– Я немного заблудился, и поэтому отпустил такси на соседней улице, – пояснил Джеймс.

На самом деле, Хеллборн оставил на соседней улице угнанную машину. Лейтенант рассчитывал вернуть ее (машину) на место за много часов до того, как хозяин проснется. На ничтожный расход бензина никто не обратит внимания, у этой модели был слишком грубый спидометр.

– Выпьешь чтонибудь? – профессор направился к бару.

– Ни в коем случае, сэр! Сегодня я принял как минимум полугодовую дозу алкоголя! Разве что апельсиновый сок…

– Как нетипично для альбионца, – покачал головой Лайнбрейкер. – Каждый раз возвращаясь из Фрэнсисберга я просыхаю несколько дней подряд.

– Дом, милый дом, – вздохнул Хеллборн. – Так вы снова гостили в наших краях?

– Именно так. Где я, потвоему, отыскал ключ?! Пойдем, ты должен немедленно это увидеть! – и Лайнбрейкер опять схватил его за рукав.

Одна из комнат в доме профессора была отведена под фотолабораторию. На столике стоял полевой футляр с катушками и лежали несколько свежеотпечатанных фотографий.

– Вот, я даже не успел ничего проявить. То есть успел, несколько снимков, в честь твоего визита.

Хеллборн опустился в стоявшее рядом кресло и принялся осторожно тасовать колоду фотографий. Чернобелые, но очень хорошего качества. Профессор работал с дорогой аппаратурой и был опытным фотографом, что в его деле было совсем не лишним.

– Узнаешь это место? Вот и твой апельсиновый сок.

– Спасибо, – пробормотал Хеллборн, уткнувшись в очередной снимок. – Это Вторая…нет, это Четвертая Пирамида.

– Совершенно верно!

– Вот центральный зал с алтарем. А это Комнаты Сторон Света. Северная, Западная, Южная…

– Какие всетаки нелепые названия, – покачал головой профессор.

– Строго говоря, они действительно указывают на стороны света, – скривил губы Хеллборн. – Это всего лишь Фрэнсисберг, а не Скоттенбург.

– Неважно. Смотри дальше!

– Где ЭТО находилось? – прошептал лейтенант.

– В Северной комнате, – тоном римского триумфатора поведал Лайнбрейкер.

– Но ведь это идеальный цилиндр! – воскликнул альбионец. – Где именно в комнате он находился?!

– Джеймс, ты шутишь?! Не узнаешь?! Это ведь основание базальтовой колонны! Якобы несущей колонны! Когдя я сдвинул этот блок в сторону, колонна принялась торчать из потолка как сталактит! Ты понимаешь?! Поколения археологов и грабителей могил проходили рядом – и никому в голову не пришло! Да и мне тоже, по совести сказать. Все произошло совершенно случайно. Если бы я не споткнулся…

– Не вы ли говорили мне, что в истории нет места случайностям? – Глаза Хеллборна были готовы сожрать фотографию. – Это судьба, профессор.

– Случайности, судьба… – отмахнулся Лайнбрейкер. – Всего лишь противоположные концы одного и того же кластера темных суеверий… Правда, красиво?

– Да, как будто большая черная монетка…

– Хороша Монетка! – воскликнул профессор. – Диаметр почти два фута, толщина – около пяти дюймов! Сколько она весит?… Надо будет в таблицу заглянуть, плотность черного альбионского базальта…

– И золотые буквы… – продолжал Джеймс. – Латинские буквы, профессор!!! Что это за язык? я не узнаю его…

– Гэльский, – спокойно отвечал профессор.

– Гэльский?!

– Всего лишь гэльский, мальчик мой. Мне пришлось немного покопаться в словарях. Это не литературный язык, какойто простонародный средневековый диалект. Словарь всего лишь помог мне узнать его, но не прочитать.

– Конечно, почему бы и нет? – кивнул Хеллборн. – Среди отцовоснователей не было недостатка в ирландцах. Взять хотя бы соратников веселой принцессы Грейс… Они не сразу смешались с настоящими англичанами…

– Этот человек хотел максимально запутать тех, кто отыщет… Монетку, и ему это удалось! Смешно сказать, – и профессор натужно рассмеялся, как бы придавая дополнительный вес своим словам, – я читаю Вергилия и Платона в подлиннике, свободно говорю на дюжине индейских и китайских диалектов, но совершенно не знаком с языком народа, живущего фактически в окрестностях Лондона! Особенно если сравнивать с моими оппонентами в годы Королевских тибетанских стрелков…

– Но ведь в Британии будет нетрудно найти специалиста по гэльскому языку? – лейтенант наконецто оторвался от фотографии.

