– В тюрьму. Муж у меня на нарах парится. Загребли по случайности… Теперь менты, волки позорные, мокруху ему лепят. Ни стыда ни совести. А он у меня совсем по другому делу, не отморозок какой-то, кодекс чтит. Нет на нем невинной крови.

– Погоняло у твоего мужа есть? – серьезно спросил парень.

– Погоняло?

– Есть, – пришла я на помощь Алине. – Профессором его все называют…

– Ладно, – махнул рукой парень, – верных подруг пацанов не обижаю. Езжай с богом (М. Белова. Кот в модных сапогах).

Персонажи иронических детективов носят обычно значащие имена (например, Даша Быстрова в романах П. Дельвиг, Самсон Шалопаев в детективах Е. Басмановой) или имена, способные создать комический эффект. Он обусловлен архаичностью имени для окружающих героя лиц, вызывающей его шутливые замены (например, Евлампию Романову в романах Д. Донцовой другие персонажи называют Лампа или Лампудель); особенностями семантики основы слова (Лариса Капуста в романе Г. Куликовой «Бессмертие оптом и в розницу», Иван Подушкин в цикле детективов Д. Донцовой); явной аллюзивностью имени или фамилии (братья Кличко в романах Ф. Раевской); наконец, сочетанием имени, отчества и фамилии, обладающих семантической или стилистической несоотносительностью (например, генеральша Эпопея Квадратьевна Недужная в детективе Н. Александровой «Три кита и бычок в томате»). Ввод в текст значащего имени может сопровождаться ироническим описанием персонажа. Например: Рядом… сидел рыжий остролицый господин, музыкальный рецензент Лиркин. Далее тучный субъект с отвислыми щеками и одышкой – обозреватель мод Сыромясов, выбравший псевдоним Дон Мигель Элегантес… С другой стороны от переводчика развязный блондинистый тип в пластроне – фельетонист Фалалей Черепанов… (Е. Басманова. Крещеный апельсин).

Источником комического также часто служат каламбурные сближения имен собственных с нарицательными существительными, называющими предметы быта, растения или животных. Например:

Когда корреспондентша развернулась и потопала вниз, [Лев Валентинович] растерянно крикнул:

– Э-э-эй! Капуста! Капуста!

Участковый обернулся, посмотрел на пустую лестницу и спросил:

– Кому это вы кричите?

– Капусте, – ответил раздосадованный Лев Валентинович.

«Эге, да парень-то трехнутый», – решил участковый…

(Г. Куликова. Бессмертие оптом и в розницу).

Средством создания комического эффекта и одновременно способом привлечения к детективу внимания читателей служат и заглавия произведений. Для названий иронических детективов характерно регулярное использование интертекстуальных связей, преобразование имени прецедентного текста или его ключевого образа, оксюморонность построений, соединение несоединимого, характерное, например, для заглавий романов Д. Донцовой в сериале «Джентльмен сыска Иван Подушкин»: «Букет прекрасных дам», «Бриллиант мутной воды», «Инстинкт Бабы-Яги», «13 несчастий Геракла», «Али-Баба и сорок разбойниц», «Надувная женщина для Казановы», «Тушканчик в бигудях», «Две невесты на одно место», «Сафари на черепашку», «Яблоко Монте-Крис-то», «Пикник на острове сокровищ».

Преобразование заглавия прецедентного текста основано, как правило, на замене одного из его компонентов другим, иронически снижающим исходный образ или описываемую ситуацию. Например: «Десять медвежат», «Руки вверх, я ваша тетя!», «Много денег из ничего», «Коварство и свекровь», «Трое в лифте, не считая собаки» (заглавия детективов Н. Александровой).

В текст иронического детектива регулярно включаются анекдоты, фрагменты современных рекламных текстов, цитаты из популярных кинофильмов. Например:

Теплые, погожие денечки, вроде сегодняшнего, случаются крайне редко. Слышали анекдот? Одна девушка спрашивает у подруги: «Ты летом ездила на пляж?» – «Нет, – отвечает та, – в тот день меня не отпустили с работы». Очень смешно, кабы не правда… (Д. Донцова. Бутик ежовых рукавиц)

Речь персонажей строится с опорой на стереотипы современной бытовой речи и клише, источниками которых служат тексты массовой культуры, реклама, современные телешоу. Ср.:

– …Итак, вы выбираете приз или берете папку?

