— А, Артур, старый мошенник! — воскликнула дама. — Тебя еще не повесили?
Артур польщенно улыбнулся:
— Как видите, мисс Кавендиш! А вы чудесно выглядите! И Аякс тоже… Это ваш брат? Очень рад познакомиться с вами, мистер Кавендиш!
Джорджия Кавендиш устремилась в дом и буквально бросилась в объятия О'Брайена. При этом она непрерывно о чем-то болтала. Найджел, наблюдавший за этой сценой, невольно ухмыльнулся.
Первый день Рождества, семь тридцать вечера. В течение двух предыдущих дней Найджел с неусыпным вниманием наблюдал за всем происходившим в доме, но не обнаружил почти ничего интересного; по мере приближения второго дня Рождества его охватило волнение: он почувствовал, что между гостями существуют какие-то скрытые взаимоотношения. И тем не менее у Найджела не было ни одной серьезной зацепки. Ему казалось невозможным, чтобы человек, замышлявший убийство, вел себя так раскованно и по отношению к хозяину, и по отношению к гостям. Все гости О'Брайена держались ровно, не вызывая никаких подозрений. Значит, этот некто обладал огромной выдержкой или же опасность грозила полковнику извне. Был еще и третий вариант решения загадки: письма были всего лишь шуткой.
В этот вечер лорд и леди Марлинворт приняли приглашение приехать на обед в Дауэр-Хауз, и Найджел заблаговременно спустился вниз, чтобы встретить их. Стоя перед гостиной, он услышал за дверью приглушенный разговор. Голоса с дружелюбными и мягкими интонациями нельзя было не узнать.
— Нет, не сегодня вечером…
— Но, Фергус, дорогой, мне так этого хочется! И это совершенно безопасно. Почему я не могу…
— Не можешь, потому что я так решил. Будь послушной девочкой и делай так, как я говорю. И не задавай вопросов, на которые я не отвечу.
— О, какой ты жестокий! Какой жестокий! — Голос Люсиллы, обычно такой холодный и бесстрастный, сейчас был неузнаваемым. Едва Найджел успел отойти от двери, как Люсилла выбежала из нее и, не заметив его, устремилась прочь. «По крайней мере, хоть раз ты получила то, чего заслуживаешь, — подумал Найджел. — Неудивительно, что О'Брайен не хочет пустить тебя в свою спальню. Ведь он намеревается ночевать в бараке».
Обед подходил к концу. О'Брайен, восседавший в центре стола, бледный и с черной бородкой, походил на ассирийского царя. Он был в превосходной форме и расточал леди Марлинворт комплименты, так что старая дама даже хихикала от удовольствия.
— О, мистер О'Брайен, такого льстеца я еще ни разу в жизни не встречала!
— Я нисколько не льщу вам, сударыня! Не правда ли, Джорджия, леди Марлинворт выглядит так, будто присутствует на своем первом балу?
Джорджия Кавендиш в зеленом бархатном платье, на плече у которой по-прежнему сидел попугай, насмешливо повернула к нему свое смуглое лицо. На другом конце стола лорд Марлинворт со старомодной внимательностью ухаживал за Люсиллой Траль. По лицу девушки нельзя было заметить того разочарования, свидетелем которого случайно оказался Найджел. В плотно облегавшем белом платье она выглядела очаровательно и отвечала на комплименты лорда Марлинворта с милой улыбкой. Но Найджел обратил внимание, как часто она бросала взгляды на О'Брайена, а потом заметил, что, когда она посмотрела на Джорджию Кавендиш, лицо ее стало холодным и жестким. Брат Джорджии беседовал с Филиппом Стерлингом о каких-то финансовых проблемах. Сейчас Найджел первый раз имел возможность услышать то, о чем говорил Кавендиш. Судя по всему, область финансов была ему хорошо знакома, и кроме того, было очевидно, что у этого человека быстрый и острый ум. Пока говорил Филипп, Найджел заметил, как Эдвард неоднократно поглядывал на Люсиллу. При ее красоте это было неудивительно — только выражение лица Эдварда казалось довольно странным: он смотрел на девушку с задумчивой сдержанностью игрока в покер, изучающего свои карты. Кроме того, Найджелу бросилось в глаза, что Люсилла заметила эти взгляды, но избегала отвечать на них. Киотт-Сломан соревновался с лордом Марлинвортом в предупредительности и любезности, а его водянистые, беспокойные и немного глуповатые глаза с бесстыдной настойчивостью останавливались на губах и плечах Люсиллы. Он победил лорда Марлинворта, так сказать, открытым насилием, перебивая тихую речь лорда своим зычным голосом и рассказывая Люсилле одну историю за другой. Несомненно, в этой напористости тоже заключалось своего рода обаяние.
