За время меньшее, чем потребовалось для этого рассказа, я уловил ужасающую правду в предположениях доктора Фрейда. Она также объяснила эксцентрическое поведение Майкрофта Холмса, скрывающегося от всего мира в том месте, где была запрещена даже человеческая речь, и стойкую приверженность обоих братьев к холостяцкому образу жизни.

— Вы величайший детектив, — не нашелся я сказать ничего иного.

Я отнюдь не детектив, — с грустной улыбкой Фрейд покачал головой. — Я врач, который изучает пораженное мышление. — Мне пришло в голову, что разница не так уж и велика.

— Так что же мы можем сделать для моего друга?

Вздохнув, он снова покачал головой:

— Ничего.

— Ничего?

Я был поражен. Неужели он провел меня по этому пути лишь для того, чтобы упереться в тупик?

— Ничего. Я не представляю, как справиться с этими чувствами, кроме как прибегая к столь грубому и неэффективному способу, как гипноз.

— Но почему же он неэффективен? — запротестовал я, невольно схватив его за рукав. — Ведь без сомнения...

— Потому что в данном случае пациент не захочет и, я бы сказал, не сможет согласиться со своими признаниями, когда придет в себя. Он, скорее всего, скажет, что мы лжем.

— Но...

— Бросьте, доктор. Не будь вы здесь и не услышь все своими ушами, разве вы поверили бы?

Я был вынужден признать, что нет, не поверил бы.

— Вот в чем и заключается наша проблема. Во всяком случае, сомнительно, чтобы он остался тут на достаточно продолжительное время, чтобы мы могли путем терпеливых трудов направить сжигающие его страсти по другому пути. Он уже торопится в дорогу.

Мы какое-то время беседовали на эту тему, но я сразу же понял, что он прав. Если какое-то лечение и могло помочь Холмсу, то ему еще предстояло появиться на свет.

— Вы должны взбодриться, — обрадовал меня Фрейд. — Ведь ваш друг — очень деятельная личность. Он занимается благородными делами и вершит их как нельзя лучше. Если не принимать во внимание его беду, он пользуется со стороны окружающих уважением и даже любовью, ему сопутствует успех.

— Может быть, когда-нибудь наука сможет открыть тайны человеческого мозга, — заключил он. — И я не сомневаюсь; что, когда придет такой день, вклад Шерлока Холмса будет значителен — независимо От того, освободится ли его мозг от своей ужасной ноши.

Затем мы оба погрузились в молчание, после чего Фрейд пробудил детектива ото сна. Как он и говорил, Холмс ничего не помнил.

— Я сообщил что-то важное? — спросил Холмс, раскуривая трубку.

— Боюсь, что ничего особенного, — улыбаясь, ответил ему гипнотизер. Мне пришлось при этих словах отвести глаза, а Холмс поднялся и в последний раз медленно обошел комнату, внимательно разглядывая корешки бесчисленных томов.

— Что вы собираетесь делать с баронессой? — спросил он, беря в руки плащ.

— То, что смогу.

Они обменялись улыбками, а затем нам пришлось прощаться с прочими обитателями дома: с Паулой, мадам Фрейд и маленькой Анной, которая безутешно рыдала, махая вслед нашему кебу платочком. Холмс пообещал ей, что когда-нибудь вернется и снова Поиграет для нее на скрипке.

Пока мы ехали к вокзалу, он был погружен в задумчивое молчание. Поскольку он продолжал оставаться в таком же состоянии, я не решался мешать ему, хотя внезапная смена настроения удивила и встревожила меня. Тем не менее по прибытии на вокзал мне пришлось заметить, что он направляется на платформу, откуда отходит экспресс на Милан. Улыбнувшись мне, он покачал головой.

— Боюсь, что тут нет ошибки, Ватсон, — сказал он.

— Но поезд на Дувр...

— Я не возвращаюсь в Англию.

— Не возвращаетесь?

— Пока нет. Думаю, что мне требуется какое-то время, которое я хочу посвятить себе, подумать и конечно же собраться, прийти в себя. Так что вы отправляйтесь без меня.

— Но... — от неожиданности я с трудом находил слова, — когда вы вернетесь?

