…Форма народно-песенной речи есть форма стилистическая, заключающаяся в соразмерении предложения с напевом, в соглашении состава речи с составом мелодии [160].

Приступая к изложению стилистических особенностей народно-русской поэтической речи, мы должны начать с главнейшей из них – с песенных повторений… [164].

…Между тем песенные повторения в устной народной поэзии составляют одну из существенных её форм, и если их выпустить из текста тех песен, в которых они в пении выполняются, то песенные стихи утратят отличительное свойство своей песенности – не могут быть пропеты по данной мелодии [165].

…Возникнув ради удовлетворения стилистической потребности речи, именно для поддержания её вразумительности, форма повторения получила потом более обширное применение, в качестве фигуры усиления речи. Далее увидим, что форма эта стала наконец употребляться уже для одного украшения речи, когда песнеслагатель-певец, как бы любуясь удавшимся выражением своего чувства, повторяет его, как говорится, на все лады, то есть выполняя разными мотивами той же мелодии. Но и помимо того, разного рода повторения речи, задерживающие её течение, доставляют чувству возможность высказаться исподволь, а вместе с тем, как уже выше замечено, задерживают внимание слушателя, не допускают его скользить мыслию по содержанию песни, а заставляют принять в нём участие, вглядеться в каждый песенный образ, продумать каждую мысль певца, прочувствовать каждое его чувство [202–203].

…Форма повторения есть столь излюбленная форма песенного изложения, что в некоторых песнях не ограничивается удвоенным музыкальным выполнением отдельных слов, фраз, колен и стихов, но доходит до повторения самой песни всей целиком, от начала до конца, с изменением только нескольких слов, и даже до двукратного, троекратного и т. д. повторения [204].

Переходим к рассмотрению параллелизма, другой поэтической формы, которою наша народная песенная речь, почти не менее, чем древнееврейская, отличается от склада всех поэзии просодических. Говоря о параллелизме, не следует упускать из виду, что это есть стилистическая форма речи и к ритму, к которому её многие относят, не имеет никакого отношения [207].

Итак, параллелизм, как и повторения, не суть излишние и праздные украшения речи, а возникли из потребности, как это вообще можно сказать об украшениях и во всех других искусствах: начало красоты – потребность, и если не всё, необходимое для разумного существа, прекрасно, то всё прекрасное – необходимо [208].

Случаи, характеристические для языка былин, не всегда поставлены на первом плане, и представляемая автором картина этого языка во многих местах является недостаточно рельефного. Общерусские особенности смешиваются иногда с былинными. А так как не во всех былинах один язык, то, при более тщательном исследовании языка былин, следовало бы разделить его особенности по диалектическим категориям, по говорам и их видоизменениям, пожалуй, даже по личным, индивидуальным оттенкам. В особенности в «Памятниках и образцах», изданных П-м Отделением Императорской Академии наук, есть былины, по свойственному им языку, весьма различного характера [340].

Одну из важнейших особенностей народного языка представляет тавтология (тождесловие). Она обнимает или отдельные слова, или целые предложения [97].

В обоих случаях тавтология представляет: 1) неизменное повторение одного и того же слова или нескольких слов, одного и того же предложения или нескольких предложений; 2) повторение одного и того же корня, входящего в образование различных членов предложения или главных членов двух предложений – главного и придаточного; 3) соединение подобозначащих слов (синонимов) или предложений. Тавтологию первого рода назовём повторением, второго – тождесловием, третьего – подобословием [97–98].

Устранив повторение предлогов, <…> мы внесём туманность и неопределенность в отношения между членами предложения и уничтожим связанную с описанием картинность представления…

Повторение служебных слов, отчасти обусловливаемое и песенным складом былины, служит для более точного выражения отношений между членами предложения…

…Флексии в народном языке не выработались до определенности, свойственной языку литературному, и для народного ума недостаточно ясно выражают управление и согласование членов предложения; порядок последних, важный в литературной речи, в народной не представляет правильности, помогающей усвоению содержания, – по всему этому релятивные (служебные) части речи приобретают в народном языке большую важность, чем в языке литературном: они являются существенно необходимыми дополнениями личных, родовых и падежных окончаний…

Повторение знаменательных слов <…>, равносильное логическому ударению литературной речи, сосредоточивает внимание слушателя на понятии, представляющем особенную важность в ряду других членов предложения [99].

Итак, уважение к преданию, сочувствие к любимым образам и картинам, родственно связанным с народным миросозерцанием, пассивность восприятия и передачи, чувство меры, поддерживаемое напевом, – все это взятое достаточно объясняет естественность и необходимость дословного повторения (тавтологии) частиц и отдельных слов, предложений и целых картин [102–103].

…Не только два сказителя поют неодинаковую одну и ту же былину, несмотря на то что один из них усвоил былину от другого или оба от третьего, но и один и тот же сказитель во второй раз поет несколько иначе, чем в первый; вообще говоря, даже лучший певец не пропоет былины из ноты в ноту одинаково двух раз кряду [103].

(Тождесловие. – А.Х.) не касаясь суффиксов, выражается в повторении корня, образующего различные члены в одном и том же или двух различных предложениях… [183].

Тавтологию корней… нельзя считать первоначальным явлением в языке; она могла возникнуть только тогда, когда первоначальное понятие расширилось, обняло больший круг явлений и приняло в свое содержание новые признаки, затуманившие и отодвинувшие на задний план тот первоначально главный, корень которого вошел в образование слова [184].

Тавтология, присоединяя признак (определение), утраченный предметом, восстанавливает в последнем то живое впечатление, которое коренится в названии предмета [184–185].

Подобословие есть соединение синонимов, т. е. различных слов, выражающих сходные понятия (дань – пошлина, зелыцица – кореныцица) [187].

…Стосковался – сгоревался – одно душевное состояние, не получившее в сознании народа такой определенности, при которой одно обозначение не допускало бы другого…

Материальное развитие языка выражается, во-первых, в стремлении к точнейшему определению содержания понятия, то есть к ограничению или такому расширению, при котором исчерпывались бы все признаки данного понятия, и, во-вторых, в создании слов для новых, возникших в сознании народа понятий [189].

Тавтологию можно назвать отрицательным выражением анализа, подобословие – положительным: в первом случае указывается на появление нового оттенка в представлении, во втором – новый оттенок находит выражение в слове (синоним). Отрицательная работа должна предшествовать положительной: тавтологию (слов и корней) следует считать особенностью более древней, чем подобословие…