- Дарь, это как-то… А что потом? Плохо это.

- Знаю, тяжело. Да и не выйду я за него. Потом скажу, он и убьет.

- Связалась ты с ним. Ни два, ни полтора. Злой, собака.

- Да Бог с ним. - Даша тряхнула головой. - Уедет скоро в Кувшиново.

- Ты решай что-нить. Добра нет, да худо не стало б.

- Худо уже, Вась. Это ясно, что решать надо. Да как? Сама кашу заварила. Давай не будем об этом.

          Вася вздохнул. Он думал о том, что проще всего и для него тоже было бы, чтоб его прибил кто-нибудь.

- Слыхала, Антон с Москвы приехал? - спросил он. - К Наташке заезжал.

- А она что?

- Даш, она и без Антона-то, - Вася поймал на лету комара. - Уйдет она от меня.

          Даша вопросительно посмотрела на него.

- Ирка к ней приходила. На коленях стояла…

- Знаю, Вась.

- Спивается она.

- А Андрюшка как?

- Вот. - Вася внимательно посмотрел на Дашу. - Ты понимаешь, что сына забирать надо? А она – нет.

- А ты ей предлагал?

- Какой там! - Вася махнул рукой. - Она спит и видит в Тверь смотаться. Меня будто нет. Вернее, я – причина незадачи. И уехала б, да стыдно. Горе прошло, дальше жить захотелось. Я теперь не нужен.

- Ладно, Вась, - Даша положила ему на плечо руку. - Может, отойдет еще, - сказала, и сама не поверила.

- Даш, ты ж ее знаешь. Все это. Конец. Тут Антон еще этот вовремя. Я не пойму, как она еще до сих пор не ушла.

- Что ж ты делать будешь?

- Поживем – увидим. - Вася усмехнулся. - Держать-то я ее точно не буду. Куда мне.

- А с сыном?

- Вот. - Вася снова посмотрел в глаза Даше. - Вот тут-то не знаю, как быть.

- Сходи к Ире, поговори.

- Хуже б не было. Да и Наташка тогда точно уйдет. - Вася отвел взгляд.

          Дарья поняла, что он все еще надеется, что Наташа  не уйдет от него.

ГЛАВА 6

- Ну, и как же ты здесь живешь? - Спрашивал Антон Наташу, встретившись с ней на берегу Осуги.

    Он сейчас квартировал у Поспеловых, что позволяло ему увиваться за Наташей.

- С твоим умом, красотой, возможностями. Уж прости, если покажусь тебе банальным, - продолжал Антон. - Я, конечно, допускаю, что Вася – человек хороший.  Но он, прости, Вася. - Антон усмехнулся и покачал головой. - Ты и он – это дисгармония.

- Где ты на земле узрел гармонию? - Грустно спросила Наташа.

- Хм, - хмыкнул Антон, - мы с тобой – личности гармоничные.

- Какими же критериями ты это измерил?

- Балансом  души и тела.

- Не так уж у меня все прекрасно. За себя говорю и отвечаю. И спорю с классиками. Человек – это совсем не гордо и вовсе не должно в нем все быть прекрасно. А  помыслы и чувства? Их куда? В гордость или во все прекрасное?

- Это ты сдалась так.

- Нет. Это я реально на жизнь посмотрела.

- Наташенька, где ты жизнь-то видела? – Антон осекся. - А любовь-то как же?

- А что любовь?

- Как же ты без любви живешь?

          Наташа недовольно поморщилась.

- Это тебе к Дарьке. - сказала она. - Она у нас теоретик любви. Практикующий.

- Как это? - Не понял Антон.

- Так. Проповедует любовь как необходимое условие жизни с человеком. Без любви, по ее теории, это обман, ложь, грязь, и вообще гнусность какая-то, то и подтверждает делом.

- И с кем она живет?

- Одна, - усмехнулась Наташа. - А я вообще любовь как некое возвышенное чувство не понимаю, а как плотскую потребность – презираю.

- Это почему же презираешь? - С искренним интересом спросил Антон. - То есть, почему не понимаешь, это ясно – сказка. Высокие материи, любовь вселенская – бред, короче. Согласен полностью. Но вот за что ты презрела простое человеческое чувство? Это мне непонятно. Или тебе оно недоступно? Прости, конечно.

