— Ты не волнуйся, мама, Илья все решит, и папа поправится. Как это случилось?

— Не знаю, черт его дернул пойти в лес за белками. Ну… и напоролся на медведя. Им еще рано из берлоги выходить, а этот почему-то вышел, наверное, поднял кто-то. Не задрал насмерть — собаки не дали и домой прибежали одни. Я поняла все и с соседями отправилась на поиски, опять же собаки привели к месту. Медведь шею прокусил Егору и скальп содрал напрочь, боковины живота ободрал. Врачи говорят, что повреждены шейные позвонки и шансов нет. Непонятно, как он еще дышит. Вот, хотели выкинуть, а я не дала — это папина кожа с головы… с волосами.

Лисовская подняла окровавленный целлофановый пакетик, показывая, и вновь зарыдала.

Громов вошел в ординаторскую и его сразу спросили:

— Вы кто?

— Громов Илья Антонович, зять Лисовского. Какие у него повреждения?

Врач, видимо, заведующий отделением, указал ему рукой на стул.

— Повреждения серьезные и несовместимые с жизнью — перекушен пятый шейный позвонок, разорван спинной мозг на этом же уровне и непонятно, как больной еще дышит и живет. Медведь снял ему скальп и когтями нанес проникающие ранения в брюшную полость.

— Понятно, — ответил Громов, — что вы предпринимаете?

— Как бы ни было прискорбно, но фактически ничего, — развел руками доктор — Еще никто не жил с перекушенным спинным мозгом на уровне пятого шейного позвонка, а Лисовский живет и даже дышит самостоятельно. Не понимаю, извините, не понимаю. Это невозможно, но он живет! Любые наши действия только ускорят процесс и приведут к летальному исходу.

— Понятно, — вновь повторился Громов, — я забираю у вас больного.

— Но как?! — удивленно возмутился врач, — он не транспортабельный, его нельзя трогать. Зачем же мучать человека, пусть умрет спокойно.

— Его время еще не пришло, и он будет жить. Извините, но времени на разговоры не остается.

Илья зашел в реанимацию и взял тестя на руки под возмущение медицинских работников. Силой его останавливать никто не стал, и он направился к своей машине.

— Ты за руль, Оля, вы Мария Антоновна садитесь вперед, а я с Егором Даниловичем на заднем сиденье поеду. Трогай, Оля, трогай, не до разговоров сейчас, едем домой в Покровку, она ближе.

Дома Илья уложил тестя на кровать, попросил тазик с водой, полотенце и не мешать ему. Мария Антоновна подсмотрела, как зять полощет в воде снятый медведем скальп и упала в обморок.

Через полчаса Илья вышел из спальни. Теща спросила сразу же:

— Отмучился грешный?

— Никто и не мучился — Егор Данилович прекрасно себя чувствует, — с улыбкой ответил Громов.

Лисовская и Ольга опешили — разве так шутят. Но в дверном проеме спальни появился глава семьи.

— Это кто там должен был отмучиться? — спросил он.

Марии Антоновне вновь стало плохо, и Ольга привела ее в чувство нашатырем.

— Друзья мои, — произнес Илья, — я не хирург, но кое-что умею. Только рассказывать об этом никому не надо. Зашил, заштопал и шрамов не оставил. Сейчас много развелось колдунов, магов, экстрасенсов и прочей нечисти, дурящей людей. Это они лечат и то, а я ничего не умею. Я просто делаю иногда и все. Кушать что-то хочется — меня кто-нибудь покормит и корова у вас, Мария Антоновна, со вчерашнего дня не доена стоит.

Громов решил переключить тещу на домашние заботы, но она сразу не повелась. Встала со стула, подошла неуверенно к мужу. Потрогала его за шею и потрепала волосы, хорошо помня, что совсем недавно они были в целлофановом пакетике. Всё на месте у Егора, как и было раньше — никаких рубцов и даже ссадин. Она задрала рубаху у мужа — нет булькающих кровью ран по бокам живота.

— Ты как это сделал, Илья? — спросила теща словно в каком-то ступоре.

— Мария Антоновна, это одновременно просто и сложно объяснить, но я попытаюсь. Хирурги в больницах что-то там отрезают, пришивают, зашивают и в конечном итоге заживляют. Я действую несколько по-другому. У человека есть механизмы регенерации, необходимо только умение их включить и ускорить по времени. Я включил и все поврежденные ткани восстановились за полчаса — кости, мышцы, нервы, сосуды. Егор Данилович, слава Богу, жив и здоров.

