Он поймал ее руку и держал, но сделал это для того, чтобы она ни отставала. Музыка стала еще громче и для того, чтобы что-то сказать приходилось кричать.

– Чейз, – крикнула Эмма.

– Что? – крикнул он в ответ.

– Куда?

– Вернемся назад в комнату. Ди-джея.

Эмма кивнула и направилась туда. Музыка стала громче; бас походил на сердцебиение – но становился все менее приятным – к тому моменту, когда она приблизилась к комнате. Она решила попытаться украдкой пройти вдоль стены, потому что люди, стоявшие там, с меньшей вероятностью могли толкнуть ее локтем или наступить на ногу.

Но она остановилась задолго до того, как достигла ди-джея. Эрик шел за ней. Чейз за Эриком.

У дальней стены стояли четыре человека.

Ни один из них не был живым.

– Эмма? – спросил Эрик, его рот был достаточно близко к ее уху, чтобы она почувствовала, как слова прошли по ее спине. - Эмма, что там?

– Ты их видишь? – Она подняла руку и указала направление. Когда Эрик не ответил, она повернулась – а это было трудно – и посмотрела на него. Его глаза сузились и он рассматривал стенку, но по его лицу она не могла сказать видел ли он то, что она могла увидеть так легко.

– Чейз? – Ей пришлось прокричать это.

Чейз медленно покачал головой. Он подошел ближе и теперь вместе они занимали не более одного квадратного фута.

– Что ты видишь?

Эмма не любила слово "мертвый" или "призрак", потому что это звучало как-то предвзято. Они были слишком плотны, было легкое свечение вокруг их глаз, и даже кожи, но без этого она бы могла ошибочно принять их за живых людей.

Хотя, наверное, не в этой одежде. Она поколебалась, но затем произнесла.

– Мертвые. Четверо: две женщины, один мальчик и одна девочка.

Эрик, я не понимаю, почему вы их не видите. Они мертвы.

Чейз закрыл глаза и напряг плечи. Эрик, наконец, позволил ей идти и положил руку на его плечо.

– Не сейчас, Чейз.

– Черт, Эрик... – Он вздохнул, успокаивая себя. – Ты не видишь их?

Эрик покачал головой.

Эмма спокойно произнесла.

– Они скованны цепью.

Эрик взглянул на нее.

– Скованны?

Она едва услышала.

Она кивнула.

Он выругался, но все слилось в шуме. Она продолжила путь и, через минуту, он последовал за ней. Ди-джей что-то кричал и показывал на пол, но Эмма не смогла рассмотреть, на что он указывал. Она улыбнулась ему, а он сгримасничал и пожал плечами.

Она прошла мимо него, приблизилась к стене и подошла к ближайшей мертвой женщине. Она была, подумала Эмма, намного старше ее матери – старше и крепче. Ее платье вполне могло быть нормальной деловой одеждой лет двадцать-тридцать назад, а в ее волосах – когда-то мышино-коричневых – проскальзывала седина. Казалось, она не видела Эмму, что, ведь Эмма стояла прямо перед ней, приводила в замешательство.

Эмма подняла руку и помахала прямо перед ее глазами. Ничего.

Она почувствовала руку Эрика на своем плече и обернулась.

– Она не видит меня, почему она здесь?

Он не ответил. Но Чейз грубо сказал:

– Расскажи ей, Эрик.

– Не здесь.

– Скажи ей или это сделаю я.

Эрик схватил Чейза за рубашку, Чейз толкнул его, а Эмма фыркнула.

– Парни, мне приятно видеть, как вы растираете друг друга в порошок, но сейчас это бессмысленно.

Оба посмотрели на нее.

– Вы на самом деле как братья, и мне все равно, что вы говорите. – Она сделала глубокий вдох и приблизилась к женщине настолько, что смогла коснуться ее. Ее рука поколебалась возле округленных контуров бледной щеки, прежде чем она опустила ее. Это не было – не могло быть – таким же, как прикосновение ее отца; это было бы как прикосновение к трупу.

Вместо этого, она смотрела на цепи. Это были тонкие, золотые цепи, похожие на ту, которую держал Меррик Лонгленд. Она касалась той, и подумала, что сможет коснуться этих.

