Будто желая подавить подозрение, она подошла к двери и выглянула из кухни в зал, где Майкл все еще играл с ее малышкой. Она постояла так с минуту, а затем, все еще обхватывая себя руками, она обернулась.

Она уже плакала, но не поднимала руки, чтобы вытереть слезы; они тихо падали вниз, на осунувшиеся щеки.

– Почему я должна верить вам? – Прошептала она.

Это тоже Эмма поняла. Но что она могла сделать для этого. Она подняла единственную руку и прошептала одно имя. Джорджес.

В воздухе перед Эммой, с золотой цепочкой, идущей от ее ладони к его сердцу, мерцал Джорджес. Солнце через окна кухни просвечивало сквозь его грудь, не отбрасывая тени. Но он смотрел на Эмму почти с надеждой, и она съежилась.

Она протянула ему руку, и он принял ее в свою.

Мария Копис прекратила дышать и прикрыла рот ладонью. Она выругалась в ладонь, ее глаза расширились, брови почти исчезли за кромкой распущенных темных волос.

– Джорджес, – сказала Эмма, – я сожалею. Майкл не может играть прямо сейчас, но я хотел представить тебя Марии Копис. Мария, – добавила она, – это – Джорджес.

– Он... – Мария поколебалась, а затем сделала два уверенных шага к Джорджесу, который смотрел неуверенно, но стоял и ждал. Джорджес не был похож на призрака. Он чувствовал себя похожим на Эмму, рука которой уже начала покалывать от физического контакта. Мария попыталась дотронуться до Джорджеса и ее рука прошла сквозь него, о чем Эмма знала.

– О, Боже. О, Боже.

Джорджес повернулся к Эмме.

– Где Майкл?

– Он сейчас работает няней.

Разочарованный вид на этом маленьком лице был своим родом горя в день, который и так принес его много.

– Мне очень жаль, Джорджес, – сказала Эмма, опускаясь на колени, чтобы быть на уровне его глаз. – Я обещаю, как только я смогу, ты увидишь Майкла снова. Но мы попытаемся помочь еще одному маленькому мальчику...

– Они схватили его?

– Нет. Нет, Джорджес. Он в ловушке внутри горящего здания.

Джорджес нахмурился.

– Он умер там?

Эмма кивнула.

– Я не думаю, что ты должна идти туда.

– Мы должны попробовать помочь ему, – сказала Эмма спокойно. – Он маленький мальчик. Намного младше тебя.

– О. – Джорджес кивнул. И пока Эмма смотрела на него, он спокойно исчез.

А Мария Копис посмотрела на Эмму.

– Мне жаль, – сказала Эмма, потирая руку. – Даже мертвые дети любят Майкла.

Смех женщины был кратким и хрупким.

Эмма втянула воздух.

– Я ничего не могу пообещать, – сказала она Марии Копис. – И даже не буду пытаться. Я не уверена, что мы сможем хотя бы преодолеть огонь – но я не могу оставить его там не попробовав. Мы приехали сюда, чтобы просить вас поехать с нами – но мы можем даже не наладить с ним контакт. У нас может не быть результата.

– Когда вы собираетесь идти?

– Мы идем сейчас. Если вы дадите мне ваш номер телефона, я смогу позвонить вам, если мы сможем по факту подобраться к нему как можно ближе.

Мария снова рассмеялась, но это был уже тонкий смех.

– У нас две машины, – сказала ей Эмма, правильно понимая ее смех.

– Если вы не можете найти няню, мы можем все поехать. Майкл может остаться, если вы попросите его.

– Я могу позвонить своей матери. Я могу попросить ее приехать с работы. Я могу... – Она остановилась когда Эмма напряглась, но Эмма ничего не сказала. – ... Я могу быть похожа на сумасшедшую, убитую горем, истеричную дочь.

Эмма вздрогнула. Но не согласилась.

– Я могу попросить Джорджеса выйти снова для вашей матери, – начала она.

– Нет. Вы правы, даже если не сказали это вслух. Мы можем позвать ее, она может прийти домой, но может испугаться настолько, что будет плохо себя чувствовать для того, чтобы быть в качестве няни, даже если бы она выпустила меня из дома. Сколько времени, как вы думаете... – Она подняла руку. – Нет, простите. Я просто невероятно глупа. Я не могу никого позвать. У вас достаточно места для двух автомобильных сидений?

