Глава 8

Август

Я лежу на диване в полудреме, смотря «Охотники за привидениями», когда звонит телефон. Это второй фильм с жуткой иллюстрацией и все в зеленой слизи. Мне особенно нравится Зефирный человек⁷. Ты никогда не ошибешься с оригиналом.

Если, конечно, это я.

Выключив фильм, я гляжу на часы на маленьком кабельном приемнике и обращаю внимание на время.

Полночь.

Принимая во внимание то, что знаю лишь пять человек в городе помимо клиентов. Я сразу сажусь, чувствуя себя бодрым, и задаюсь вопросом, кто может быть причиной беспокойства в этот поздний час.

Я отметаю Магнолию. Еще раз.

Она любезно понимает, что скажет, оказавшись здесь, и когда я буду готов.

Знает, что скажу ей правду. Для меня это облегчение, ведь я могу растянуть наши отношения, указывая на привязанность, но в то же время понимаю, что она никуда не денется.

Я ничего не смог сделать для того, чтобы увести ее. И был, как потерянный щенок. Мне нужна любовь и хороший дом, а вскоре я буду исцелен и добр, как заново рожденный.

Только не я.

Ничто не могло меня исправить. Я был сломан.

Схватив телефон с журнального столика, я вижу номер вызывающего абонента и стону.

Причина моей сломанной души звонит в полночь.

Это не может означать что-то хорошее.

«Не отвечай», — говорю я себе, но нажимаю пальцем зеленую кнопку «принять».

— Алло? — грубо говорю я.

— Ты не любишь меня, а я не думаю, что люблю его, — ее голос звучит невнятно, и громкая музыка гремит на заднем фоне. — Один большой беспорядок. Такая неразбериха.

— Эверли?

Не знаю, почему так спрашиваю. Может быть, я удивлен ее словами и смелостью. А возможно, я хочу убедиться, что на другом конце линии действительно она.

— Ага, я. Почему ты оставил, Август… Агги, — она смеется. — Ты не любишь, когда тебя называют Агги. Но скорее всего, уже вспомнил это. Ты сейчас вспомнил все.

Она печалится из-за небольшого обстоятельства, но я сосредотачиваюсь на других проблемах.

— Где ты?

— Бар в центре города. Мы отмечаем мой девичник.

У меня тут же замирает сердце от ее слов.

— Ты выходишь замуж? — шепчу я.

— Не-е-ет, — ее голос звучит низко и раздражающе, и у меня вырывается вздох облегчения. — Это моя холостяцкая вечеринка, — невнятно произносит она.

«Холостяцкая вечеринка», — толкую я себе. Она еще не замужем. — «Мне все равно», — думаю я, но это не так.

Когда дело касается Эверли, мне всегда все важно.

Даже когда она станет женой другого мужчины.

— Почему ты звонишь мне, Эверли? — спрашиваю я, протирая сонные глаза.

— Мне приспичило в туалет, — начинает она говорить, останавливаясь на мгновение.

Представляю, как она ходит взад и вперед в каком-то затемненном коридоре. Надеюсь, она в безопасности.

— Мои друзья должны были провести со мной хороший вечер, потому что я весь день провела со злой свекровью. Злая свекровь в законе, — исправляет она себя. — Ей не нравятся мои волосы. И мое хорошенькое платье. Тебе нравится мое платье, Агги?

— Мне нравится в тебе все, — честно отвечаю я, зная, она не запомнит этот чертов разговор.

Вспоминаю, как-то раз, мы выпили слишком много вина за ужином, я знал одну вещь об Эверли.

Она была ужасной пьяницей, проснувшись с похмельем и ничего не помня о прошлой ночи. Знаю, она ненавидела чувство потери контроля над собой.

Я? В последнее время только выпивка дает ощущение, что я живу дальше.

— Нет, нет, — вздыхает она. — Ты ненавидишь меня из-за того, что я сделала с тобой. Знаешь, я иногда мечтаю о той ночи?

— Я тоже, — отвечаю я.

— Не имею в виду делать это, — бормочет она. — Я не хотела причинить тебе боль и так разозлилась, а потом мы столкнулись, и ты рухнул на землю. Думала, ты умер, — она почти неистова в своей пьяной дымке, вспоминая события той ночи.

— Все хорошо, Эверли, — пытаюсь успокоить ее.

— Нет, это не так! Я должна рассказать кому-нибудь, что случилось. Но я была так напугана. Что, если бы они не поверили мне? Что, если бы меня отправили в тюрьму? Не знала, почему сделала это — нет, это неправда. Я сделала это, потому что испугалась, что меня увезут от тебя.

В моей голове возникает путаница.

— Но ты все равно ушла.

— Я не хотела этого.

— Ты должна была, — говорю я, понимая, что она поступила правильно. Для нас обоих.

— У нас были нездоровые отношения. Очень нездоровые. Думала, мы сможем исцелиться, когда ты вернешься, но ничего не получилось. Но у нас все развалилось. А сейчас ты ненавидишь меня. И честно, желаю, чтобы и я ненавидела тебя. Я хочу ненавидеть тебя. Это было бы намного легче.

Ее голос дрожит, и боль в ее словах отражается в моем сердце.

— Я знаю.

— Почему я не могу ненавидеть тебя, Агги?

— Возможно, причина в том, что я не могу ненавидеть тебя? — признаюсь я.

— Что? — спрашивает она.

— Ничего, — отвечаю я, быстро меняя тему. — Не должна ли ты вернуться на свою вечеринку?

