Он сам связался с пограничниками и объяснил ситуацию. Конечно, и им он не сказал о видениях Громова — обыкновенная надежная оперативная информация.

Двух похитителей и девочку доставили в Н-ск на следующий день после задержания. Громов сразу же позвонил Пиорскому:

— Добрый день, Антон Яковлевич, это снова Илья Громов.

— Здравствуйте, Илья Антонович, благодарю вас за информацию, она оказалась предельно точной, девочку и похитителей задержали.

— Да, генерал, я в курсе, но позвонил не для получения благодарностей. Девочке пятнадцать лет и по закону ее нельзя допрашивать без родителей или педагогов. Директор детского дома, некая Гришаева Вера Федоровна, станет прямо-таки навязываться на допросы, а этого делать нельзя. Через месяц вы все поймете, а сейчас необходимо оградить Аню Самойлову от директорши.

— Гришаева замешана в похищении и убийствах? — быстро спросил генерал, беспокоясь, что Громов отключит связь.

— Ни в похищении, ни в убийствах, о которых вы сейчас говорите, она не замешана. Она участник более тяжких преступлений, но об этом вы узнаете позже. До свидания, Антон Яковлевич.

— Подождите, Илья Антонович…

Но в трубке уже слышались короткие гудки и Пиорский в сердцах чуть не разбил телефон. Что себе позволяет этот Громов, что он из себя строит? Чтобы ты строил, если бы знал многое наперед? Внутренний голос заставил генерала вздрогнуть. Я бы стал министром однозначно, усмехнулся он про себя.

Участник более тяжких преступлений… Из-за такой информации можно и лишний раз поклониться. Слава Богу, что Громов звонит ему, а не начальнику следственного комитета. Результат, наверное, был бы тот же, но приоритеты разные. Сейчас все знают, что Пиорский задержал похитителей, а не следственный комитет, который результативно и допросить не может.

— Опять звонил генералу? — спросила Ольга Илью.

— Да, что ты о нем думаешь?

— Не знаю, — она пожала плечами, — я же совсем не знаю его.

— У тебя сегодня будет повод познакомиться поближе. Он сейчас нервничает, злится, но скоро остынет и примчится к нам.

— К нам? — удивилась Ольга, — зачем?

— Он психует, возникает масса вопросов, которые он не может задать. Но в то же время генерал понимает, что я обладаю нужной ему информацией. Его, собственно говоря, невероятно бесит то, что я сливаю ему информацию дозированно. Но он ценит, что сливаю я ему, а не начальнику следственного комитета или в ФСБ. Приедет налаживать контакт, чтобы впредь получать информацию в большем объеме.

— И ты пойдешь ему навстречу?

— Не в том объеме, в котором ему бы хотелось, — ответил Илья, — я бы мог вообще ничего и никому не говорить, но людей жалко. Разве виновата эта Аня Самойлова, что ее похитили? Росгвардия, МВД, ФСБ… Ни одна из этих структур не спасла бы девочку. Пиорский — лучший из местных генералов и четко понимал, что в данной ситуации не должен докладывать министру, как положено.

— Но почему? — перебила его Ольга, — я совсем тупая, да?

Ее глаза наполнились слезами, Илья обнял жену.

— Нет, Оленька, совсем нет. Просто мы говорим иногда о необычных вещах или поступках. Со мной, наверное, трудно, я говорю о том, чего еще нет, но будет. И ты меня понимаешь, а другим знать не обязательно. Два человека встретились, полюбили друг друга и сейчас строят свой новый совместный внутренний мир. А возникающие сомнения только укрепляют цемент отношений.

— Министр бы задавал много вопросов и упустил время? — всхлипывая, вновь спросила Ольга.

— Конечно, — обрадованно ответил Илья, — конечно, а еще говорит, что тупая. Ты умница и все поняла сразу.

Беседу прервал зазвонивший видеодомофон. Ольга мгновенно промокнула мокроту глаз платочком, что-то там припудрила, подвела. Илья снял трубку — на экране возник Пиорский собственной персоной в форменной одежде. Видимо, решил, что мундир станет обязывать присутствующих к надлежащему разговору.

— Входите, — произнес Илья и повесил трубку.

После стандартных приветствий генерала усадили к столу.

