С двумя дошкольными группами все в порядке, и только ночные воспитательницы задавали вопросы, от которых она отмахивалась, сейчас не до них. Первая, вторая, четвертая школьные группы на местах. В третьей застрелена в лоб воспитательница и исчезла пятнадцатилетняя Аня Самойлова, ученица девятого класса, чемпионка России и серебряная призерка Европы по вольной борьбе. На вид очень хрупкая девочка лет тринадцати, и никто бы не подумал, что она является чемпионкой.

Ноги сами собой подкашивались, но Гришаева с трудом держала себя в руках. Она поняла случившееся, но свои мысли высказывать кому-либо не собиралась. Дети еще спали, и Вера Федоровна разбудила девочек рядом с Аниной кроватью. Никто ничего не слышал, дети предположили, что Аня вышла в туалет.

Вскоре в детский дом прибыла патрульная машина. Сонный сержант чуть не наступил на труп сторожа и только сейчас по-настоящему проснулся. Закричал по рации:

— Не врет директорша, тут точно труп, огнестрел, давайте группу сюда. Павлантия застрелили.

Подошедшая директорша выхватила у него рацию, закричала:

— Жопы свои сонные отрывайте, уроды, здесь шесть трупов и дети пропали.

По тревоге подняли весь райотдел полиции, к обеду понаехали из областного центра полицейские разных рангов, следственный комитет, министр образования области и другие начальствующие лица. Журналистов, естественно, не счесть. Толкались, шептались, что-то снимали, выдвигали версии и мешали работать. Словно чайки заглатывали даже несъедобную информацию и опорожнялись в эфире предположениями, за которые их по закону привлечь нельзя. Они творили сенсацию, а на правду и остальное плевать.

В следственном комитете установили цепочку событий. Некто пришли в детский дом, убили сторожа, оказавшегося там участкового, потом двух заместителей директора и охранника, перешли в спальный корпус, где застрелили воспитательницу и похитили Аню Самойлову. Оперативники, естественно, возражали. Если целью была девочка, то зачем столько трупов? Сторож, полицейский и воспитательница понятны. Зачем тогда убивать заместителей и охранника в другом корпусе? Девочку можно было совсем похитить без убийств, по дороге из школы, например. Предположений возникало много, но рабочей версии, объединяющей все трупы, не было. Девочка могла сама сбежать еще перед этим. Зачем убивать столько людей, у которых взять нечего? В детском доме находилось около сотни человек, но никто ничего не видел и не слышал. Понятное дело, что стреляли из пистолета с глушителем и все пули выпущены точно в середину лба. Все пули на вылет и выковыряны из стен и дверных косяков, ни одной гильзы на полу. Собрать все пули и гильзы — на это требуется время. Точность выстрелов… Необычное преступление, очень необычное.

Следствие зашло в тупик — никаких следов, очевидцев и непонятна сама цель преступления. Похищение девочки, за которую некому заплатить выкуп, не очень-то увязывалось с количеством трупов на месте происшествия.

Илья Громов смотрел новости по телевизору. Ольга тоже посмотрела последние известия.

— Ужас, — произнесла она, — а я хотела завтра поехать именно в этот детский дом с предложением спонсорской помощи. Ясное дело — им сейчас не до меня. Повременю немного.

— Да, Оленька, — согласился с ней Илья, — им сейчас действительно не до тебя. Особенно директорше, этой подлой твари. Мне не жаль убиенных, они того заслужили, а вот девочку похитили зря, им это с рук не сойдет. Зачем же трогать невинное дитя?

Ольга удивилась невероятно словам мужа. Спросила с изумлением, настороженностью и даже с опаской:

— Ты не перегрелся случайно, Илюша… Почему директорша подлая тварь и почему другие заслуживают смерти? Ты что-то знаешь, но откуда?

Илья как-то усмехнулся особенно злорадно и презрительно одновременно. Ответил не спеша:

— Да, Оленька, с девочкой они прогадались. Бог им этого не простит, компрачикосы хреновы.

Илья взял сотовый телефон и набрал номер.

— Антон Яковлевич? Это Илья Громов. Подъезжайте, мне надо вам сообщить нечто важное.

— Извините, Илья Антонович, но очень занят, — раздраженно ответил Пиорский, — перезвоните через пару деньков.

