По другую сторону площадки, на которой стояла Магдалина, за цветочной клумбой, сидели группы прелестных молодых девушек. Одни из них, небрежно развалясь в садовых креслах, с работой в руках, весело и беззаботно болтали, другие тут же рвали чудные розы с кустов и украшали ими свои косы. Все были в легких белых платьях и напоминали стаю белых голубок в зелени сада. Несмотря на страх, [ [1]Магдалина стояла мгновение, словно прикованная к удивительно прекрасной картине. Но тогда она хотела бежать обратно. Она обернулась – не было двери, не видно было отверстия в стене, но перед ней было неподвижное, серьезное лицо изображенного в камне великого святого с позеленевшей от мха густой бородой.

Дрожащими руками она искала вдоль стены ручку или другой выступ, чтобы найти вход. Она рылась в крапиве у подножия статуи, ощупывала каждую каменную складку одеяния священника и бросила последний отчаянный взгляд на образ, который, как ей казалось, не отрывал от нее сердитого взгляда – все было тщетно, пути к отступлению были отрезаны, идти вперед она не могла, не встретив обитателей дома. Она должна была думать о появлении в доме Вернера. Бедная одежда не защитит ее от унижения, подобного тому, которое она пережила сегодня. Магдалина понимала, что никто не поверит в правдоподобность ее рассказа, прежде всего потому, что он звучал бы так невероятно, и пока она не могла рассказать правду о том, как много испытаний пришлось пережить ее гордой душе к тому времени.

Еще раз она посмотрела на девушек, они выглядели так невинно и грациозно, они были молоды, может быть, когда она смело подойдет к ним и расскажет о своем приключении, они поверят ей, спасут от темноты, дадут приют или возможность пройти на другую сторону улицы.

Быстро шагнула она на гравий дорожки, которая вела к павильону, но едва она поравнялась с первой клумбой, как застыла в испуге. Из большой железной калитки, прямо напротив нее появилась в черном шелковом платье с огромной связкой ключей на тщательно накрахмаленном белом фартуке советница Бауер, за нею шла ее внучка, следом за ними служанка несла корзину с тарелками, чашками и тортом.

У Магдалины не было сомнений в том, что подземный ход соединял два монастырских здания, она была в саду Вернера.

Ее сердце почти остановилось от страха, но внезапно ей пришла утешительная мысль. В этом доме живет также ее старый, добрый Яков, и если она сможет добраться до его квартиры, то будет в безопасности. Окна высокого дома смотрели на нее через редкие ветви каштанов поверх крыши соседнего здания. Наконец она знала направление, в котором ей следовало двигаться, и пошла по узкой боковой дорожке, пролегающей через кустарник.

Сделав несколько шагов, она оказалась перед маленьким зданием с большими стеклянными окнами, прижавшейся к стене дома на заднем дворе. Шелковые занавеси наполовину скрывали внутренность помещения. По обеим сторонам лестницы, ведущей к двери, стояли горшки с растениями. Возможно, пристройка соединялась с домом или вела во внутренний двор. Магдалина быстро шагнула вовнутрь: там никого не было, и не было никакого другого выхода.

Вдоль стены, на которой не было окон, стояли скамейки с темно-красной обивкой. Посреди комнаты находился занавешенный мольберт, а на столе в живописном беспорядке смешались рисунки и книги. Без сомнения, это было ателье Вернера. Мгновение она оставалась стоять, как зачарованная, оглядывая комнату, окутанную зеленоватыми сумерками из-за сдвинутых гардин. Здесь он творил, здесь было его царство, и здесь же, по словам Якова, находился портрет итальянской девушки, которую Вернер назвал своей будущей женой… Возможно, если она приподнимет краешек скрывающего мольберт покрова, то увидит черты лица той, которая победила его гордое сердце… Нет, даже если девушка подобна ангелу, Магдалина не решалась приподнять полотно.

Шум заставил Магдалину вздрогнуть, она обернулась. На нижней ступени, сжимая в руках тряпку и метлу, словно остолбенев, стояла пожилая служанка, а ее глаза с удивлением смотрели, как паучок карабкался по одежде молодой женщины.