– Я сожалею, – сказала она женщине, которая могла показаться статуей всем, кто мог ее заметить.

– Эмма, что ты делаешь? – Спросил ее Эрик.

– Не пытайся задушить Чейза, – кратко ответила она. Цепь была более массивной и, как она заметила, походила на веревку несколько раз обмотанную вокруг женщины. Эти петли исчезали в стене и появлялись с другой стороны, слабо мерцая. Один край – только один – протянулся от другой женщины, и от той к двум детям. Казалось, она была обмотана вокруг каждого несколько раз.

– Эмма?

– Просто позволь мне разобраться в этом. – Она коснулась цепи, которая связывала женщину со стеной; она была натянута так сильно, что совершенно не играла. Она подошла к женщине справа и положила обе руки на тугой одиночный край. Он был немного теплым и, хотя выглядел металлическим, казался... влажным. Скользким. Если цепь, которая связала Эмили Гейтс и была скользкой, Эмма не заметила этого. Это одно из преимуществ адреналина.

Она потянула за него и все четверо задрожали. Она отдернула руку как от огня.

Эрик, должно быть, увидел выражение ее лица, поэтому подошел и встал с одной стороны, чтобы помочь ей, и ни сказал – и не спросил – ни слова. Чейз подошел и стал с другой стороны; они выглядели как подставка для книг. Вероятно, все же лучше, что она стояла между ними. Если бы они подрались здесь, Эми потом убила бы ее. Эми придавала большое значение поведению в обществе, когда это было не ее поведение.

Но в этом сущность человека: всегда можно оправдать свое поведение, потому что это имеет смысл для вас.

– Мне правда, правда жаль, – сказала она четверым, которые, казалось, не знали о ее существовании. – Я сожалею, если это причиняет вам боль. Я не знаю, что я делаю.

Она снова положила на цепь обе руки и попыталась потянуть как можно сильнее. Она увидела, как цепь растягивается и утончается, она увидела, как снова задрожали все четверо, но в этот раз она не остановилась.

Цепь лопнула.

Эрик выругался. Когда цепь начала медленно разматываться, женщина заморгала. Она посмотрела на Эмму, и Эмма выдохнула.

– Я вижу двоих, – сказал ей Чейз. Или Эрик; она не смотрела на них.

– Осталось двое. Они молоды. – Она оставила женщин медленно приходить в себя и подошла к детям. Она нашла одиночный край, который протягивался между ними и сломала его.

Они моргнули, приходя в себя гораздо быстрее, чем женщины.

– Ты в порядке? – спросила она девочку. Девочке, которая взглянула на Эмму, было около шести лет. Она была очень рада, что мертвые не похожи на свои трупы.

Девочка снова моргнула и посмотрела на Эмму, ее слабо светящиеся глаза, казалось, не имели никакого цвета. Она медленно кивнула, но не заговорила. Не говорил и мальчик. Он был выше девочки, а непослушная темная копна его волос указывала на то, что он нечасто пользовался расческой; однако, он был ненамного старше девочки.

Эмма проложила себе дорогу через, медленно начинавших раздражаться от их присутствия, собравшихся.

Она не потянулась, чтобы коснуться их; она подняла свои руки, а затем прижала их к бокам, помня, что произошло, когда она коснулась своего отца. Четыре странно одетых незнакомца, появившиеся неизвестно откуда посреди комнаты, возможно не вызвали бы большого резонанса в этом громком, переполненном месте, но если бы это произошло, она оказалась бы в его центре.

Вместо этого она попросила их следовать за ней, и они снова молча кивнули.

– Следовать за тобой куда? – спросил Эрик, когда он и Чейз пристроились сзади.

– Наружу. Мы сможем проверить Скипа и забрать Эми по дороге.

Забрать Эми оказалось тяжелым трудом, который включал в себя сначала поднятие Скипа и перемещение его в его очень грязную комнату. Чейз и Эрик совершили трудное перемещение, а Эми шла сзади и руководила. Майкл, Эллисон и Эмма толпились позади них, поглядывая друг на друга. Руки Эмма скрестила и плотно прижала к груди.

– Плохо? – спросила Эллисон.

Эмма кивнула.

– И запутано.

– Более запутано, чем все, что случилось на этой неделе?