Подумав так, барсук отправился в свой еженощный поход за кормом: уже стемнело и нежданная работа заставила Фридолина проголодаться. Не задерживаясь, он потопал на диценский огород, полный решимости плотно пообедать. По дороге ему удалось поймать только одну зазевавшуюся лягушку.

Давно уже у Фридолина вошло в привычку каждую ночь прокапывать себе новый лаз под забором. Он и сам не мог бы объяснить почему, скорее всего, по прирождённой осторожности. Но каково же было его удивление, когда лапы его натолкнулись на каменную стену под землёй! Он попробовал копать левее, потом правее — всюду камень. С досады Фридолин присел на задние лапы, поднял морду к тёмному небу и пожаловался:

— Вот ещё новости! Вход в нору завалила какая-то паршивая собака, а этот вполне приличный забор испортили камнями и пахнут они двуногими! И так этот бестолковый мир никуда не годится, а всякие новшества делают его ещё хуже!

Излив таким образом свои чувства, Фридолин вернулся к забору, чтобы ещё раз осмотреть всё как следует. И тут он сообразил, что камни вполне можно подкопать. Осторожно он принялся за дело, и скоро два камня завалились, образовалась дыра, и через неё-то Фридолин и пробрался в огород. Здесь он пообедал, как и намеревался, очень плотно, подрыл камни в другом месте забора и сбегал на кукурузное поле, где тоже славно похозяйничал. Хорошенько набив себе брюхо, Фридолин, сворачивая то вправо, то влево от дороги, то проверяя мышиную норку, то осматривая берег озера — нет ли червей или ракушек, — потихоньку трусил домой. И хотя прибыл он ещё до рассвета, брюхо он успел набить славно, а потому и остался весьма доволен своим походом.

Куда меньшее удовольствие испытал папа Дицен на следующее утро.

Надо же! Два камня оказались подрытыми и завалились, образовав опять дыру под забором.

— Нет моих сил больше! — воскликнул папа и довольно долго стоял на одном месте, нахмурив лоб и покусывая нижнюю губу, очевидно глубоко задумавшись. — Нет, Тедди это не могла быть! — решил он в конце концов. Папа хорошо помнил, что Тедди после прогулки вместе со всеми вернулась домой и больше никуда не бегала. — И должно быть, и раньше это тоже не Тедди подкапывала! — признался папа немного погодя, но почему-то ничуточки не пожалел бедную собаку, так незаслуженно наказанную. Он вообще не думал о Тедди, а всё пытался догадаться, какое это животное могло так подкопать забор.

Бродячая собака? Лиса? Хорёк?

Все эти предположения папа Дицен тут же отметал. Но о барсуке ни разу не подумал. Барсуки ведь довольно редкие животные, и людям они ещё реже попадаются на глаза. Папа Дицен и не слышал, чтобы в этих местах водились барсуки, да ещё на таком небольшом и почти лишённом леса острове. Не догадавшись, кто у него в огороде безобразничает, папа Дицен принялся осматривать весь забор — нет ли под ним ещё лазов?

За пашней он обнаружил ещё один. Вот тебе и раз! Весь труд по укреплению забора пропал даром. Это таинственное и такое нахальное животное опрокидывало тяжёлые камни, будто щепки! Папе стало даже стыдно: он ведь так гордился каменным фундаментом под забором. И теперь, оказывается, всё напрасно!

Папа хотел уже уйти в дом, намереваясь за завтраком рассказать всем членам семьи о новой беде, но тут его внимание привлекли возбуждённо чирикающие, чем-то встревоженные воробьи.

Да, правильно! Кукуруза уже поспевает! А бездельники воробьи обнаружили это, конечно, раньше хозяина. Пора, стало быть, взять мелкокалиберку и проучить разбойников.

Папа Дицен в глубоком раздумье смотрел на свою любимую кукурузную полоску. Листья начали уже сохнуть, острые края пожелтели. Сочная светлая зелень уступила место густому зелёному цвету с коричнево-красными полосами.