– Ну, вы только посмотрите! – наконец закричала служанка. – Какая дерзость среди бела дня пробираться в чужой дом! Если хотите просить милостыню, нужно просто стоять в прихожей и терпеливо ждать, когда к тебе выйдут, а не врываться как дикарка в чужой сад! Хуже цыганки… Ну, подождите, я расскажу об этом госпоже советнице.

– Я прошу вас именем Господа, добрая женщина!… – начала испуганная до смерти Магдалина.

– Ах, я не добрая женщина! – сердито возразила старуха. Если вы собирается мне льстить, то вы на правильном пути, скажу я вам!… Но вы должны быть наказаны – продолжала горячиться она, и стучала метлой об пол. – Если бы только молодой хозяин был сейчас здесь!

– Что ты хочешь от меня, Катарина? – раздался в этот момент голос Вернера. Он вышел из-за угла и уставился на девушку так же удивленно, как до этого старая служанка. Магдалина стояла неподвижно и закрыла лицо обеими руками. Вернер взбежал по ступенькам.

– Вы хотели к Якову, но заблудились, не так ли? – поспешно спросил он.

Магдалина молчала.

– Ах, нет, к старому Якову не идут через сад, господин Вернер! – сказала старуха сердито. – Забавная девица уж прекрасно знает, почему она заблудилась.

– Я не спрашивал твоего мнения, Катарина, – строго одернул служанку Вернер. – Возвращайся обратно в дом и никому не говори, что встретила здесь эту молодую женщину. С тетей я поговорю сам.

Служанка молча удалилась.

– Теперь, – обратился Вернер к Магдалине, – скажите мне, что вас ко мне привело.

Ни за что не хотелось бы говорить молодой девушке в этот момент, как она пришла сюда. Она думала о мотивах, которые заставили ее спуститься в глубину подземелья. Сильно волнуясь, она чувствовала, что, говоря с ним, будет резкой и вспыльчивой, но старалась владеть собой, следить за выражением лица и с трудом держала голову прямо, поэтому ответила коротко:

– Я не хотела, и вы не поверите, если я буду оправдываться перед вами из-за того, что я здесь. Уверяю вас, что то, что привело меня сюда, на самом деле было ошибкой.

– Ваше уверение не кажется мне убедительным.

– Вы можете думать, что вам угодно.

– Ах, всегда готова сражаться, даже в неловком для себя положении!

– Если вы находите мое положение неловким, то, само собой разумеется, что вы как можно скорее освободите меня от него. Вам будет легко показать мне путь, по которому я могла бы уйти незамеченной.

– Вы не хотите встречаться с дамами на улице?

Магдалина резко качнула головой.

– Тогда сожалею, не могу вам помочь. Видите ли, в этой комнате существует только один выход. Вам придется пройти через сад, если вы хотите попасть во внутренний двор, – он немного отодвинул занавес, – дамы прогуливались там только до калитки сада.

– Ну, тогда, по крайней мере, вы будете достаточно деликатны, чтобы оставить меня здесь одну, пока дамы не покинут сад.

– И в этом я должен вам отказать. Замок на этой двери сломан с самого утра, поэтому ее невозможно закрыть. Оставь я вас здесь одну, вам не избежать обвинений и подозрений, подобных тем, что высказала Катарина… Поэтому мне придется остаться, чтобы защитить вас.

– Ну, я предпочту десять раз страдать от несправедливости там снаружи, чем оставаться хоть еще одно мгновение с вами! – воскликнула Магдалина как безумная, и поспешила к двери.

В то же время снаружи кто-то окликнул Вернера по имени.

– Что случилось? – воскликнул он взволнованно и открыл окно.

– Начинается дождь, – ответила Антония, – но мы не хотим возвращаться в душные комнаты, и просим тебя позволить нам переждать дождь в твоем ателье.

– Мне бесконечно жаль, но в комнате мраморный пол. Я был бы безутешен, если бы вы подхватили здесь простуду, и поэтому должен отказать вам.

– Даже мне, дорогой Эгон? – тающим тоном спросила Антония.

– Даже тебе, уважаемая Антония.