Анастасия Дмитриева
*лунный свет*
СОЛЕНОЕ ЛЕТО
ПОВЕСТЬ
из современного деревенского быта
(из цикла «ПРЯМУХИНСКИЙ ПОВОРОТ»)
«…тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь,
и немногие находят их…»
Евангелие от Матфея,
гл.7, ст.14.
ГЛАВА 1
Вечернее майское солнце купало в своих лучах почти голые еще, с редкими, едва вылупившимися листиками, ветви яблонь. Воспользовавшись солнечной щедростью, на частоколе грелась счастливая и уставшая трясогузка. Где-то в небе под самыми редкими облачками носились беспечные ласточки, поражая галок своим вечнодетским щебетанием. На другом конце деревни грузно и зло лаяла собака и блеяла испуганная ею овца, на речке дети, сбежавшие из-под присмотра родителей, пугали гусиное стадо, горланившее на всю округу. Редкий ветерок едва шевелил белые, словно припорошенные снегом ветви ирги, путался в пышных косах душистой черемухи и, сдавшись, стихал. За рекой уныло пела кукушка, отсчитывая кому-то не один десяток томительных лет…
По пыльной деревенской дороге шли две молодые женщины, уставшие после вечерней дойки. Они не были родственницами, но в их лицах проступали неуловимо похожие черты, вероятно потому лишь, что они были землячками, ровесницами, бывшими одноклассницами, теперь же им было по двадцать два года.
У одной из них, Натальи, взгляд лениво блуждал по улице, не задерживаясь долго ни на одном предмете, выражение лица ее было беспечно. Она, не смотря на усталость, потряхивала короткими, не доходившими до плеч волосами какого-то неопределенного, почти серого цвета, так же энергично хлопала длинными ресницами, открывая и закрывая крупные серые глаза. Слегка вздернутый носик выдавал любознательность хозяйки, а губы ее почти всегда находились в положении полуулыбки, так, что невозможно было понять в разговоре, шутит ли Наталья, или говорит серьёзно. Она была очень мила, несмотря на то, что одета была довольно безобразно, в соответствии с работой на ферме, а ножки ее семенили в бесформенных резиновых ботах. Какая-то беспечность виделась в ее фигуре, походке, манере размахивать руками. Так размахивают руками дети, когда хотят казаться взрослыми.
Ни в лице, ни в походке ее товарки Дарьи не было ничего беспечного. Напротив, ступала она твердо, уверенно, смотрела прямо, и взгляд ее был постоянный, цепкий, казалось, она видит предметы насквозь. В лице Дарьи читалась печать какой-то тайной скорби, брови ее иногда хмурились в ответ каким-то потаенным мыслям, черты лица выдавали уверенную и твердую, цельную натуру.
Однако, несмотря на кажущуюся внешнюю разницу, судьбы этих двух женщин были похожи. Они были молоды, красивы, и это не приносило им счастья. Обе они были сиротами, правда Дарья росла с матерью, которая умерла недавно, а Наталья с детства теряла родных – мать, отца, мачеху, брата. Дарья жила одна, Наталья с Василием, тоже их бывшим одноклассником, любившим Наталью со школы. Когда Наталья осталась совсем одна и начала сходить с ума от навалившегося вдруг на нее отчаянья, Вася бросил жену и трехлетнего сына и ушел к той, которая его не любила, но начала в нем нуждаться. Они переехали в Богданово, подальше от Иры, жены Василия, да и от воспоминаний. И теперь Наталья, несколько лет до этого прожившая в Твери, жила в деревне, работала вместе с Дарьей на ферме, Василий пас скот и старался не думать о брошенной Ире и ребенке.
Дарья жила одна, чем раздражала женское общество округи, хотя все мужики, пытавшиеся посягнуть на ее одиночество, отступились, наткнувшись на ее неприступность. Лишь Мишка Поспелов лет пять уже не давал ей прохода, распугав оставшихся поклонников, истошно добивался ее благосклонности, таскал цветы, ругался, но Дарья не отступала от своей холодности.
- Что Мишка-то, всё ходит? - как раз спросила у нее Наталья.
- Ходит, - без эмоций ответила Даша. - Чего он ловит не пойму.
- Да уж, столько времени. Любит он тебя, видно, Дарь. - Наталья вздохнула.
- Любит ли, - проговорила Даша.
