После того как Лена выставила его из квартиры, Сергей у нее не был. Однако, когда позвонил на работу, Лена с обидой отчитала за то, что он не заходит. И даже сказала, что очень соскучилась...
Сергей собрался прийти к ней в тот же вечер, но тут, как всегда без телеграммы, неожиданно нагрянула Лила... И Сергей не смог пойти к Лене. И самое удивительное, увидев Лилю, он вмиг забыл, что недавно всерьез собирался расстаться с ней и насовсем уйти к Лене. По-видимому, еще велика была власть кареглазой Лили над ним.
И Сергей опять все пустил по течению. Не мог он сейчас порвать с Лилей, хотя окончательно разуверился в ней,. «Как-нибудь само собой образуется, — думал он. — Не надо торопить события...»
Но события сами поторопились. И самым неожиданным образом...
Поработав в кабинете с полчаса, Сергей отложил ручку, вздохнул и отправился в редакционную библиотеку, которая помещалась в первом этаже. Нужно было выяснить, что такое «стаксель». Он правил, вернее переписывал за одного отставного моряка очерк. Наткнувшись на непонятное слово, Сергей обычно спускался в библиотеку, находил нужный том энциклопедии и выяснял, что оно означает. «Стаксель... — бормотал Сергей, спускаясь вниз. — Красивое слово... Море, пиратский корабль, паруса...»
В библиотеке никого не было. Он быстро отыскал нужный том и прочел: «Стаксель — косой треугольный парус. Ставится при помощи металлических дужек, укрепленных по кромке паруса на шпагатах и леерах...»
За широким шкафом, забитым книгами, послышался шорох, кто-то всхлипнул. Сергей положил том на место и заглянул за шкаф. Там на пожелтевших подшивках сидела Наташа и таращила на него заплаканные глаза. Кончик носа покраснел, тушь от ресниц размазалась по щекам.
— Ты чего, Наташка? .. — растерялся Сергей. Женские слезы всегда действовали на него удручающе.
— Ну никуда от вас не спрячешься... — пробормотала она, отворачиваясь. Достала зеркальце, платок и стала вытирать глаза...
— Плачь, пожалуйста, — еще больше растерялся Сергей. — Если... если тебе это помогает.
— Не очень, — всхлипнув, сказала Наташа и подняла на него покрасневшие глаза... — Ну что на меня смотришь? Страшная, да?
— Да нет — ответил он. — Вытри тушь у носа...
Девушка снова отвернулась к стене и стала приводить себя в порядок: щелкнула маленькая пудреница, запахло духами. Надо было повернуться и уйти, ио Сергей медлил: было неудобно вот так взять и уйти, когда человек только что плакал... Он взял со стула раскрытую книгу. Это был потрепанный том Овидия. Сергей вслух прочел подчеркнутые ногтем строки:
Многое в жизни людей висит на ниточке тонкой,
Вдруг оборвется она — и жизни счастливой конец.
И ниже:
Тем, что мы были и что мы сегодня,
Завтра не будем уже.
И Наташа уже не такая, какой была прежде. Ей восемнадцать лет. Она еще выше стала ростом, похорошела. Сева Блохин как-то попробовал к ней подкатиться, но получил такой отпор, что теперь, встречаясь с ней, отворачивается. Валя Молчанова рассказывала, что, когда Блохин хотел поцеловать ее в отделе писем, Наташа схватила со стола чернильницу и запустила в него. Весь костюм испортила. Химические чернила ничем не выведешь. Костюм пропал, а Сева теперь обходит девушку стороной. Только это временно: Блохин парень настойчивый и так просто не отступится... Может, опять он ее обидел?..
Полгода как Наташа работает в отделе писем под началом Вали Молчановой. Она теперь не курьер, а учетчик писем. Есть такая должность в редакции. В газете уже было опубликовано несколько Наташиных информаций. Она ездила сдавать экзамены в университет, но провалила. Ее теперь редко видно, не то что раньше, когда она бегала по коридорам со свежими полосами... После работы пропадает в читальном зале городской библиотеки, снова готовится к экзаменам. Так что в неподходящее время сунулся к ней Сева Блохин со своими ухаживаниями...
— Овидия читаешь? — сказал Сергей.
— У меня летом экзамены.
— Сдашь, — сказал Сергей и подумал, что какие-то не те слова говорит.
Потоптавшись, он положил книгу на место и неловко выбрался из закутка. Стоя посередине просторной комнаты, стал вспоминать, зачем он сюда пришел. Иногда с ним такое случалось. «Стаксель... — вспомнил он.— Треугольный парус...»