- Почему же?  Оно всем доступно, - раздраженно проговорила Наташа. – Даже Дарька наверняка этого не избежала, страдает втихомолку о ком-нибудь. И я не камень. Более того тебе скажу, Вася – любит, и умеет любить, и способен на многое во имя любви. Но вот отчасти из-за его любви, я и  презрела это чувство. Не потому, что я его презираю. Это не так. Дело не в этом, а в великой спекуляции, построенной на любви.  На необходимом всем этим Васям, Дашам и прочим чувстве. Ведь тысячи лет люди создают себе капиталы, славу и почти все это – на необходимости любить и быть любимыми. Творчество – говорит, пишет, слагает стихи и музыку, рождает великие полотна – и все это – про любовь и ее последствия. Ведь если нет любви -  о чем писать? Чем дышать? И вот, чтобы заработать себе на хлеб,  одежду и любовницу, это заметь - на любовницу, мастер слова вворачивает в действие потребность, удовлетворенную или нет – зависит от жанра – потребность любви. Давит на жалость, стыд, горечь, радость, и достигает порой ошеломляющего результата. Но это – спекуляция…

- Значит, искусство – спекуляция человеческими чувствами, по-твоему?

- Чувствами спекулируют все. А реклама? «Купи этот, именно этот шампунь, и будешь красива, будешь нравиться, будешь любима…» Ну и так далее. Любовь поработила человечество, лишила его свободы. Так как же теперь ее не презирать, тем более что без нее невозможно жить.

- Вот, - заговорил Антон. - Вот! Ты признала – жить невозможно. Так как же без нее живешь ты?

- Я не только без любви живу. Я вот даже поговорить не могу так. Не с кем.

          Антон улыбнулся: «Теперь есть…»

- О, к нам гости, - недовольно проговорила Наташа.

          К ним подходили Даша и Светка, которая теперь усиленно «дружила» с Дарьей, намереваясь породниться.

- Антон! - Радостно воскликнула Светка. - А я тебя на речку хотела звать, а ты уж и так тута.

          Антон не удостоил ее ответом.

- Как Васька? - Ехидно спросила Светка у Наташи.

- Жарко, - вместо ответа протянула Наташа. - Купаться будете? – обратилась она к Дарье.

- Надо окунуться, - тихо ответила Даша, робеющая под пристальным взглядом Антона. - Чего ты так смотришь? - Спросила она его.

- А ты чего не здороваешься? - Не смутился Антон.

- Разве? - Рассеянно спросила она. - Привет, если так.

- А ты окунешься? - Спросила Светка Антона.

- О! Я знаю, кого мы щас купать будем! - Засмеялся Антон, показывая на подходящего Мишку.

- Чего? - Спросил, подойдя, Мишка.

- Ты хмурый чего такой? - Спросил Антон.

- Да жарко просто…

- Антошечка, пойдем купаться, ну их, трепаться! - Настаивала Светка.

- Светка, - вдруг заговорила с жаром Наташа. - Тебе за мужиков еще космы не выдирали?

          Светка молчала, не совсем понимая Наташин вопрос.

- Выдерут, - пообещала ей последняя.

          Дарья с укором посмотрела на Наташу, Антон довольно улыбнулся.

- Ну вот, - проговорил Мишка. - Солнце скрылось. Теперь девчонки час будут его ждать. Помнишь, Тоха, -  обратился он к Антону. - Как они без солнца в воду лезть боялись?

- Да, зато теперь у нас Дашка первой купальный сезон открывает, чуть не в марте, - засмеялась Светка, а за ней и Наташа.

- Моржиха, что ли? - Усмехнулся Антон.

- Ну да там, - отмахнулась Дарья. – По весне свалилась в воду, белье полоскала, вот перестаралась.

- Ясно! Щас мы вас сами искупаем, и спрашивать никого не будем! - Засмеялся Антон. - Миха, хватай их!

          Это был жаркий, необыкновенно жаркий май…

* * *

          Постепенно в деревню стали стекаться  дачники, кто в отпуск, кто на все лето, кто на очередные выходные. Деревня начала заполняться, оживать…

          Дарья мыла окна и вспоминала, как, когда она была еще маленькой, одних только детей летом набиралось два десятка, да и на зиму деревня не вымирала. Потом  дома стали постепенно пустеть, заброшенные разрушались, а те, которые достались дачникам, оживали на короткий летний срок. Казалось, что теперь настали  последние года деревни, еще чуть-чуть, и заколотят окна последнего дома.  Раньше только в Богданово был магазин, клуб. Теперь – ничего. Продукты привозят так называемый «автолавки» - машины, набитые недешевым  (а куда деваться – взять больше негде) провиантом. Зарастают поля бурьяном да кустарником, фермы разбирают по кирпичику. И работать в деревне негде, и жить опасно. А если в грозу, не дай Бог, электричество отключат, то можно с керосиновой лампой и неделю просидеть, хорошо, если и керосин-то найдется.  Так и спивается потихоньку то, что осталось от деревни…