С помощью штрих-пунктира регулярно передается речь Змеиного царя Хисса:

– Ах-с-с, отлично-с-с, отлично-с-с! В-с-с-еидет по плану. Эти глупцы даже-с-с не попыталис-с-с-сь вос-с-с-препят-с-с-твовать мне перейти Эгер! А теперь уже поздно: мо-с-с-т-то наведен! Так-с-с, с-сс-перва рас-с-с-ширим тропку, потом начнем с-с-с-оору-жать примет. С-с-с-тража! Где их порубежная с-с-с-тража? Вот чего-с-с я не понимаю. Ах-с-с, нет, нет, я ошибс-с-с-я! Вон же они… только с-с-с-крыты, думают, что имуда-с-с-тся с-с-с-прятаться от с-с-с-тарого Хис-с-с-са таким образом… Раз-с-с, два-с-с… ого! Дюжина-с-с! Интерес-с-с-но, что они с-с-с-могут с-с-с-де-лать против моего воин-с-с-тва!

Хисс взмахнул зеленой лапой.

Таким образом, разные виды метаязыкового комментария поддерживают впечатление необычного, фантастического, сверхъестественного, т. е. свойств, приписываемых отдельному субъекту и группе субъектов.

Поэтику фантастического поддерживают группы образных средств, с помощью которых изображается/характеризуется типовой субъект или типовая группа субъектов.

О магической волшебной мощи персонажа свидетельствует постоянная деталь (жезл, меч, копье, посох): Сильный он волшебник и жезл настоящий имеет; Губитель, рубивший призрачным своим мечом каких-то чудовищных тварей, появившихся из-под земли; Магический меч Керы валялся рядом, переломанный возле самого эфеса; В руке женщины появился тонкий огненный меч: Поднялась неразбериха, а Ярина, крепко зажмурившись, тянула все дальше и дальше гибельный зеленый меч: Сын Губителя послал вперед испытанное огненное копье: Только что вроде старикашка-старикашкой был, а вот встряхнулся как-то, плечи расправил – и стоит гордый такой, величественный, король-королем. А в руке левой – посох. Упоминание магической детали символизирует присутствие носителя волшебства: огненные мечи пронзали тучи; Орлиный клюв, острый и прочный, словно меч, был нацелен в грудь гному. Нестандартная сочетаемость (меч – призрачный, огненный, зеленый) поддерживает эффект сверхъестественного.

Отдельные внешние детали создают впечатление правдоподобия образа персонажа: Разговор прервался. Аргнист мрачно молчал. Колдун-то, оказывается, только зря щеки надувал. Широкоплечий бородач с окладистой бородой мало что не до пояса приветственно махнул рукой.

Выделительную функцию выполняют формульные метафорические характеризаторы. Например, метафора зеленый огонь глаз используется как формула, сопровождающая образ Ярины: Ярина вскочила на ноги. Глаза ее запылали нестерпимым зеленым огнем: Внезапно глаза Ярины вспыхнули самым настоящим огнем: властным, царственным жестом, более достойным великой богини, она простерла руку, Ярина напряглась. Глаза ее расширились, в них вновь вспыхнуло зеленое пламя. И в тот же миг под ногами у Орды зашевелилась земля; Глубоко-глубоко в глазах Ярины мелькнуло странное зеленое пламя, чуть дрогнули уголки губ, горькие складочки разгладились; Запылавшие зеленым пламенем очи закрылись… а когда мгновение спустя открылись вновь, это опять были знакомые глаза Ярины, молоденькой гулящей девчонки из портового Галена. Данная метафора совмещает противоположные смыслы разрушения/созидания и символизирует исключительность божественной силы.

Формульные метафоры употребляются для изображения сверхъестественной однонаправленности силы, присущей центральному групповому субъекту (Орда / твари Орды). Автор использует постоянную метафору волны: вот-вот должна была пролиться внутрь Гэсара неудержимая волна атакующей Орды (ср.: катящаяся волна Орды): А вверх по склону вприпрыжку мчалась целая волна тварей поплоше: и уже знакомые стеноломы, главопасти, костоглоты, рогачи, и доселе еще невиданные', неудержимая волна чидовищ ворвется на плоские вершины Эльфранских Гор, в несколько мгновений смяв немногочисленных защитников; Орда прорвала-таки Рыцарский Рубеж и с каждым днем все шире и шире, точно затопляющая все и вся приливная волна, растекалась по стране.