Эмма кивнула.

– У нас две машины... а также еще несколько друзей.

– Вас еще больше?

– Нам необходима помощь с лестницами. Вы поедите с нами?

– Да. Он мой сын. Нет никакой причины для меня остаться здесь сидя у телефона, в то время как вы пытаетесь помочь ему. Да. Эмма. Я еду.

Может быть, Майкл поможет мне с детьми, пока мы будем там.

Если мир для Эммы изменился в одну ночь – и, с появлением Лонгленда и призраков, это случилось – Роуэн-авеню продолжало пребывать в блаженном неведении. Если под блаженством подразумевался неистовый огонь и вздымающийся из всех нижних окон темный дым. Эмма медленно вышла из машины и приблизилась к тротуару, на котором находились разрушенные здания. Только одно из них горело, что облегчало задачу поиска нужного здания, учитывая отсутствие номеров на фасадах.

Она взглянула на Эллисон, которая тоже вышла, и на Майкла, который наполовину вылез из авто, борясь с ремнями безопасности и малышом, который, по видимому, не хотел оставаться один. Эмма подъехала к обочине, припарковалась и открыла багажник своего хэчбэка; она уже давала Скипу – и Эрику с Чейзом – инструкции по поводу лестниц.

Мария Копис появилась последней, неся своего ребенка, в то время как Майкл держал Кэти. Она осталась рядом с Майклом, может потому, что Кэти вцепилась в него с той силой малыша, которая не воспринимает никакого расставания, а может потому, что ей было трудно приблизиться к руинам своего дома, месту, где умер ее сын.

Эмма посмотрела на нее и не смогла отвести взгляд. Мария держала своего ребенка так, будто он был спасательным кругом, а она утопающим.

– Может это была не очень хорошая идея? – тихо спросила Эмма у Эллисон.

Эллисон покачала головой.

– Это было бы тяжело для нее. Даже если она не была бы здесь... даже если бы она не пыталась помочь своему сыну. Ее самый старший ребенок умер здесь. Я не знаю, помнит ли Кэти дом или нет – она до сих пор приклеена к Майклу – но... Мария должна выйти из дома без Эндрю и попросить его следовать за ней.

– Я знаю – просто... посмотри на ее лицо, Элли.

Эллисон не сказала ей не смотреть. Эми смогла бы, но Эми была занята – кричала на Скипа. Скип, не стесняясь, кричал в ответ. Эрик, не глупый, спокойно передвигался, стараясь не попадать между спорящими братом и сестрой, а Чейз – ну, выглядело так, будто он пытался сделать умный вид и ему это в основном удавалось.

Эмма развела руки ладонями вверх.

– Я чувствую, что должна сказать что-то ей или что-нибудь сделать для нее, но, проклятье, я не могу думать о том, что могу сделать что-

то, что сделает ей еще хуже.

– Кроме этого, – сказала тихо Эллисон.

– Кроме этого.

– Что ты видишь, Эм?

Эмма поморщилась.

– Дым. Черный дым. И огонь.

– Ты что-нибудь слышишь?

Эмма нахмурилась. Спустя мгновенье она сказала.

– Вне огня? Нет.

– Никаких криков?

– Нет. Это первый раз... – Она снова поморщилась и задумалась, было ли это выражение на ее лице постоянно, она так часто его использует.

- Не то, что я бывала здесь часто. Но... нет. Я не слышу ее голоса.

– Это плохой знак?

– Я не знаю.

– Эмма! – Эми – руки на бедрах – повернулась. – Вы собираетесь сидеть там, болтая с Эллисон весь день, или вы собираетесь устроить это шоу на дороге?

Эллисон коснулась ее плеча.

– Нам нужна машина и лестницы, – прошептала она.

Эмма кивнула, засунула руки в карманы и направилась к фасаду, где Чейз и Эрик устанавливали лестницы. Или пытались их удержать в одном положении. Фасад здания был не на одной линии, потому что была маленькая мансарда на втором этаже, которая выдавалась над дверью. Она была не сильно широкой, но располагалась – почти – на высоте длинной в одну лестницу.

Однако, им удалось установить лестницу напротив стены с одной стороны выступа. Как, Эмма понятия не имела, но не собиралась заглядывать в рот дареному коню. Никто здесь больше не жил, так что любые повреждения здания их не заботили.