– Какой приз? – Доцент заметно нервничал. – Что вы мне голову морочите?

– Это я так, к слову, как в «Поле чудес» (П. Дельвиг. Рыжая. Кошмар в августе).

– Мечтала о принце на белом «мерседесе»?

– Ага, – рассмеялась Наташка и тихонечко напела: – Чтоб не пил, не курил, и цветы всегда дарил, ну и так далее…

– Но принцев мало, и на всех их не хватает, и столько «мерседесов» не сделали еще, – ответила песней на песню Люся (А. Бабяшкина. Пусто: пусто).

Ироническое мироотношение, по словам М.М. Бахтина, – это «как бы карнавал, переживаемый в одиночку с острым осознанием этой своей отъединенности» [Бахтин 1990]. Как модус художественности ирония связана с «субъективной карнавализацией событийных границ жизни… При этом разъединение внутреннего “я” и внешнего “мира” имеет обоюдоострую направленность как против безликой объективности жизни… так и против субъективной безосновательности, безопорности уединенной личности» [Тюпа 2004]. В современном ироническом детективе ирония выступает скорее не как модус художественности, а как стилистический прием, организующий текст. Повествователь в нем не ощущает своей отъединенности от мира, а напротив, неразрывно связан с ним, при этом он иронически оценивает отдельные «гримасы» окружающей его действительности, которые служат предметом осмеяния. Это может быть невежество «новых русских», увлечение рекламой, обращение к пищевым добавкам, нравы шоу-бизнеса и т. п. Например:

Около часа мы бродили между стеллажами, и в конце концов я еле-еле дотолкала до кассы тележку, доверху набитую пакетами, банками и коробками. Молоко, сыр, творог, майонез, колбаса, сосиски – все из сои, пресловутый соевый йогурт, хлеб из муки пшеницы, выросшей на склонах Алтайских гор, под лучами солнца, падающими на поле в самые правильные часы. Владимир уверил меня, что пшеницу жали абсолютно здоровые крестьянские девушки, никаких комбайнов, работающих на бензине, и молотильных установок, использующих солярку, даже рядом не находилось. Лишь молодые бабы с песнями и серпами да парни с цепами. Кстати, пекут буханки старухи, читающие постоянно молитвы, поэтому хлебушек получается высоким и очень мягким (Д. Донцова. Ромео с большой дороги).

Объектом иронии выступают и особенности современного словоупотребления (обилие заимствований, использование жаргонизмов, слов-«паразитов» и др.). См., например, следующий диалог в романе Д. Донцовой «Бутик ежовых рукавиц»:

– Замолчите! – топнула стройной ножкой девица. – Денег не дам! Они у меня есть, но совершенно не собираюсь расшвыривать убитых енотов лишь потому, что ментам пришла в голову идея заработать.

– Убитых енотов? – растерянно повторил Костя. – Юрк, че она несет?

– Совсем дурак? – прищурилась красавица. – Русского языка не знаешь? Убитый енот, это у.е., условная единица. Ладно, не до вас сейчас, убирайтесь!

Для создания комического эффекта в иронических детективах используются простейшие формы языковой игры. Наиболее часто в них встречаются уже отмеченный ранее каламбур, объединение в одном контексте слов с разной стилистической окраской и создание оценочных новообразований, обладающих иронической экспрессией; ср., например:

– …Ты откуда сюда свалилась? С Марса что ли?

– С фигарса… (П. Дельвиг. Дело одинокой канарейки).

Программисты – это интеллектуальная профессия. Это женщина, которая пишет про граммы. Есть которые пишут про килограммы, они называются прокилограммистки, а еще есть промиллиграммистки, процентнеровистки и протоннистки (П. Дельвиг. Дело одинокой канарейки).