Немного погодя вышла Наташа. Она уже привела себя в порядок. Глаза глубокие и грустные. Раньше они были светло-серые, а теперь потемнели. Бывало, Наташа так и сыплет словами, а сейчас немногословна. Отчего это: ума прибавилось или стесняется?
— Говорят, ты Блохину новый костюм испортила? — желая поднять ей настроение, сказал Сергей и тут же понял, что этого не надо было говорить: Наташа неприязненно посмотрела на него и отвернулась.
— Быстро по нашей редакции все распространяется, — немного погодя ответила она.
— Черт с ним, с костюмом, — сказал Сергей. — И с Блохиным.
— Что же ты так нехорошо о своем товарище говоришь?
— Два года вместе работаем, а я его до сих пор не понял.
— Это и хорошо. Значит, своеобразный человек.
— Зачем же ты тогда его чернилами облила? — усмехнулся Сергей.
— Заслужил.
— Опасная ты девушка.
— Смотря для кого... — И на этот раз она насмешливо посмотрела ему в глаза.
Да, Наташа очень сильно изменилась. Бывало, и раньше удивляла Сергея, а теперь совсем трудно стало с ней разговаривать. Это уже не та девчонка-школьница, которую можно было выставить из фотолаборатории за дверь или прикрикнуть, чтобы не мешала работать, а то в шутку легонько шлепнуть по заду... Когда на твоих глазах вырос человек, трудно к нему относиться серьезно, а Сергей никогда не относился к ней серьезно. Она всегда говорила ему «ты», и он считал это нормальным, как мы считаем нормальным, когда маленькие дети обращаются к нам на «ты». Но вот Наташа стала взрослой, а когда именно, Сергей просмотрел. Трудно заметить эту невидимую грань, когда ребенок становится взрослым, особенно если он растет на глазах. Наверное, поэтому для родителей совершенно взрослые сын или дочь всегда остаются детьми, которых надо опекать и учить уму-разуму...
Скрипнула дверь. Они одновременно повернули головы и увидели Лилю. Остановившись на пороге, она смотрела на них блестящими, слегка выпуклыми глазами, на ярких губах (про себя Сергей отметил, что Наташа губы не красит, они у нее и так свежие) ироническая улыбка.
— Я вам не помешала? — бархатным голосом спросила Лиля.
«Ничего другого она, конечно, и не могла бы сказать. ..» — неприязненно подумал Сергей. Ему вдруг стало стыдно за свою жену перед Наташей.
— Помешали, — дерзко ответила Наташа. — Мы как раз собирались поцеловаться! — И, рассмеявшись, стремительно выскочила из библиотеки.
Лиля поспешно отодвинулась от двери, давая ей пройти. Когда она взглянула на мужа, во взгляде были злость и растерянность.
— Эта дурочка много себе позволяет... — пробормотала она. Взгляд стал жестким. — Почему ты не поставил ее на место? Твою жену оскорбляют, а ты стоишь и хлопаешь глазами!
— С ней опасно связываться, — усмехнулся Сергей. Он и сам был ошеломлен выходкой Наташи.
— Боишься, что и тебя чернилами обольет?
— Она такая...
— Я ни в какой театр с тобой не пойду... — дала Лиля выход своему раздражению.
— Тс-с, — приложил Сергей палец к губам. — Ты разве не знаешь, что в библиотеках ругаться строго воспрещается?
— Здесь можно только целоваться, — нашлась Лиля, несколько сбитая с толку.
— Я согласен...
И прежде чем она сообразила, в чем дело, обнял ее и крепко поцеловал.
В этот момент снова открылась дверь и на пороге в позе одного из персонажей финальной сцены «Ревизора» застыла библиотекарь Надя.
— Что это такое? — прошептала она.
— А что, нельзя? — невинно улыбнулся Сергей и, повернувшись к жене, прибавил:
— Видишь, в библиотеке, оказывается, и целоваться запрещается...
И все же в театр Сергею пришлось идти одному. Как теперь часто бывало, в самый последний момент они из-за какой-то чепухи поругались, и Лиля ушла из дому. Если раньше она всегда уходила к матери Сергея, то теперь нашла других утешителей: Валю Молчанову, Рику Семеновну. О каждой их ссоре знала вся редакций. Это бесило Сергея, но поделать он ничего не мог. Не заткнешь же рот сослуживцам! А с Лилей на эту тему толковать бесполезно, она, как говорится,закусила удила... У Сергея иногда возникало чувство, что она нарочно устраивает скандал, чтобы уйти из дома.