— Но дата, — настаивал лорд Бернард, — октябрь, тринадцатое. Это тебе ни о чем не говорит? Вспомни, что ты тогда делал?

Лорд Генри на какой-то момент глупо уставился перед собой. Маллет молчал. Поскольку, вопреки его ожиданиям, лорд Бернард, похоже, скорее был склонен ему помочь, чем вставлять палки в колеса, он был совсем не прочь, чтобы тот сделал за него его работу. Кроме того, представлялось куда более вероятным, что лорд Генри откликнется на методы своего брата, нежели на расспросы незнакомого человека. А потому он просто ждал, пока коллега покойного Баллантайна напрягался, мучительно роясь в своей затуманенной памяти.

— Выпей, — предложил лорд Бернард.

Лорд Генри послушно сделал большой глоток из стоявшего перед ним бокала. На его сероватых щеках появился легкий румянец, а в глазах — почти что разумное выражение.

— Возможно, это есть в моем блокноте, — произнес он, наконец, с видом человека, делающего великое открытие. Затем вытащил из кармана маленький ежедневник и принялся суетливо его листать. — Тринадцатое? Нет, тут ничего нет, — пробормотал он. — А… прошу прощения, я смотрел за сентябрь. Так, октябрь… Ну вот. Да, конечно. Было заседание совета директоров.

— Заседание совета директоров? — переспросил Маллет. — «Лондон энд империал эстейтс компани»?

— Да, здесь так написано.

— Вы подписали это письмо на заседании совета директоров?

— Я так полагаю.

— Но почему? Кто попросил вас?

— В том-то все и дело. Вряд ли кто-нибудь меня попросил. Передо мной лежала уйма бумаг, чеков, писем и прочего, и я просто подмахнул их скопом.

— Не читая того, что подписывали?

— Времени, знаете ли, не было, — пояснил лорд Генри. — Баллантайн обычно спешил покончить с этим. А кроме того, я в них все равно ничего не понял бы, даже если бы прочитал. Так что мы просто подписывали, — и я, и другие директора, — не вникая в содержание этих бумаг, знаете ли.

— Как светская красавица, подписывающая буклет с рекламой мыла, — тихо прокомментировал лорд Бернард.

— Ох, помолчи! — отозвался его несчастный брат. — Сейчас легко рассуждать, но тогда это казалось вполне в порядке вещей. — Он повернулся к Маллету и простонал: — Ну вот, видите, я знаю об этом Джеймсе не больше, чем о лунном человеке.

Но инспектор еще не закончил:

— Скажите мне, какой была обычная процедура проведения заседаний вашего совета директоров? Вы говорите, что подписали то, что лежало перед вами. А как это туда попало?

— Документами обычно занимался секретарь, Дюпин, — последовал ответ. Как правило, все происходило так: мы все заходили в зал заседаний и рассаживались за длинным столом, Баллантайн во главе со стопкой бумаг перед ним, а Дюпин — возле него, еще с одной стопкой. Ну, мы получали протокол прошлого совещания — вы знаете, как это бывает, — потом принималось много всяких резолюций. Баллантайн что-нибудь предлагал, Хартиган обычно его поддерживал, и все мы говорили «да». Я не припомню, чтобы когда-нибудь было какое-то обсуждение. Дюпин по ходу дела записывал все это себе в блокнот. Потом обычно Баллантайн и Дюпин устраивали маленькое тихое совещание во главе стола, в то время как остальные устраивали себе передышку, чтобы покурить и поболтать. После этого перерыва нам поступали на подпись разные там бумаги. Дюпин клал перед каждым из нас стопку из полудюжины или около того документов — в зависимости от того, сколько деловых вопросов предстояло решить, — и мы все ставили свои подписи. Потом на столе появлялась коробка с сигарами, мы все брали по одной — и все. Закурив, мы постепенно расходились, оставляя этим двоим расхлебывать кашу. Только учтите, — добавил лорд Генри, я не поручусь, что именно так произошло в том конкретном случае, но так происходило всегда, поэтому, думаю, так, наверное, оно и было.

— Значит, мы даже не можем быть уверены, что это письмо было подписано 13 октября? — уточнил Маллет.