Хорошо уродилась кукуруза в этом году! Выше человеческого роста, и початки всё крупные. Однако папа Дицен остался недоволен столь беглым осмотром. Здесь впереди кукуруза росла часто, но вот там подальше она что-то начинала редеть. А ведь когда они все вместе её пололи и окучивали, растеньица росли ровными рядами.

Шагая вдоль своего кукурузного поля, папа Дицен вдруг резко повернул и раздвинул высокие стебли. Да тут её словно кто вырубил! Целая площадка величиной с большую комнату была потравлена — грязные увядшие растения валялись на земле…

Сперва папа Дицен подумал, что это злые люди здесь поломали кукурузу. Но, подняв початок с земли и увидев, что кончик его обглодан, папа зашагал по полю, и чем дальше он отходил от усадьбы, тем больше делались очаги потравы… Гнев и печаль наполнили папино сердце. Да, лучше уж злые люди сняли бы здесь весь урожай, чем эта бессмысленная потрава! Такой великолепный корм валяется на земле и гниёт! Папа Дицен спускался всё ниже и ниже вдоль кукурузной полосы, глубоко задумавшись над тем, какое это животное способно нанести столько вреда? Сорвавшаяся с привязи корова? Овцы?

Нет, никак папа не мог догадаться! И тут он вспомнил о подрытом заборе и вполне естественно как-то связал животное, разорившее кукурузное поле, с лазами под забором. Но какое это было животное, оставалось загадкой.

Вернувшись домой, папа приказал работникам Линденбергу и Матте с тачкой и тяпками отправиться на кукурузное поле. В таком безобразном виде его никак нельзя было оставлять: может быть, кукурузная солома пригодится на скотном дворе для подстилки, а оставшиеся початки на корм курам? Папа и сам пошёл с работниками, чтобы уже на месте потравы всем распорядиться.

Работник, по фамилии Линденберг, и всегда-то немного мрачный и насмешливый, увидев потравленные участки, хихикнул и сказал:

— Ишь ведь какой! Я ещё дивился, что так долго у нас кукурузу никто не трогает. А вот теперь пришёл и порушил.

— Ну что это опять за глупые разговоры, Линденберг! — вспылил недовольный папа. — И с какой это стати вы тут хихикаете, когда нам причинён такой большой урон? И о ком это вы — «пришёл и порушил»?

— Так-то оно и бывает! — ответил Линденберг, почёсывая затылок. — Мы, здешние, карвицкие, раньше все немного кукурузы сеяли, а как завёлся в округе барсук — мы перестали. В последние-то годы барсуков уже не было, должно быть лесник всех перебил, а теперь вот, видишь, опять завелись…

Папа Дицен не стал дальше слушать работника, а, приказав собрать солому, поспешил домой, где его уже давно дожидались.

Молча, всё ещё погружённый в свои мысли, папа сел за стол и даже не заметил, что подали на обед. Как же это он сам не догадался? Барсук! Конечно же, барсук! И на кукурузном поле, и на огороде. Вот ведь нахал какой! После завтрака надо сразу же заглянуть в «Жизнь животных» Брема; там, наверное, сказано, каким образом можно избавиться от этого вредного барсука.

Остальные члены диценской семьи в недоумении следили за таким необычно молчаливым папой, не смея нарушить его молчания.

— Пап, а под забором опять дыра и два больших камня завалились, — не выдержав, сказала в конце концов Мушка.

— И Тедди никак нельзя в этом винить, — поспешила добавить мама.

Папа посмотрел всем сидящим за столом прямо в глаза и чуть не с торжеством произнёс:

— Не одна, а две новых дыры под забором. И половина нашей кукурузы погибла. Но я теперь знаю, кто этот злодей. У нас завёлся барсук.

— Барсук?! — воскликнули все разом. — Правда барсук?

— Да, да, — ответил папа, — подлый, негодный барсук! Это он тут у нас безобразничает! И я перед всеми вами объявляю: этого барсука мы будем преследовать всеми доступными нам средствами, будем бороться против него, покуда он не убежит или не будет вовсе уничтожен!

При последних словах папа невольно поднялся, глядя горящими глазами куда-то вдаль. Потом он снова опустился на стул при полном благоговейном молчании всех окружающих.

Так Дицены объявили войну барсуку Фридолину.