-Да устала, наверно,- с неохотой проговорила Даша.

          - Слушай, Дарь, я к тебе за каким делом, поговори ты с Ксенькой?

          - О чем? – спросила Даша и села рядом с соседкой.

          Ксения была дочерью тети Маши, младше Дарьи, в этом году она только закончила школу.

          - Учиться она не хочет! – ответила тетя Маша.- Хоть бы в техникум пошла! Нет, грит. Здесь жить буду!

- Почему?

          - Вот ты почему к родственникам в Торжок не поехала? Тебя ж звали они?

          Даша пожала плечами.

          - Вот и эта грит – не поеду никуда. Съедят ее там, что ль? Дарья, хоть ты поговори с ней, а?

          - Да мы и не общались-то никогда.

          - Да знаю, она ни с кем не общается, - тетя Маша помолчала.- Нет здесь ничего хорошего. Чего здесь оставаться? Кто спивается, кто с дачниками крутит при живом муже, кто со всеми подряд. Детей бросают. Ваше поколение совсем как с цепи сорвалось. В наше время, если б я с женатым мужиком загуляла, меня б отец прибил, а уж деревня б житья точно не дала. А уж и от него-то шашни крутить. Она-то ладно, с тоски, видать. А он-то че теперь делать заведет? Сына бросил, а теперича и вертать некуда. Да…

          - Вы это о ком? – тихо спросила Даша, зная уже, о ком идет речь.

          - Дак про Ваську, про кого еще? Эвон, Наташка-то его, говорят, в Москву вот-вот откатит, к Антону. Он, говорят, уж в Прямухине-то хвастал, что, мол, ее увезет. Тьфу, поганая девка. Во до чего ее безнадега наша довела! Эй! – обратилась тетя Маша к Дарье.- Ты че? Бледнющая какая? Ты не заболела ль?

          - Так, - Даша встала.- Пойду я, лягу. Наверно, приболела.

          - Ты, может, съела чего не того?- заботливо спросила соседка.

          - Может, и съела.

          - Во-во, Антонине тоже вчера худо было, чего-то в лавке, небось, продали…

          Даша не стала слушать, что произошло с Антониной, ушла в дом.

          Видимо, Дарья все-таки рано открыла купальный сезон. Несколько дней она пролежала с высокой температурой, не помня и не понимая ничего, а когда, наконец, осознала себя, то, открыв глаза, увидела Светку.

          - Ну, ты спать! – буркнула Светка.-  Мы тут уж думали, ты того… дуба дашь. Скорую вызывали.

          - Да помню я скорую. И так, в общем, кое-что… - Дарья приподнялась. – Дай попить.

          - Ты четыре дня уж валяешься! – крикнула из кухни Светка и брякнула ковшиком. - На ферме с ума сходят – все попропадали там!

          Дарья равнодушно пожала плечами.

          - У тебя горло не болит? – строго спросила Светка, вернувшись, расплескивая воду из ковшика. - А то холодная.

          - Не болит, - Даша сделала несколько глотков и откинулась на подушку.- Жарко.

          - Ага, - с готовностью заговорила Светка. -  Жара стоит. Гроза была вчера. И позавчера тоже. Тут вообще такое было… Слушай, лежи крепче, а то упадешь…

          - Светка! – взмолилась Дарья. - Уйди, я тебя прошу! Дай ты поспать!

          - Дак ты столько уж спала… - Светка вздохнула, постояла еще немного, но, увидев, что Даша и в самом деле засыпает, ушла на кухню, немного обидевшись.

          Эти дни они несли посменную вахту. Дарью старались не оставлять одну, с ней сидели тетя Маша, Светка, ее мама, Василий. Поэтому, когда Даша очнулась от своего забытья в следующий раз, она увидела Васю.

          - Привет!- она улыбнулась.

          - Ну, больная, на что жалуемся? – как-то без эмоций спросил Вася. – Пить хочешь?

          - Хочу.

          Вася протянул стоявший рядом на столе стакан. Даша отпила и удивилась:

          - Это что?

          - Морс. Тетка Маша принесла.

          - Спасибо. А ты давно здесь?

          - Нет… - ответил Вася и задумался о чем-то.

          Даша тоже молчала.

          - А Светка где? – спросила, наконец, она.

          Вася пожал плечами.