— Когда-нибудь, — небрежно ответил он. — А тем временем, — добавил он, — сообщите брату о моем решении и попросите его передать миссис Хадсон, чтобы моя комната оставалась в прежнем виде и чтобы там ничего не сдвигали с места. Ясно?

— Да, но..

Bce было бесполезно. Беспомощно оглядывая переполненный вокзал, я был вне себя от невозможности уговорить его, и мне оставалось лишь сетовать на отсутствие рядом с нами Фрейда.

— Мой дорогой друг, — с теплотой обратился он ко мне, беря меня за руку, — вы не должны принимать так близко к сердцу мои намерения. Говорю вам, я отправляюсь, чтобы окончательно прийти в себя. Но мне нужно время. И может быть, длительное время. — После паузы он торопливо продолжил: — Но даю вам слово, что вернусь на Бейкер-стрит. Передайте мои наилучшие пожелания миссис Хадсон, — завершил он и тепло сжал мне руку, вскакивая на подножку миланского экспресса, который начал медленно отходить от перрона.

— Но, Холмс, на что вы будете жить? Есть ли у вас деньги? — Ускоряя шаги, я шел, почти бежал рядом с поездом.

— Немного есть, — весело улыбаясь, признался он, — но у меня с собой скрипка, и думаю, что смогу заработать себе на жизнь, пока мне служат руки. — Он хмыкнул. — Если вам захочется найти следы моего пребывания, то просто следите за концертной карьерой скрипача по фамилии Синерсон. — Он пожал широкими плечами. — Ну а если мне не повезет, протелеграфирую Майкрофту о займе.

— Но... — Я уже бежал рядом с поездом. — А как быть с вашими читателями... моими читателями! Что я им скажу?

— Все что хотите, — последовал спокойный ответ. — Сообщите им, что я был убит своим учителем математики, если хотите. Можно ручаться, что они вам все равно не поверят.

Поезд прибавил скорость, и я отстал.

Мое возвращение в Англию прошло без всяких происшествий. Большую часть пути я спал, а когда вышел на перрон вокзала Виктория, меня уже с широкой улыбкой и распростертыми объятиями ждала моя дорогая подруга.

Так что пусть никто не удивляется, что, когда пришло время описать все, что произошло, я последовал совету Шерлока Холмса и с этим намерением вывел первую строчку.

Эта женщина никоим образом не могла быть убита в просторном, залитом светом коридоре. Она не могла погибнуть на глазах трех очевидцев. И тем не менее она была мертва.

Иными словами, как скажет вам Чевиот, это самое загадочное в его практике убийство начиная с 1829 года.

До восшествия на престол королевы Елизаветы оставалось еще полных восемь лет. Они были ознаменованы постепенным исчезновением изысканных денди и прекраснейших куртизанок, славившихся белизной кожи и загадочными улыбками, салонов, сверкавших драгоценностями и известных скандалами, в результате одного из которых старый тучный король Георг IV испустил дух за столом в Виндзорском замке.

Дело происходило в середине 1950-х годов. Детектив-суперинтендант Джон Чевиот по-прежнему был жив и в отменном здравии.

Примерно в десять часов октябрьского вечера Чевиот остановил такси на Истон-роуд. Водителю он сказал: «В Скотланд-Ярд». Затем, захлопнув дверцу, сел на заднее сиденье.

Чевиот был суперинтендантом в отделе «С-1». Руководитель управления по расследованию уголовных преступлений имел под своим началом десять отделов «С», среди которых «С-1» занимался расследованием убийств. Чевиот занял свой пост потому, что заместитель начальника был убежден — продвижение по службе должно обусловливаться способностями, а не стажем.

Сегодня уже не считается позором, если ты пришел в полицию из Винчестера или Тринити-колледжа. И, убедившись, что человек справляется со своими делами, никто не будет возражать, если он станет рыться в старых полицейских, досье в Центральном бюро Скотланд-Ярда,

К тому же Чевиот научился держать под контролем свое излишне пылкое воображение: вел он себя столь же флегматично и невозмутимо, как и все остальные. Суровая Обстановка обычной школы, как оказалось, неплохо готовила для работы в полиции с ее полувоенной дисциплиной. Но если ему удалось вынести то, что свалилось на него, то лишь благодаря женщине и своему собственному чувству юмора.