Глава 8

    Несмотря на ноющую боль в боку, Марго честно отстояла заутреннюю молитву. Отец Серафим после окончания службы разговаривал в стороне с прихожанами, а Маргарита подошла к иконостасу. Осмотрев икону со всех сторон, женщина пришла к выводу, что совершить подмену не так уж и сложно, только вот днём в церкви обязательно кто-то находится, а ночью она всё же заперта. Расспросив на Арбате, как найти Никитича, Маргарита отправилась на самый край города. Здесь в частном секторе и обитал затворник.

    Саманный домик, облагороженный современным сайдингом, свидетельствовал о том, что деньги у художника водились.

    Старик принял женщину радушно, угостил душистым чаем, заметив при этом:

    — Заказов у меня нынче много, так что, ежели что срочное, вынужден буду сразу отказать.

    Марго имела большой опыт следственной работы, поэтому ей не составило большого труда через некоторое время исподволь перевести разговор на иконописную тему.

    — Скажите, а иконы вам писать приходилось? Трудное это занятие?

    — Да как вам сказать — непростое. Во всём терпение иметь надобно. Только я этим по молодости грешил. Сейчас это ни к чему. Почитай, их чуть ли не на каждом углу продают, да и покупателей что-то не видать. Люди нынче по большей части к Богу напрямую обращаются, минуя иконы и церковь. Так что я всё больше по портретам специализируюсь.

    — Может, подскажете, кто в нашем городе всё-таки способен икону нарисовать? — не унималась женщина. — Вы ведь здесь всех своих наверняка знаете.

    — Рисовальщиков у нас, как и везде, хватает, только вот художников маловато будет. Икону тот может сотворить, у кого душа праведная имеется. Посему Емельян, да ещё малец Захарка на то и пригодны, более некому.

    Больше ничего интересного Маргарите у старика выведать не удалось.

    Емельяна она нашла в местном театре, он занимался декорациями к премьерному спектаклю, на столе валялись несколько вариантов эскизов афиш.

    — Здравствуйте, Емельян. Я из журнала. Вот пишу статью о местных художниках, — не моргнув глазом, соврала Марго. — Не уделите мне несколько минут?

    Емельян, мужчина неопределённого возраста, с неизменной профессиональной бородкой, нехотя оторвался от своего занятия, вытер тряпкой руки, придвинул табуретку гостье и сам уселся на скамейку.

    — Спрашивайте, — буркнул он, глядя куда-то в сторону.

    — А вы немногословны, — с иронией в голосе произнесла Марго. — Вам, что, не интересно, что о вас в журнале напишут?

    — Я журналы не читаю, да и вы редко когда правду пишете, — всё так же глядя куда-то в сторону, проворчал художник.

    — Что же это вы так плохо о всей пишущей братии думаете. Мне вот о вас только хорошее говорили. — Марго улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.

    В боку сильно заныло, и улыбка быстро сошла с её лица. Болезнь хоть и отпустила её из своих цепких лап, но регулярно напоминала о себе, причём зачастую в самый неподходящий момент.

    — Это кто же вам обо мне хорошее мог сказать? — заинтересовался Емельян. — Я ж им всем конкурент великий.

    — Никитич, вот говорил, что вам всё по плечу, даже икону сотворить можете, — садясь на любимого конька, продолжила женщина.

    — Причём тут иконы? То совсем давнее время было, я за то уже своё отсидел. Как говорится — на свободу с чистой совестью. Да и не интересна эта тема для вашего журнала. Давайте лучше я вам про нашу премьеру расскажу. Спектакль будет превосходный, декорации великолепные.

    Марго слушала в пол-уха, она вспоминала давнишнее дело, когда совсем молоденький художник по заказу матёрых фарцовщиков писал иконы под старину, а те сплавляли их иностранцам за валюту. Вот уж не думала, что спустя столько лет, она снова встретиться с ним.

    «Интересно, а он меня узнал, вспомнил или нет?» — подумала Маргарита, а вслух сказала:

    — Замечательно, я всё записала на диктофон. На премьеру-то пригласите? — И повернулась к выходу.

    — А вы, Маргарита Сергеевна, выходит из следователей в журналисты переквалифицировались? Аль в прокуратуре сейчас меньше платят, чем в редакции?

    Марго медленно обернулась. На неё смотрели пронзительные синие глаза.

    Она постояла с минуту, собираясь с мыслями.

    — Понимаете, Емельян, уволили меня из органов по болезни, вот я в журнале и подрабатываю.

    — Я вас сразу узнал, как только вы вошли. Таких, как я, через прокуратуру сотни прошли, а для меня вы, как святой Пётр, то ли в рай, то ли в ад определите.

    Маргарита молчала, не зная, что сказать.

    — Я совсем пацаном был, Рембрандтом себя видел. Так вы меня враз на грешную землю вернули, но всё сделали по справедливости. За то я на вас зла не держу, и даже благодарен. Не останови вы меня тогда, не знаю, где бы я сейчас обитал. Сами понимаете, после того случая, я к этим иконам и близко не подхожу. А вас я не на премьеру, а на собственную первую персональную выставку приглашаю, придёте?

    Маргарита вышла из театра со смешанным чувством. Расследование её практически не продвинулось, но слова, сказанные художником, вызывали в душе какое-то тепло. Надо Лилию с ним познакомить, я думаю, двум творческим натурам будет, о чём поговорить.

    Глава 9

    Встреча в хосписе «Чудо» как всегда вызвала бурю эмоций. Лилия без умолку рассказывала приёмному отцу о всех событиях, произошедших с их последней встречи. Иннокентий Николаевич умел слушать. Он тихо сидел на лавочке в рощице и только улыбался, кивая в знак согласия своей абсолютно лысой головой.

    За прошедшее время он стал чувствовать себя немного лучше, на лице появился румянец, однако ходил ещё очень плохо, опираясь на причудливую резную палку.

    Когда дочка закончила свой длиннющий монолог, он попросил сходить её в столовую и принести оттуда каких-либо бутербродов. После чего обратился к Маргарите.

    — Ну, сыщица, вижу на твоём лице кучу вопросов — излагай, я весь в твоём распоряжении.

    Марго как можно подробнее пересказала ему события последних дней.

    — Хорошо было бы и мне пообщаться с этим отцом Серафимом, — сказал старик. — А ты сама-то как считаешь, не мог ли наш батюшка самостоятельно сей грех совершить, а затем тебя на помощь призвать? Из твоих слов следует, что икона та больших денег не стоит, но может быть, её ценность в чём-то другом. Помнишь нашу здешнюю, «Всецарицу», может быть Иоанн Кронштадтский тоже от каких-то ран исцеляет?