Варианты данной метафоры – динамические образы реки, потока: По вытекавшей из пещеры реке чудовищ внезапно прошла долгая множественная судорога; Сплошной поток тварей Орды потек по наведенному через Эгер широкому наплавному мосту.

Многочисленные персонажи-монстры обозначаются окказиональными наименованиями, подчеркивающими чудовищное уродство, кровожадность и мощь тварей: костоглот, брюхогрыз, ногогрыз, хоботяра, стенолом, жук-стенолом, брюхоед, трупоед, главопасть, рыболюди и др.

Чудесные превращения — важная составляющая поэтики фантастического. Они охватывают в основном группу субъектов бессмертных, которые воспринимают превращение как рядовую процедуру: —… я откажусь от наследства и попрошу сделать меня обычным смертным.

Можно выделить разные виды превращений.

A. Эпизодическое волшебное превращение в животное и обретение привычного облика. Волшебник (волшебница) прибегает к такому превращению, чтобы выйти из сложной ситуации: Прежде чем здоровенные лапы дружинников вцепились в ее тонкие плечи, молодая волшебница на миг прижала ладони к глазам. Давлину почудились проблески белого пламени между ее пальцами; мгновение – и на месте изящной, стройной Эльтары появился черный невиданный зверь, наподобие громадной кошки. Алая пасть распахнулась, блеснули чуть изогнутые клыки <…> Черный зверь мгновенно вновь стал Эльтарой.

Б. Эпизодическое самопревращение субъекта бессмертного в другого бессмертного для реализации особого ролевого задания:

– Постой! – вдруг крикнула Эльтара своему спасителю. – А Айалан?

Хрофт коротко рассмеялся.

– Это был не Айалан. это был я…

B. Превращение прекрасной женщины в омерзительное чудовище и непременное перемещение Вниз (в соответствии с законом Эльфрана — волшебной страны эльфов): Женщина Эльфрана могла подарить жизнь одному, самое большее – двоим. Родив и вырастив ребенка, перестав быть ему нужной, мать превращалась в нечто столь ужасное и омерзительное, что подобного зрелища не выдерживали ничьи глаза. Громадными тушами, источающими зловонную слизь, волоча за собой бесчисленные щупальца, прежние гордые красавицы спускались в глубокие подземелья замков, где и продолжали жить, душой и разумом оставаясь прежними. С ними можно было беседовать – мысленно, разумеется, – более того, подобное считалось необходимым, но видеть их… такого не мог вынести ни один из жителей Эльфрана, независимо от пола.

Г. Превращение бессмертного в нечеловекоподобную силу, исчезновение субъекта в его привычном облике: По лицу Аратар-на, бледному, резко осунувшемуся, стекала струйка крови из уголка левого глаза. Парень, похоже, был не в себе с того самого мгновения, как его отец, превратившись в столб дыма, схватился с некоей странной силой, с которой вместе и канул – куда?..

Д. Перемещение Силы одного бессмертного в тело другого. Такое превращение связано с сюжетной линией одного из центральных персонажей – Эльстана-Губителя. Загадку этого превращения не могут разгадать не только смертные, но и многие бессмертные Верхних и Нижних Миров.

Впечатление смертного: …Силы лесные, силы небесные, да ведь не Эльстан это никакой! Как он глянул на меня – думал, на месте помру. Буркалы бездонные, ровно колодцы во тьму; мороз по коже, в груди все сперло, ни рукой, ни ногой не пошевелить – мне, Алорту (сыну Хозяина Аргниста), в одиночку рогача бравшего!.. И не просто тьма у него в глазах, а Тьма Смертная, всем тьмам тьма. Не Эльстан это, обман, подделка, морок!