В распоряжении автора имеется всего два протокола таких совещанийот 28 февраля и 2 апреля 1942 г. Но протокольная запись даже этих двух совещаний убедительно показывает, что ведение следствия постоянно находилось под воздействием разных факторов неюридического порядка, отражавших борьбу интересов различных группировок правящего лагеря.

Так, выступая на совещании 28 февраля и доказывая необходимость ареста и предания суду Киикадзу Сайёнд-зи, Тонэо Накамура «сетовал», что министерство юстиции колеблется в этом вопросе, поскольку подвергается «давлению извне». Колебался и сам верховный прокурор, высказав опасение, что, как бы хорошо ни была проведена «подготовка к аресту Сайёндзн, народ все равно будет сомневаться в его справедливости»27. Разумеется, прокурор имел в виду не простой народ Японии, а аристократические круги, к которым принадлежал Сайёндзи.

То же происходило и при обсуждении вопроса об аресте Кэн Инукаи. Верховный прокурор и представитель министерства юстиции выражали опасение, что арест Инукаи, являвшегося экономическим советником «китайского правительства» (марионеточного), может получить большой «резонанс» за границей и в армии28. И хотя в конце концов участники совещания дали согласие на арест Сайёндзи и Инукаи, окончательное решение по этому вопросу, как видно из протокола, принималось в еще более «высоких сферах».

Сайёндзи был арестован 16 марта, а Инукаи — 4 апреля 1942 г. Обоим были предъявлены обвинения в нарушении законов «Об обеспечении государственной обороны» и «О сохранении военной тайны». Прокуратура намеревалась, в частности, предъявить Сайёндзи обвинение в разглашении следующих государственных секретов: об «основном японо-китайском договоре» (имеется в виду договор с марионеточным режимом Ван Цзин-вэя); о начале германо-советской войны; о содержании и решениях конференции в присутствии императора, состоявшейся 2 июля 1941 г.; о политике Японии в отношении СССР; о ходе и содержании японо-американских переговоров 1941 г.29.

Но, как говорится, ворон ворону глаз не выклюет. Давление «высших сфер» привело к тому, что и Инукаи, и Сайёндзи были освобождены из-под ареста уже 16 мая, причем Инукаи без всяких последствий, а Сайёндзи, хотя и был признан виновным и отдан под суд, был приговорен впоследствии к двум годам условно36.

Конечно, это были сущие пустяки по сравнению с суровыми приговорами, вынесенными рядовым японцам, обвиненным в принадлежности к организации Зорге, хотя они сыграли значительно меньшую роль в успешном выполнении миссии Зорге, чем Сайёндзи и Инукаи.

Координационный комитет также решил применить к участникам группы Зорге процедуру ёсин31, фактически исключавшую для обвиняемых возможность использования права на защиту, а главное — гласность. Правящая клика по многим причинам опасалась гласности судебного процесса, поэтому после окончания следствия в печати появилось лишь краткое официальное сообщение о предстоящем процессе над группой лиц, которым инкриминировалось нарушение целого ряда законов.

Как явствует из препроводительного письма к материалам следствия, направленного в германское посольство, на первом этапе обвиняемым, или во всяком случае Рихарду Зорге, инкриминировалось нарушение закона «Об обеспечении государственной обороны» («Кокубо хоампо»). Однако в ходе следствия Зорге и его ближайшим помощникам было предъявлено обвинение в нарушении также других законов, среди которых главным по своим последствиям для судеб Зорге, Одзаки, Мияги, Ву-

30 См. там же, т. I, стр. 5—7; т. III, стр. 704.

КеЛича и Клаузена стал закон «О поддержании общественного порядка».

Закон «Об обеспечении государственной обороны» имел в виду сохранность государственных секретов дипломатического, экономического и политического характера и являлся как бы дополнением к уже существовавшим законам, предусматривавшим обеспечение сохранности чисто военных секретов, например, закона «О сохранении военных секретов» («Гунки хогохо»). Законом также воспрещалось разглашать иностранцам решения по вопросам государственной политики высших государственных органов — Тайного совета, кабинета министров, секретных сессий парламента и т. д.