- Ну вот, ты опять за свое принимаешься: есть любовь, нет любви. Не надоело тебе разборчивой-то быть? Одна как перст, а все ждет чего-то.
Дарья молчала, но было видно, что ей надоели подобные разговоры. Между тем, они подошли к дому, в котором жили Наталья с Василием.
- Ну ладно, пока! - Бросила Наталья, открывая калитку.
- Ваське привет! - Сказала Даша.
- Угу. - Наталья знала, что Даша с Васей дружат со школы, как бы опровергая мнение, о несуществующей дружбе между мужчиной и женщиной.
Когда Дарья поравнялась со своим домом, то, устало вздохнув, облокотилась на калитку и грустно посмотрела на крыльцо. Там сидел Мишка.
- Ну что стоишь? Проходи! - Проговорил он.
- Да я-то пройду. А ты что опять сидишь здесь, лёгок на помине? - Спросила Даша, усаживаясь на крыльце.
- Это ты меня вспоминала? - Удивился Михаил.
- Да уж, тебя забудешь. Чего сидишь, спрашиваю?
- Тебя жду, чего же еще.
Даша мрачно посмотрела на Мишку. На его уже успевшем загореть лице проступали какие-то царапины, глаза, темные, колючие, так и цеплялись к взгляду, пронизывали, смотрели как-то остервенело, губы были искусаны; сильные, крупные ладони были сжаты в кулаки; казалось он вот-вот вскочит, закричит, затопает ногами…
- Нервный ты, Мишка, - проговорила Даша.
- Зато ты… ледяная.
Даша отвела взгляд: «Откуда тебе знать?»
- Сколько лет хожу. А ты…
-В чем же я перед тобой виновата, интересно?
- Чего ты ждешь? Ну был бы у тебя другой, я понимаю. Или я был бы какой урод. Не могу я без тебя, ты же видишь, Дашь, не могу.
- Миш, а я тебе, сколько лет повторяю, что я-то без тебя могу. И хочу, чтобы так оно все и было. Не нужен мне никто. Сама я по себе.
- Я тебя в последний раз спрашиваю, - Мишка, наконец, вскочил,- в последний раз, больше не приду. Другую найду, мало их, что ли? Будешь со мной? Хоть подумаешь, а, Дарь?
- Ищи другую, давно пора. И думать тут нечего. - Безжалостно проговорила Даша.
- У ведьма! - прокричал Мишка и убежал, с силой хлопнув калиткой.
Дарья покачала головой и пошла в дом. Этот разговор произошел не впервые, поэтому не произвел на нее особого впечатления. Она только не могла понять, как этот сильный, страстный человек может терпеть такие ситуации несколько лет и надеяться на то, чего быть не может. А взаимностью ему ответить Даша никак не могла…
На следующий день по деревне прошли слухи, что Мишка Поспелов ушел в запой, и винили в этом «бесчувственную гордячку» Дашу. А вечером, в холодные росистые сумерки в дверь постучали, и Дарья подумала, что это снова Мишка. Но каково же было ее удивление, когда она увидела на пороге его мать. Даша даже испугалась немного. Она молча пригласила тетю Лену в избу, усадила ее за стол напротив себя и, не нарушая томительного молчания стала ждать, с чем пришла мать Мишки.
- Пьет ведь мой малец-то. - Наконец проговорила тетя Лена.
- Слышала. - Отозвалась Даша.
- Из-за тебя ведь пьет-то.
Даша промолчала.
- Дарь, ты же не камень, сердце-то есть у тебя? Он же губит себя! Не такой же он был. Ласковый был, внимательный, веселый, девчата за ним так и увивались, а теперь, что ты с ним сделала?
- Теть Лен, я ж не специально. Не люблю я его.
- Любовь! Кому эта любовь чего хорошего принесла? Друг вон твой, Васька, жену с сыном бросил от большой любви. Теперь Наташка от него вот-вот навострится в город. Любовь-от эта и сына моего губит. Как, а это? И ты вот, вроде тоже любви ждешь. Нужна она тебе, любовь эта? Наши родители, да и мы тоже, безо всякой любви жили, так и семьи не бросали вроде. Редко, не так, как сейчас. Мою мать выдали замуж, ей тогда и шестнадцати не было, какая там любовь? А жила она с отцом до смерти, ничего. А ты – любови ждешь все.