В других местностях предпочитается «-де», сокращенное «дескать», чем выражается характер модальности действия:

«Забегали во тихи во гавани, опускали-де паруса полотняные»; «Он клал-де ведь сходни да концом на землю». В такой же функции выступает слово «ле»: «Выходил ле народ да вон на улицу».

Противоречие состоит в том, что к словам, обозначающим модальность действия (кабы, ли), прибавляются слова, обозначающие его реальность (нонь, тут), сочетание этих слов показывает, что вымысел, оставаясь вымыслом, вместе с тем, понимается как реальность: «Кабы тут молодец да пробужается»; «Они взяли кабы тут нонь зелена вина».

В первой строчке значится, что всё это было «прежде» во второй оно происходит «нонь». Оно происходит «кабы», об этом пишут, но вместе с тем оно совершается «тут».

Пушкин прекрасно чувствовал художественное значение подобных сочетаний и, пользуясь народным поэтическим языком, начал свою песнь о вещем Олеге словами:

Этим выражается единство вымысла (кабы, как) и действительности (ныне, тут), прошлого и настоящего, искусства и жизни [539–542].

…Понятие «язык фольклора» весьма неоднородно и многогранно; оно включает в себя далекие друг от друга факты. Если одни жанры, например, былины, представляют собой большие стихотворные произведения с развёрнутой системой образов и чрезвычайным богатством изобразительных средств, то другие, например, пословицы и поговорки, стоят на грани произведения фольклора и устойчивого фразеологического выражения. Однако все жанры фольклора объединяются тем, что они представляют собой образно-художественный аспект общенародного языка в его устном бытовании. Это даёт возможность говорить об общих закономерностях развития языка фольклора [98].

Язык фольклора тесно связан с литературным языком, потому что оба они имеют своей базой общенародный язык и оказывают друг на друга сильнейшее влияние. Характер этого взаимного влияния в разные исторические эпохи был неодинаков – в наше время сфера влияния литературного языка на фольклор вое больше и больше расширяется. Полноценное изучение истории литературного языка невозможно без изучения языка фольклора. Такое изучение должно охватывать все его структурные элементы [98].

Соотношение фольклора и письменной литературы было неодинаковым в разные исторические эпохи. Если многие произведения древнерусской литературы почти целиком строятся на фольклоре, то в позднейшие периоды наблюдается уменьшение влияния фольклора на художественную литературу (и, в соответствии с этим, расхождение языка фольклора с языком письменной литературы), хотя надо отметить, что это влияние никогда не прекращалось.

Язык письменной художественной литературы и фольклора – это образно-эмоциональный язык: и в письменной и в устной литературе средства общенародного языка используются не только в в функции коммуникативной, но и в эмоционально-экспрессивной, формируя тот индивидуальный стиль, который характерен для данного писателя или для безымянного произведения устной поэзии [98–99].

В языке фольклора преобладают выразительные средства общенародного языка, уже существующие в языке, но не как факты речи, повседневной речи, а как факты языка эмоционального. Доля индивидуального речетворчества в фольклоре незначительна, хотя бы потому, что художественное творчество в фольклоре состоит прежде всего из коллективного, а потом уже из индивидуального. Но преобладание коллективного над трудно поддающимся учёту индивидуальным, отсутствие фиксированного авторства в фольклоре – это скорее внешнее отличие его от письменной литературы, чем отличие по существу. Большее значение имеет то, что автор произведения устной поэзии, реализуя в языке свой творческий замысел, в первую очередь широко пользуется богатейшим фондом выразительных средств языка устной поэзии, выбирая то, что наиболее соответствует в данный момент его творческому настроению. Индивидуальный отбор выразительных средств языка почти всецело подчинен традиции и зависит от выбранного жанра. Такое творчество выливается в создание нового варианта, в котором сходства с другим вариантами больше, чем различия. В фольклоре в гораздо большей степени, чем в художественной литературе, индивидуализация идёт по линии жанра: художественные стили разных жанров резко различны, но в пределах жанра, сопоставляя варианты одинаковой сохранности и одинаковой художественной ценности, трудно заметить, какими выразительными средствами языка один вариант отличается от другого. Индивидуальному речетворчеству, а также индивидуальному отбору эмоционально-экспрессивных средств языка в фольклоре отведена подчиненная роль, хотя возможно, что категоричность подобного утверждения относительна, так как индивидуальные стили сказителей и певцов почти не изучены[6]. Во всяком случае, в фольклоре, особенно стихотворном, встречаются такие факты, которые поражают своей единичностью (например, суффиксные образования имён), но решить, представляют ли они собой результат индивидуального речетворчества или принадлежат к языковым особенностям жанра в целом, пока не представляется возможным [99].

Язык фольклора в значительной степени традиционен и в силу этой традиционности сохраняет в себе много такого, что уже вышло из употребления в языке разговорном, стало архаизмом, но, продолжая жить в составе того или иного произведения устной поэзии, переходит в разряд специфических выразительных средств языка: выход в язык разговорный такому архаизму уже закрыт. Пережиточные факты общенародного языка удерживаются и продолжают жить в фольклоре, однако функция их уже не только коммуникативная, но и коммуникативно-экспрессивная [100].

Архаизм, вышедший из употребления в разговорной речи, переходит в разряд художественных средств, начинает жить другой жизнью и как художественное средство является уже не архаизмом, а действующей нормой. Его употребление контролируется всей художественной языковой практикой фольклора[7]. Писатель, реализуя свой художественный замысел, может выходить (и часто выходит) за пределы литературного языка. Поэт народный (носитель фольклора) не выходит за пределы языковых норм фольклора, но зато он широко пользуется всем богатством средств традиционной поэтики. Эта поэтика высокого стиля по преимуществу, поэтому каждое произведение фольклора «выше» по языку, чем обычная разговорная речь.

Что же формирует высокий стиль многих произведений устной народной поэзии, какова материальная, языковая основа этого высокого стиля? Какие специфические языковые средства общенародного языка сформировали стиль героической былины, фантастической сказки, лирической песни, причети и т. д.? Эта проблема, имеющая большое значение для уяснения специфики языка фольклора, не только не поставлена, но и не выделена из более общей проблемы отношения языка фольклора к языку разговорно-бытовому [100].

Высокий стиль фольклора шире по охвату, чем разговорно-бытовая диалектная речь, лексика этого стиля богаче, синтаксис сложнее. Возникает вопрос, откуда же исполнители произведений фольклора берут «строительный материал» для высокого стиля, если они владеют лишь своим диалектом, на котором нет ни письменной, ни научной литературы и т. д.? При решении этого вопроса надо исходить не из современных условий бытования традиционного фольклора, а обратиться к эпохе возникновения и становления того или иного жанра и выяснить условия его бытования. Наиболее полный материал дает здесь язык былин.