Ну да, я как-то пробовал вякнуть про головную боль, спасибо, не надо, но сказать это вслух не решился и просто пожал плечами.

- Константин, - комбат вздохнул, - я кадровый военный уже не в первом поколении, я уважаю дисциплину, как ты совершенно правильно понял, но не изверг и не садист. Надо было просто сказать.

- Но.., - начал было я и осекся, кажется я чего-то не догоняю.

- Костя, если ты вспомнил свою выходку с головной болью, то не надо путать глупые попытки мной манипулировать с реальным состоянием здоровья, - он фалангой указательного пальца дотронулся до кончика моего носа, слегка дернул его вверх и улыбнулся.

Майор уже давно ушел в кухню, а я все еще пребывал в шоке: настолько непохожим на себя привычного он был. Нет, я знал, что ночью он другой, что под внешней холодностью и беспристрастностью таится огненный темперамент, но вот чтобы днем раскрыться, позволить маске на секунду обнажить истинное лицо, такого и предположить нельзя было. Улыбка. Черт побери, его улыбка! Искренняя, открытая, она полностью преобразила его всегда отстраненное лицо, и я понял, что никогда уже не смогу воспринимать своего майора как прежде. Те две сущности, которые я так ловко разделил в своем сознании для упрощения собственного бытия, внезапно объединились, это сулило много новых открытий, и понять, плохо это или хорошо, было пока невозможно. Результатом стала горячая волна, которая, пройдясь вниз по позвоночнику, сконцентрировалась в паху. К температуре это не имело никакого отношения.

Вернувшийся через минуту комбат увидел мои полыхающие щеки, сунул в руки стакан теплого молока и решительно направился за градусником. Вот как ему объяснить, что не градусник мне сейчас нужен?! Видимо, что-то такое отразилось у меня в глазах или на лице, и он начал выпытывать в чем дело, что совсем не способствовало успокоению.

- Костя, ты можешь сказать что случилось? – майор сел на постель рядом и заглянул мне в глаза, от бархатного голоса по спине пробежали мурашки и сконцентрировались там же, где и без них все было в огне. - Константин!

Я посмотрел за окно, где было еще почти совсем светло, и, набравшись храбрости, все же выпалил, зная по опыту, что от ответа уйти не удастся, а придумать хоть что-нибудь более-менее правдоподобное звенящее возбуждение не даст:

- А-андрей Витальевич, - заикаясь и на всякий случай зажмурившись, сказал я. – А нам совсем нельзя сексом заниматься?

Изумление, проступившее на лице майора, и хищная улыбка, появившаяся затем на его губах, вызвали панику. Наверное, лучше было бы промолчать. Я отполз подальше и натянул одеяло до самых кончиков пылающих ушей.

- Вообще-то нельзя, - строго ответил майор, но глаза, его обычно ничего не выражающие глаза смеялись. – Но если очень хочется, то можно! – я даже не понял, как он оказался рядом со мной и уже тянул одеяло на себя. – Тебе ведь очень хочется, я так понимаю? – выдохнул он мне в ухо, рукой пробираясь к бугру в трусах.

Я застонал от избытка чувств и повернулся к нему, пытаясь дотянуться губами до его губ.

- Нет, целоваться сегодня не будем, - прошептал он, чуть отстраняясь, - я не хочу ангину, – и перевернул меня на бок, прижимаясь прохладным телом к моему, пылающему жаром.

Влажный язык прошелся по шее, вызывая дрожь, я изогнулся, подставляясь, и мысленно просил: «Еще, ну пожа-алуйста, еще», и он продолжал, как будто услышав безмолвную просьбу. Прикусывая влажную кожу, целуя и посасывая, явно оставляя там яркие отметины, он как будто объявлял меня своей собственностью, и я был совсем не против. Правая рука майора уже давно освободила из плена мое истекающее смазкой естество и вовсю гуляла по стволу вверх и вниз, не забывая ласкать яички. Палец добрался до головки, осторожно снимая выступившую каплю, а затем рука переместилась вверх, размазывая ее по напряжённому соску. Зажимая между указательным и большим пальцем ставшую вдруг такой чувствительной горошину, он хрипло дышал мне в ухо, сводя с ума. Черт возьми! Сколько же можно! Я уже весь извелся, я елозил задницей по его стояку, намекая, что пора, уже давно пора вставить мне по самое «не могу», я чувствовал, как скользит его член между моих половинок, вместо того, чтобы занять нужное положение внутри меня. Я уже почти отчаялся, не понимая причин такого поведения, ведь майор продолжал меня ласкать и целовать, когда ужасная догадка пронзила меня, приглушая возбуждение: я ведь не мылся! Майор встряхнул мое задеревеневшее тело и поинтересовался:

- Костя, что случилось?

- Я… мне в душ надо, вам, наверное, неприятно, простите, - пробормотал я, пытаясь отползти.

- Если бы мне было неприятно, то меня бы здесь не было. Потом вместе сходим.

- Тогда что? – продолжил выяснять я, сегодняшний, новый майор, с большой долей вероятности мог ответить на этот вопрос.

- Резинки кончились, я сегодня собирался купить, но никуда не поехал, - пояснил он, прикусывая мочку уха.

Вот это облом!

- Костя, ты мне доверяешь? – внезапно задал он вопрос.

- Д-да, - удивленно ответил я, не понимая о чем он говорит.

- Я чистый, проверялся недавно, и у меня никогда не было незащищенного секса, - глядя в глаза, произнес он.

- У меня тоже, - тихо ответил я, с трудом сглотнув, ох, что-то сейчас будет!

- Хорошо, - выдохнул он мне в шею и достал из-под подушки тюбик смазки.

Возбуждение накатило с новой силой, как будто никуда не девалось, я застонал, почувствовав скользкие пальцы в анусе. Изысканная ласка, изощренная пытка – не знаю, как определить это действо, когда желанный человек щедро увлажняет твою дырочку и внутри и снаружи, проезжаясь пару раз по простате и вызывая нетерпеливый стон.

- Готов? – я кивнул и задержал дыхание, хотя в этом не было никакого смысла, просто так показалось правильным в тот момент.

Чуть болезненное первое проникновение. Пусть! Это неважно, главное, что потом наступает абсолютно восхитительное чувство заполненности. Сегодня все было особенно остро, особенно ярко. Те несколько секунд, что он, замерев во мне, давал привыкнуть, были уже необычными по силе ощущений. Не знаю, как у него, но само сознание того, что между нами нет никакой преграды и мы как будто едины, наполняло душу щенячьим восторгом. Первое медленное движение вызвало у меня стон, так сладко еще не было, я чувствовал каждую венку, каждый выступ на его члене, чувствовал, как он раздвигает стенки прямой кишки, задевает простату. Да!

Кажется, я побил все свои рекорды по воплям. Майор, хрипло дышал мне в ухо, вбиваясь в мое тело, а когда он приподнял мою ногу вверх, чтобы контакт стал еще более полным, я стал подвывать на одной ноте, пытаясь подмахивать и сбивая ритм. Ему пришлось крепко прижать меня к себе, чтобы я перестал дергаться и мешать нам обоим.

- Давай, давай, кончи для меня, девочка моя, - хриплым от страсти голосом шептал он.