Разговоры, будто всплески, возникали то на одном, то на другом конце стола. Найджел вдруг ощутил, что, несмотря на кажущееся оживление, атмосфера за столом была напряженная. И напряжение исходило от одного-единственного человека. Да и как было не волноваться О'Брайену, когда его роковой час все приближался.
Внезапно он встал, поднял свой бокал и, как-то неопределенно взглянув на Найджела, произнес:
— Предлагаю тост! За отсутствующих друзей и… за присутствующих врагов!
Последовало короткое, но тягостное молчание. Джорджия Кавендиш прикусила губу. Ее брат как-то растерянно посмотрел по сторонам. Лорд Марлинворт побарабанил по столу. Люсилла и Киотт-Сломан обменялись взглядами. Филипп Старлинг оглядел всех присутствующих и ухмыльнулся.
Молчание нарушила леди Марлинворт:
— Что за нелепый тост, мистер О'Брайен? Неужели у вас в Ирландии приняты подобные тосты? Ведь там такие удивительные люди!
Старая дама хихикнула и пригубила вино. Другие последовали ее примеру. И как раз в тот момент, когда все поставили свои бокалы на стол, неожиданно погас свет. Найджел почувствовал, как у него останавливается сердце. Сейчас! Значит, это было предупреждение… Но уже в следующий момент он назвал себя истеричной старой девой. Вошел Артур Беллами, неся в руках рождественский пудинг с горящими свечами. Он поставил его на стол перед полковником и заметил довольно громким шепотом:
— Израсходовал целую коробку спичек, прежде чем смог зажечь все свечи. Готов побиться об заклад, что Грант выпила всю водку, а бутылку наполнила водой…
С этими словами он отступил назад и снова зажег свет. О'Брайен бросил леди Марлинворт извиняющийся взгляд, но та совсем не казалась обиженной.
— Какой у вас великолепный дворецкий! Настоящая личность! Нет-нет, больше ни капли! Неужели вы хотите меня споить… Ну хорошо, только полрюмочки! — Потом она посмотрела на полковника и похлопала его по руке веером. — Ваше лицо напоминает мне лицо человека, которого я видела когда-то очень давно… Герберт! — воскликнула она. — Кого тебе напоминает мистер О'Брайен?
Лорд Марлинворт начал пощипывать свои седые шелковистые усики.
— Право, не знаю, моя дорогая… Может быть, одного из твоих несчастных почитателей? Но мне думается, что до сих пор мы не имели чести знать кого-либо из членов ирландской семьи О'Брайенов. В какой части страны…
— Наше поместье лежит неподалеку от замка великого короля Брайена Бору, — ответил О'Брайен с торжественной серьезностью.
Киотт-Сломан хотел было рассмеяться, но под ледяным взглядом полковника смех сразу превратился в тихое покашливание.
— Твой род имеет замок, а в замке, конечно, водятся привидения. Ты никогда мне об этом не рассказывал, — упрекнула О'Брайена, наморщив носик, Джорджия.
— Привидения? Домашние привидения? Не думаю, что какие-то привидения могли изменить что-либо в нашем старике Слип-Слопе! — бросил Киотт-Сломан.
«Странное прозвище для О'Брайена», — подумал Найджел и по лицам присутствующих понял, что, кроме Киотт-Сломана, никто не знал этого прозвища.
— У нас в Ирландии домашние привидения всегда начинают выть, когда кто-либо из семьи должен умереть, — быстро вставил полковник. — И если кто-нибудь сегодня ночью услышит вой, это значит, что пришел и мой черед.
— А когда мы все стремглав сбежим вниз, то увидим, что Аяксу просто приснился страшный сон, — сказала Джорджия с едва заметной дрожью в голосе. Люсилла Траль зябко передернула плечами.
— К чему такие страхи в рождественский вечер! — заметила она. — Неужели нужно обязательно говорить о смерти?!
— Моя дорогая девочка! — заметил лорд Марлинворт. — Вам нечего бояться! Достаточно смерти взглянуть на ваше личико, и она, так же как и мы все, ляжет у ваших ног. — Он сделал изящный жест рукой и заговорил, уже обращаясь ко всему обществу: — Такие предвестники смерти существуют не только в Ирландии. Я очень хорошо помню подобного рода явление, которое коснулось семейства моего старого друга Висканта Хьюзватера. На территории его поместья стояла полуразвалившаяся часовня, колокола которой начинали звонить по ночам, если наступал черед умереть кому-нибудь из членов его рода. Однажды ночью бедняга Хьюзватер, отличавшийся отменным здоровьем, услышал этот звон. К несчастью, он был почти глухим и, приняв звук колокола за пожарную тревогу, выскочил на улицу — да простят меня дамы — в чем мать родила. А ночь была очень холодной. И, простудившись, он подхватил воспаление легких, а через два дня его не стало. Это лишний раз доказывает, что нельзя легкомысленно относиться к предостережениям свыше. Ведь между небом и землей связей гораздо больше, чем мы предполагаем.