В комнате повисла тишина. Видимо, женщины переваривали полученную информацию. И вдруг все услышали протяжное му-у-у… То корова давала о себе знать переполненным выменем. Ольга спохватилась:

— Я подою корову, мама.

— Нет, я сама, — ответила Мария Антоновна, очнувшись, — на стол накрывай. Мужей кормить надо.

На следующий день утром, как обычно, Лисовские ухаживали за скотом. Доили корову, кормили свиней, поили, убирали навоз… Мария иногда тайком поглядывала на Егора — ей все не верилось, что он остался жив, что раны так быстро зажили.

Деревня — не город. Там в большей степени верили в существование волхвов, кудесников, ведунов, знахарей, колдунов. Одаренные люди Древней Руси… О них до сих пор ходили легенды. Наверное, в Илью вселился дар древнего кудесника, мысленно рассуждала Лисовская, дергая корову за сиськи. Раньше волхвы умели заклинать стихии, прорицать будущее и заживлять глубокие раны. Но человечество стало другим и канули в лету любимцы богов. Появились всякие экстрасенсы, но что они против кудесников? Так… бутафория одна. Позже она уверенно скажет дочери: «Ты береги мужа, Оля. Он кудесник, любимец богов, о таких еще Пушкин писал в „Песне о вещем Олеге“».

После завтрака Громовы засобирались домой в город. Родители, естественно, уговаривали погостить еще. Но в ситуацию вмешалась третья сила — в ворота громко забарабанили с улицы.

— Кого еще черт принес, — буркнула Лисовская и пошла открывать задвижку, одновременно придерживая собак.

За воротами увидела полицейский Уазик, участкового и двух рядовых сотрудников с ним.

— Зятек дома? — как-то невежливо спросил участковый.

— Дома, — ответила Лисовская, — а ты че это не здороваешься?

— Извини, Мария Антоновна, здравствуй. Так я пройду?

— Счас, подожди, собак запру и открою.

Она загнала собак в огород и открыла дверь. Участковый вошел и сразу попросил:

— Зятя зови своего.

— Зятя, зачем? — удивилась Лисовская, — ты проходи в дом-то, чего на улице прохлаждаться.

— Не-е, извини, Мария Антоновна, зять ваш нужен. У вас и так горе, а я тут со своим заданием. Извините…

В районе большинство населения знало друг друга, знали и Лисовские всю семью участкового Волошина Дмитрия.

— Дима, ты это о чем? — удивленно спросила Мария Антоновна.

Во дворе появился Илья, выйдя из дома вместе с Ольгой. Участковый сразу же направился к нему, махнув рукой полицейским.

— Извините, гражданин, но вынужден вас задержать — у меня приказ, — объявил он.

— Приказ — есть приказ, — произнес Громов, — но хотя бы объясните в чем дело?

— Вчера вы ворвались в центральную районную больницу и силой похитили тяжело больного Лисовского Егора Даниловича. Вам, гражданин, вменяется похищение человека и непредумышленное убийство.

— А-а-а, — усмехнулся Громов, — значит, я похитил собственного тестя, а потом и убил его в дополнение. Так что ли?

— Выходит, что так, — согласился участковый и достал наручники, — руки…

— Подожди секунду, лейтенант, — возразил Илья, — с чего ты этот бред гонишь?

— Какой бред — есть официальное заявление заведующего хирургическим отделением больницы, где черным по белому написано, что вы похитили Егора Даниловича, который находился в бессознательном состоянии, и своими действиями убили его. Это не бред, гражданин, а факты.

— Факты? — переспросил Илья и посмотрел на тещу, — зачем это бред врач написал, кого я убил?

— Это не бред, — вмешался участковый.

— Да подожди ты, Дима, — отмахнулась от него Лисовская и повернулась к Илье, — доктор хотел, чтобы Ольга его женой стала, поэтому решил напакостить тебе. Другого объяснения у меня нет.

— Может посадить его? — спросил Громов.

— Не опускайся до его низости, Илья, не вороши говно — вонять будет. Извини, — ответила Лисовская старшая.