– Конечно, но ты ведь понимаешь, я не хотел делиться ТАКОЙ находкой с первым встречным! Ты вообще первый человек на планете, кому я о ней рассказал! Но через два дня из Дублина возвращается мой старый друг, профессор Стэнхоуп…

– Друг?! Вы же с ним как собака с кошкой… простите, сэр…

– Друг, враг – какая разница?! Он настоящий ученый и умеет признавать свои ошибки. А кроме того, этот сукин сын свободно владеет всеми языками Британских островов, даже мертвыми, от шетландского до романоартурианского… Старый черт Вилли Стэнхоуп еще не знает, какой сюрприз его ждет! Да он на потолок без стремянки полезет! Жду не дождусь, это будет незабываемое зрелище!..

– А Монетка? Наша Розеттская Монетка, сэр? Где она?! – привстал Хеллборн.

– Я задвинул ее на место, – просто ответил профессор. – Она спокойно пролежит там еще много лет. Хотя, много лет – это лишнее. Ты ведь возвращаешься домой? Вот сразу и забери ее. Я на тебя надеюсь. Вашим чиновникам из Министерства Древностей я не оченьто доверяю, – поморщился Лайнбрейкер. – Они политики, а не ученые.

– А другие колонны? Вдруг… – начал было альбионец.

– Нет, я проверил все, – отрицательно качнул головой профессор. – Сплошной камень. Только эта. Но ты вообще понимаешь, что это значит?!

Хеллборн ударил его дважды.

Несильно, но почти без паузы, и по определенным точкам на груди. Старик даже не успел ничего понять. Просто мягко опустился на пол.

Вот и все. Вернулся домой с приема, налил себе стакан апельсинового сока перед сном, а тут сердце не выдержало. Сколько лет ему было? Семьдесят семь? Нет, семьдесят восемь. День рождения был два месяца назад. Спи спокойно, тибетанский стрелок.

Так. Катушки с пленками распихать по карманам, фотографии тоже. Хеллборн выключил свет и закрыл дверь фотокомнаты. Старик очень удачно выпал в коридорчик… а куда он ведет? Правильно, в спальню. Просто не дошел. альбионец переступил через труп и направился в кабинет. Искомое лежало в одном из ящиков рабочего стола. Дневник экспедиции. Потрепанный, небрежные записи. Старик не любил таскать в поле карандаши и бОльшую часть бумажной работы предпочитал делать дома. В дневнике и так половины страниц не хватает, поэтому еще двух никто не хватится. Толстый том "Кембриджский словарь кельтических языков" лежит на столе. Вернуть его на место, в библиотеку, а закладку выбросить. Отпечатков пальцев он не оставлял. Вроде бы все.

Уже направляясь к машине, Хеллборн попытался заглянуть в глубины своей души и памяти, и ему в который раз не понравилось то, что он увидел. Даже если отбросить эмоции и рассмотреть только простые факты. Старый профессор был учителем Джеймса восемь лет подряд – и многому его научил. Он был знаком с его покойным отцом и некоторое время замещал отца. А теперь он умер.

Джеймс Хеллборн понял, что он срочно нуждается в словах утешения. Не сразу, но он вспомнил эти слова.

Раса, Родина и Религия.

И Розеттский камень, конечно.

Глава 3. Здесь так много садов и виноградников

Перелет из Лондона в Новый Альбион был скучен вдвойне. Или даже втройне. Он прошел без приключений; бортовое пассажирское сообщество оставляло желать лучшего. Вот уже много месяцев Хеллборну не доводилось иметь дело с подобным скоплением снобов, тугодумов и скучных собеседников. Дирижабль носил гордое имя "Вимара Переш" и принадлежал португальской авиакомпании. Даже свободные от вахты офицеры не стремились к общению, хотя Джеймс никогда не упускал возможность поговорить с "небожителями". Порой среди них встречались интересные люди. Но не в этот раз.

Но были и светлые моменты. Перед самым отлетом на борт воздушного корабля доставили свежую хронику. Вечером ее продемонстрировали в каюткомпании. Дорогая цветная пленка – БиБиСи гарантирует качество!