— Потому и приглашаю срочно, что заняты вы не тем, чем надо. Жду.

Илья отключил связь, и Ольга сразу же спросила его:

— Кто этот Антон Яковлевич?

— Антон Яковлевич Пиорский, генерал-лейтенант, начальник МВД области. Его раздражает моя манера общения. Но ничего, побесится пару минут и поедет. Какой-нибудь капитан или майор не поехал бы, а он приедет.

— Почему? — наивно спросила Ольга.

— Потому что не капитан и не майор, — ответил Илья.

Ольга ничего не поняла из разговора и огорчилась. Она любила и непонимание унижало ее, делая второстепенной и зависимой. Но Илья всегда старался объяснить, как и сейчас.

— Сильные мира сего знают, что мне не стоит отказывать, так звезды сложились. Генерал конечно бы с удовольствием принял меня у себя, но информация нужна ему, а не мне. В тридцать седьмом году прошлого века меня бы расстреляли, а сегодня ко мне приедут. Времена меняются, а с ними и люди.

Через полчаса удивленная Ольга слушала краткий монолог мужа:

— Антон Яковлевич, меня посетило видение, в котором сказано, что похищенная из детского дома девочка станет переходит границу с Украиной вот в этом квадрате, — он протянул листок, — завтра в пятнадцать часов московского времени. Спасибо, что заскочили, до свидания.

— Илья Антонович…

— Все, генерал, больше никакой информации и вопросов, до свидания.

Громов пресек все попытки дальнейшего разговора и указал рукой на дверь. Ольга упрекнула его после ухода полицейского:

— Ты был не вежлив, Илья.

— Согласен, — ответил он, — но того требовала ситуация. С каждым вопросом у него бы терялась вера в мои слова. Нам это обоим сейчас ни к чему.

— А почему девочку повезли на Украину? — спросила Ольга.

— В бардаке всегда легче затеряться, — со вздохом ответил Илья. — Бывшая братская страна не имеет с Россией сплошной границы в киношном понимании этого слова. Колючая проволока, контрольно-следовая полоса или сплошной высокий забор… А из Украины можно улететь куда угодно без всяких трудностей.

— Бывшая братская страна, — протяжно произнесла Ольга, — многие и сейчас ее называют братской.

— Оленька, — с ласковой улыбкой произнес Илья, — ты у меня прелесть. Дом, строение можно разрушить мгновенно, а людское сознание создается и разбивается гораздо медленнее. Не годы нужны — десятилетия. Что изменилось на Украине? По сути ничего кардинального, все старое гипертрофировалось и только. На хохлятском востоке всегда был русский дух, а на западе бандеровский. Американцы обострили отношения до гражданской войны, наши прокакали эту политическую игру. Хорошо, что Крым вернулся. Государи-самодержцы расширяли территорию державы, а президенты вредители и самодуры дарили морские громадные территории и целый стратегический полуостров. Что тут можно сказать? Я более ничего не могу. Хотя… — он усмехнулся, — по большому счету Крым нахрен никому не нужен. Американцев беспокоит Черноморский флот на полуострове — отсюда и возня вся.

— У тебя правда было видение? Ты, как Мессинг, можешь видеть будущее?

— Ты про похищенную девочку… Никакого телевизионного показа в моих мозгах не было. Но я точно знаю, что именно в указанное мной время два бандита поведут ее через границу. Я не Мессинг, Оля, я — Громов! Каждому — свое. Ты, кстати, тоже Громова, не забывай это.

Пиорский вернулся в свой кабинет и распсиховался окончательно. «Кто этот Громов, черт бы его побрал, сволочь поганая, — генерал сжимал кулаки и кидался матерными словами вовсю. — Разговаривал со мной, как с последней шестеркой. Занят я не тем, чем надо, ждет он, сука. До свидания… Нахрен мне твое свидание»…

Генерал постепенно успокаивался и понимал, что получил очень ценную информацию. Он верил Громову безоговорочно, но считал его поведение заносчивым и высокомерным. Он все-таки генерал… пусть даже и ему нужна информация. А информацию необходимо реализовать. Лучше всего это сделать министру, но он потребует пояснений. Что я смогу ему пояснить, размышлял Пиорский, что у кого-то там возникли видения? Меня на смех поднимут…