— Возможно, — говорит она. — Все мои друзья чатились с ребятами, отправляя глупые счастливые улыбки, в то время как я ошеломленно смотрела на них. Затем я встала, пошла в туалет и позвонила тебе.

Конечно, это не признание в любви, но я не упускаю того факта, что она не звонит Райану.

Она звонит мне.

— Почему ты оставил меня, Август? — серьезно спрашивает она.

— Это не я. Ты оставила меня.

Эверли легкомысленно стонет, немного уступая серьезному тону.

— Ты не давал мне выбора. Когда появился Трент в обществе, ты знал, что я никогда не буду слоняться поблизости. В общем, ты вышвырнул меня, приветствуя его.

Зажмурившись, я вспоминаю тот день.

Я только приземлился, и мое первое размещение было в художественной студии. Это был важный шаг в правильном направлении для моей карьеры, и я почти дрожал от бурных эмоций, когда прибыл домой, готовый поделиться новостями с Эверли.

Но я никогда не получал возможность.

Трент был у Эверли дома, и вся моя жизнь разбилась.

Я оттолкнул ее, но не потому, что не любил.

Чтобы перестать любить эту женщину, мне нужно умереть, и я даже не думал, что моя душа перестанет искать ее.

— Почему ты делаешь это? Почему снова выбрал деньги, Агги? У нас были почти… почти идеальные отношения. А потом ты оттолкнул меня, как всегда. Чего мне никогда не хватает?

— Ты никогда не поймешь, — мягко говорю я, зная, что никогда не пойду на риск, и не скажу правды, участвуя в пьяном телефонном разговоре.

— Ты помнишь нашу игру с детским именем? — спрашивает она, и ее голос становится более устойчивым и ясным.

— Расскажи мне об этом, как прежде до того, когда я все вспомнил. Каждую мелочь, Эверли.

Я прошу, благодаря ее за быструю смену темы. Боюсь, что она спросит «почему?», спросит, «почему человек, который все вспомнил, хочет такие детали?», но в ее свободном и вялом состоянии она просто выполняет мою просьбу и начинает говорить.

Чувствую ее теплую улыбку рядом со своей щекой, словно она медленно начинает говорить мне на ухо, просчитывая в памяти, как она вспоминает.

— После того, как мы переехали в наш маленький домик с цветочными горшками, я затаскивала тебя в гаражные распродажи каждые выходные — в обязательном порядке. Ты ненавидел это. По твоему мнению, гаражные распродажи приравнивались к тому, что использовали другие люди, и гримасы, которые ты иногда делал, когда мы проходили мимо ящиков с использованной одеждой и детское снаряжение, заставляли меня смеяться, как гиена. Но я любила это. Дешевое украшение, и в мгновение ока, я превратила наш маленький расположенный на сквозняке дом, во что-то красивое.

У меня было немного воспоминаний о нас в этом доме, и из того, что я вспомнил, это было все, что она описала. Домашний, теплый и уютный дом. Я не осознавал, какие усилия она приложила для того, чтобы сделать это нашим домом и вдохнуть в него жизнь.

Если бы она оплакивала его отсутствие в нашей жизни, тогда я быстро бы отнял и дал ей внезапно что-то такое новое и блестящее? Если бы я даже подумал, как это могло бы заставить ее почувствовать это?

— Однажды, — продолжает она, — мы проходили через типичную распродажу. Было тяжело найти детский материал, но мне удалось найти несколько штук, которые, как я думала, могли бы переделать нашу гостиную. Только я собралась торговаться с мужчиной, чтобы он снизил цену, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Детская книга имен. Взяв ее, я повернулась к тебе, несколько раз подняла и опустила брови, полагая, что у тебя случится удар, и ты умрешь прямо на месте. Вместо этого, ты просто ухмыльнулся, выхватил ее у меня и передал продавцу доллар, который дважды запрашивал цену, и начал листать ее. «Максим?» спросил ты, начиная двигать бровями. «Для чего?» уточнила я, думая, ты сошел с ума, что и произошло, кстати.

Вырывается хихиканье.

— Для нашего будущего маленького мальчика, — сказал я.

— И тогда у меня случился сердечный приступ, я умерла.

Мое хихиканье перерастает в раскатистый смех, и она присоединяется ко мне.

— Ты никогда ничего не боялся. Не знаю, что произошло.

«И я нет, Эверли. И я нет», — думаю я.

— Мы продолжали эту маленькую игру всю дорогу по пути к дому, и каждое имя становилось все более и более жестоким до тех пор, пока я не взбесилась и не высказала свое мнение. Оказалось, это настолько весело, что когда нам было скучно, мы вытаскивали эту старую книгу и начинали перебирать имена, смеясь над ужасными, и подчеркивая те, которые мы действительно обожали и строили планы на будущее, просто наслаждаясь друг другом.

Девушка останавливается, и молчание становится удушающим.

— Я никогда не делала таких вещей с Райаном.

Не зная, что ответить на это, я молчу, вместо того, чтобы что-то сказать.

— Я чувствую, что живу в ожидании чего-то, Август, — бормочет Эверли.

Слышу в ее голосе слезы, которые она пытается сдержать.

— Тогда живи жизнью, которая предназначена для тебя, — настоятельно призываю я.

— Что, если моя жизнь предназначена для того, чтобы быть с тобой?

— В этой клетке только одна птица, Эверли, — напоминаю я. — Пусть она свободно летит и найдет свою судьбу.