— Нет, нет, можем, — уверенно ответил лорд Генри. — Это была единственная вещь, которую я всегда проверял, — даты. Видите ли, это единственное, в чем я наверняка мог разобраться. Дело в том, что однажды я здорово запутался, когда исправил неверно проставленную дату. Похоже, она была проставлена неправильно нарочно — какие-то там грязные махинации Баллантайна, как я полагаю, — а когда я ее поменял, это спутало все карты. Все это дурно попахивало. После этого я не помню, чтобы мне давали хоть одну неправильно датированную бумагу.

— Еще только один вопрос, — произнес инспектор. — Все эти документы, которые клали вам на подпись, печатались в конторе, как я полагаю?

— Господи, да! У нас была уйма девушек. Среди них попадались и очень недурные собой.

— Тогда вы, вероятно, сможете отыскать машинку, на которой было напечатано именно это письмо, — вставил лорд Бернард.

Маллет нахмурился. Эта мысль, конечно, приходила ему в голову, но он был не в восторге от того, что кто-то учит его премудростям его собственного ремесла.

— Расследование будет проведено надлежащим образом, — строго проговорил он и, аккуратно сложив письмо в банк, убрал его. После этого встал. — Это все, о чем я хотел вас спросить, лорд Генри. Спасибо за помощь.

— Но мы не можем вот так вас отпустить! — воскликнул лорд Бернард. — Вы еще даже ничего не выпили!

— Спасибо, я никогда не пью до еды, — строго ответил инспектор.

— И абсолютно правы — это глупая привычка, — с готовностью согласился лорд Бернард. — Но ведь вы едите, как я полагаю? Так почему бы вам не остаться здесь и не перекусить с нами?

Как бы в подкрепление его призыва из кухни, рядом с которой они сидели, доносился восхитительный аромат готовившихся яств. Решимость инспектора ослабла, но он все-таки немного поборолся с искушением.

— Боюсь, мне нужно снова быть в Лондоне сегодня вечером, — сказал он.

— И мне тоже, — подхватил лорд Бернард. — Если вы останетесь и пообедаете с нами, я подброшу вас обратно. Моя машина стоит на улице.

— Так это ваша машина была на станции? — удивился Маллет.

— Значит, вы ее заметили? — оживился лорд Бернард. — Да, моя. Я оставил ее здесь на прошлой неделе. Какой-то жалкий неумеха помял мне крыло, пришлось отдать в ремонт, а теперь я приехал, чтобы повидаться с братом и перегнать машину обратно. Это, знаете ли, «висконти-сфорца», с наддувом. Вам она понравится.

У Маллета мужской аппетит сочетался с детской страстью к скоростям. Устоять против двойного соблазна оказалось невозможно.

— Я бы с большим удовольствием, — сказал он. — Но как насчет моей одежды?

— С этим все в порядке, — откликнулся лорд Генри, неожиданно снова возвращаясь к жизни. — Пообедаем на балконе ресторана. Там никаких нарядов не требуется. Посмотрим на танцы. Здесь есть чертовски хорошенькие девушки.

— Значит, решено, — заключил лорд Бернард, и они разошлись, чтобы позже воссоединиться за трапезой.

Маллет воспользовался этим, чтобы позвонить в Скотленд-Ярд. Он вкратце рассказал Франту о новом повороте событий и дал указание как можно скорее взять образцы шрифта всех пишущих машинок в конторе «Лондон энд империал эстейтс компани». Потом спросил, есть ли какие-нибудь новости.

— Никаких событий не произошло, — последовал ответ, — если не считать того, что миссис Илз видели сегодня на Бонд-стрит с ее мужем, что весьма примечательно по всем меркам. Но кое-кто очень хочет встретиться с вами, и как можно быстрее. Говорит, что это очень срочно.

— Кто это? — спросил инспектор.

— Фэншоу.

— Ого! — воскликнул инспектор. — Он не говорил зачем?

— Нет.

— Спасибо. Приму это к сведению. — Маллет повесил трубку и прошел на балкон ресторана, погруженный в размышления.

Он застал братьев за столом. Они уже заказали обед. Бутылка с золотым горлышком стояла наготове в ведерке со льдом. Лорд Бернард показал на нее с извиняющимся видом.

— Надеюсь, вы не возражаете? — спросил он. — Правда, сам я обычно предпочитаю другие напитки. В шампанском есть привкус какого-то фальшивого веселья, который под конец всегда меня угнетает. Вот почему он особенно уместен на брачных церемониях. («Подобные злоключения лорда Бернарда, вспомнил Маллет, — общеизвестны».) Но в таких случаях, как этот, думаю, оно рекомендуется. Это поможет нам взбодрить моего брата.