          Даша хотела спросить про Наташу, но передумала. Вася смотрел куда-то в угол, думал о чем-то, вид у него был уставший, болезненный, как будто он, а не Даша,  провалялся  несколько дней с температурой. Наконец, он перевел взгляд на Дашу.

          - Ты нас здорово напугала. Тетка Маша вообще все твердила, что ты траванулась. Бредила ты…

          - И… что-то говорила?

          Говорила что-то… Так! – Вася махнул рукой и отвел взгляд.

          - Ты какой-то не такой, Вась. – Даша приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на него.- И глаза мутные какие-то. Ты-то, не заболел ли?

          - Нет… - Вася усмехнулся.- Теперь нет. Неужели Светка не сболтнула?

          - Чего?

          - Новость.

          Даша вопросительно смотрела на него.

          - Наташка в Москву уехала, – тяжело проговорил он. – К Антону.

          Даша сделала судорожный вдох и откинулась на подушку. Вася посмотрел на нее – она смотрела в потолок, закусив нижнюю губу.

          - Вот так, – тихо сказал он.

          - Все-таки с ним. Уехала, - прошептала Даша.

          - Беременная она. Не от меня.

          Даша снова приподнялась и села в кровати.

          - Откуда ты знаешь, что не от тебя? – шепотом спросила она.

          - Сама сказала. Да и мне ли не знать? Аборт, сказала, будет делать. Для себя пожить хочет.

          - Вась… как же это все…

          - По-га-но, - по слогам проговорил Вася.- Душа как после мясорубки. Но ничего. Я теперь не такой. Как сломалось что. Я еще, когда узнал, что Ирка запила, почувствовал, что жалею, понимаешь? – он внимательно посмотрел  в глаза Даше, но тут же отвел взгляд.- Чувствую – не могу, жалею, зачем я с ней. Нет, я не из-за Ирки даже. Во мне что-то сломалось. Она, Наташка, долго это ломала. Сначала все молчала, потом плакала. Она-то сразу жалела, только я недавно понял, что она себя жалела. Я думал, сына, Иру она жалеет. А она себя…  Когда Ирка у ней на коленях просила жалости, я вот тогда, наверное, и понял… Хотя, не знаю. Я, может, всегда знал, только не думал так. Понимаешь, я как на работу ходил, когда любил ее. Мне с ней жить было – тяжелее, чем лес валить. Я и без нее не мог, мне от каждой ее слезинки больно было, что каленым железом жгут. А с ней – тяжело. Любовь моя как какая-то специальная оказалась, чтобы только на расстоянии любить, мечтать о ней, а стали жить – все не так. Вечером прихожу домой, а она – чужая. Да и ей-то со мной не сладко было. Не любила она меня, это ясно. Но, по-моему, она меня ненавидела даже. Или нет, презирала, вот как. Куда тебе, грит, до меня, пастух. Ну, я-то пастух, а тут Антон этот. А она – врать. Я ведь все знал. Все. А она стоит, врет, ловко так. А я чувствую – ненавижу, так и убил бы кого-нить. А она чувствует, ну и брякнула про ребенка и про аборт, вещички покидала и все. Сказала, будет жить для себя. А для кого она жила? А я только одно не пойму, Даш, - тут Вася снова посмотрел на Дашу, но уже не опускал глаз. - Зачем она тогда мне врала?

          Даша заплакала.

          - Ладно, - Вася взял ее за руку. - Ты что? Не расстраивайся ты. Будем жить.

          - Вась, ты не обижайся. Уйди! – сквозь слезы говорила Даша. – Уйди, пожалуйста, прошу! Сейчас уйди! Пусть никто не приходит, мне лучше уже, я только устала. Пусть не приходит никто!

          - Прости меня, дурака…

          - Уходи, не обижайся только, - с этими словами Даша отвернулась к стенке.

          Вася вышел на крыльцо и сел на ступеньках. Он долго сидел в задумчивости, пока не увидел Светку.

          -  О, привет, Васек! – радостно проговорила она, еще открывая калитку.

          - Да виделись уже… - хмуро ответил Вася.

          - А Дарька как? – так же радостно спросила Светка,  присаживаясь рядом с Василием на ступеньки.

          - Ты это… ты не ходи к ней. Она просила.

          - Хандрит? – Светка лукаво посмотрела Васю.- Это ей твоя история так по мозгам въехала, ага!