Статья 3 закона «Об обеспечении государственной обороны» сообщала: «Лица, которые разгласят иностранным государствам (включая лиц, которые действуют в пользу других стран и иностранцев, что в последующем толковании закона рассматривается равнозначным), или лица, которые предадут гласности государственные секреты, им доверенные или ставшие им известными в процессе их собственной деятельности, караются тюремным заключением сроком от трех лет и пожизненно, а также смертной казнью»32.

Согласно этому закону, Зорге и его товарищам могли быть вынесены самые суровые приговоры — вплоть до смертной казни или пожизненного заключения. По имелись ли юридические основания для того, чтобы применить в отношении обвиняемых высшую меру наказания? Даже американский историк Ч. Джонсон, исследовавший «дело Зорге» с предвзятых позиций, дает на этот вопрос отрицательный ответ: «Министерство юстиции предпочитало подвести это под действие закона «О поддержании общественного порядка», потому что оно опасалось квалифицировать его как подпадающее иод действие нового закона «Об обеспечении государственной обороны», поскольку такое обвинение могло быть опровергнуто»33.

« См.: Хироси Суэкава, Юридический словарь-справочник, стр. 349; Сакаэ Адзума, Новый юридический словарь-справочник стр. 317. Третья статья закона цит. no: Chalmers Johnson, An Instance of Treason. Ozaki Hotsumi and Sorge Spy Ring, Stanford, 1964, стр. 169. . .....

umi and Sorge Spy Ring, стр. 185.

В этом вопросе точка зрения Ч. Джонсона совпадает г мнением, господствующим среди многих японских авторов, которые считают, что если бы Зорге и его помощники обвинялись только в нарушении закона «Об обеспечении государственной обороны», то приговор Зорге и Одзаки к смертной казни, а Вукелича и Клаузена к пожизненному заключению не мог бы быть юридически обоснован даже в Японии того времени. Хоцуки Одзаки пишет, например, что обвинение в нарушении не только закона «Об обеспечении государственной обороны», но даже закона «О сохранении военных секретов» и «О сохранении тайны о военных ресурсах» («Гунъё сигэн хи-мицу хогохо») не давало достаточных оснований, чтобы квалифицировать деятельность Зорге, Одзаки и других как «действия в пользу противника», поскольку Япония не находилась в состоянии войны с Советским Союзом. Поэтому столь суровые приговоры даже в этом случае не были бы обоснованы34.

Серьезным основанием для такого утверждения является анализ разведывательной деятельности Зорге и его помощников. Особенно это относится к Зорге и Ву-келичу. Источниками получения ими информации служили не японские государственные органы, а иностранные посольства и стоявшие близко к ним круги иностранных корреспондентов. Даже токко в своем обзорном докладе о деятельности группы Зорге вынуждена была отметить, что «сбор шпионской информации» ее участниками «проводился легальными методами»35.

Специфической чертой деятельности группы Зорге были и исключительная точность оценок и прогнозов по политическим, экономическим, военным и другим вопросам, и умение Зорге из массы разрозненных* сведений и фактов отобрать наиболее существенное и составить прогноз политической погоды па ближайшее будущее.

Японский историк Акира Фудзивара считает, например, что анализ и оценка всех перипетий международных отношений на Дальнем Востоке и политики самой Японии были подчас более совершенны и полны у Зорге и Одзаки, нежели у государственных лидеров Японии.

Он отмечает также, что правильность прогнозов и оценок объяснялась не столько достоверностью информации, которую получали Зорге и Одзаки, сколько «превосходным пониманием политического состояния японского общества и их способностью научного анализа тенденций в международной обстановке. Сам Зорге с гордостью говорил о своей «проницательности и способности к анализу, присущих ему как марксисту». Это и определило огромную разницу между ним и японскими лидерами»36.