— Время вечернее и вы наверняка не ужинали, Антон Яковлевич. Так что примите трапезу вместе с нами, — предложил Громов.

Неплохо питаются хозяева, подумал Пиорский, отрезая кусочек прожаренной свинины на косточке. Не только хлеб с маслом, но и красная икра имеется. Отпив немного коньяка из бокала, генерал заговорил о деле:

— Я и мои сотрудники благодарны вам, Илья Антонович, за помощь в обнаружении и поимке похитителей девочки. Но вы туманно выразились о директоре детского дома, о Гришаевой. В похищении и убийствах она не замешана, но является участником более тяжкого преступления. Что может быть тягостнее убийства? Но я прибыл не для обсуждения вопросов тяжести преступлений.

— И зачем же вы прибыли? — наивно подзадорил генерала Илья.

— Илья Антонович, — немного занервничал Пиорский, — вы человек, который умеет смотреть вперед и, судя по вашим же словам, знаете о других тяжких преступлениях. Я не берусь судить — грешно или аморально не сообщать о совершенных или готовящихся преступлениях? Но…

— Но вы хотите знать больше, — перебил генерала Илья.

— Да, — согласился Пиорский, кивнув головой, — я хочу знать больше и в соответствии с этим принять меры к розыску или предотвращению.

— Ваши намерения обоснованы и понятны, — словно похвалил генерала Илья, — но не все так просто, Антон Яковлевич. Как говорить о том, чего нет? Или обсуждать то, что произошло, но не зафиксировано нигде и никем. Например, совершен целый ряд похищений, изнасилований, убийств, продаж органов, извлеченных из живых и здоровых людей. Но на этих людей не заведены даже розыскные дела. Они давно закопаны в землю, растворены в кислоте и сожжены в топках кочегарок. Но их никто не ищет, они числятся живыми и о каком преступлении можно тогда говорить? Как у вас говорят: нет тела — нет дела. А тел действительно нет — ни живых, ни мертвых, никаких.

Илья наполнил бокалы коньяком, приподнял свой, предлагая выпить. Пиорский словно машинально отхлебнул половину и спросил сразу же:

— О каких преступлениях вы говорите, Илья Антонович? Скрытые преступления… Необходимо еще раз пересмотреть заявления о пропавших без вести?

— Заявлений тоже нет, Антон Яковлевич, ничего нет.

— А что есть?

— Есть совершенные преступления, о которых я говорил. Похищения, убийства, изнасилования, расчленение на органы. Но ни тел, ни дел, ни фактов, ни доказательств, ни заявлений — ничего нет. Парадокс? Никакого парадокса — просто преступники более тщательно замели следы. Однако, бесследных преступлений не бывает. Ватсон бы сказал в этом случае элементарно, что социальные условия породили сыскную импотентность. И она настолько прижилась, что если даже вы, генерал, заговорите сейчас вслух о перечисленных мною преступлениях, то вам посоветуют обратиться к психиатру. Но не переживайте и не раздумывайте много, скоро все встанет на свое место, и вы раскроете особо тяжкие преступления, о которых заговорит вся Россия.

Пиорский опрокинул остатки коньяка в бокале в рот, заговорил с какой-то обреченной нервозностью:

— Не понимаю ничего и вам верю. Такое возможно?

— Вполне, — сразу же ответил Илья, — поэтому я и общаюсь с вами, а не с другими генералами.

— Вам тридцать лет, Илья Антонович, может быть вы поступите на службу в полицию? Лучшего сыщика не найти во всем мире. Не карьерная лестница, а вертикальный взлет вам обеспечен. Станете генералом…

— Генералом, — улыбнулся Громов, — зачем? Возможностей и денег у меня и сейчас больше, чем у генерала. Так зачем мне опускаться, Антон Яковлевич?

— Нет, вы меня не так поняли…

— Да все я понял правильно, генерал, не стоит извиняться и передергивать. Каждому свое предназначено. Ни служить, ни стучать я не стану, вы это прекрасно понимаете. Но в раскрытии преступлений помогу, когда время наступит. И убийства в детдоме вы раскроете, и другие, о которых я говорил сегодня.

— Хорошо, — Пиорский заговорил грустно и обиженно, — нет тел, дел, фактов, заявлений и так далее. Но я все-таки не пойму — почему мне нельзя рассказать о совершенных преступлениях? Я тупой, не пойму или что?