Прошло два года. Седые алтайские горы вновь увидели Чет-Челпана. Признанный, после восемнадцатимесячного заключения в тюрьме, совершенно невинным ни в одном из взводимых на него преступлений, он был отпущен на свободу. Только теперь Чет по родным горам ходил пешком, а не ездил на своем Буланом в сопровождении Тутанхэ. Буланого угнали русские, а Тутанхэ не стало…

Кирилло недолго владел ею. Когда он привез ее, привязанную к седлу, домой, его уже ждали там полицейские власти, немедленно отобрали алтаянку и отправили ее вслед за Четом в тюрьму. Просидев несколько месяцев в тюрьме, она не вынесла неволи и захворала тяжелой болезнью, — врачи нашли у нее чахотку и общее потрясение нервной системы и отправили на Алтай, где она через два месяца умерла на руках старой Бабадай.

Эти два месяца Тутанхэ все время грустила о прошлом, вспоминала отца и ждала Чета из тюрьмы. Перед смертью, в забытье, она то страстно обнимала Чета, то разговаривала с отцом, то отталкивала Кирилла. Затем тихо умерла, точно уснула…

Красавица Саатан после смерти Санаша избрала себе Сапыша, сына смертельно раненого на вершине Херем и умершого «в плену» Канакуэна.

Супруги Санабай и Сырга подрастают.

Сапыр и Балышток, по выздоровлении от ран, вместе с другими схваченными на Хереме алтайцами были отпущены на Алтай еще раньше Тутанхэ.

Скоро после смерти Тутанхэ в одном из глубоких ущелий Алтая нашли трупы Кирилла и Поликарпа, разбитые до неузнаваемости. Все решили, что Кирилл и Поликарп, последнее время сильно враждовавшие между собой, встретились на охоте, подрались и упали оба в пропасть. Но среди алтайцев долго носились слухи, что это старуха Бабадай подкараулила их в горах и столкнула в пропасть, мстя за смерть сыновей и брата.

Теперь старуха Бабадай живет в одинокой Четовой юрте, построенной на развалинах прежнего аила в лиловой долине Карлыка, вблизи горы Херем.

Чет не проповедует более новой веры. Напуганные алтайцы боятся теперь собираться вместе. Они по-своему поняли тюремное заключение Чета и избиение алтайцев, и обвинили Чета в этом избиении. Чет сохранил уважение только у оставшихся в живых своих друзей из семейства Камакуэна и Тунгая, а также Сапыра и Балыштока, которые, хотя были разорены сами, но все же помогли Чету справиться юртой и скотом. Чет чаще всех бывает в юрте у Сапыша, долго сидит молча и так же молча уходит в горы. Сапыш и Саатан понимают его состояние и не надоедают разговорами.

Во время скитаний по горам Чет подолгу смотрит на те места, где недавно еще ездил с Тутанхэ, и в выразительных глазах алтайца светится тихая грусть.

Но созданный им бурханизм на Алтае крепнет.

Алтайцы поют в честь Белого Бурхана гимны, последние гимны, сочиненные вдохновенными поэтами Айнтаем и Тутанхэ:

Белый Бурхан победил.

Кам Пустелянга ходит помешанный…

Как известно, в 1904 г. в религиозном мировоззрении алтайцев-калмыков произошла огромная перемена. Шаманизм, исповедуемый алтайцами в продолжении многих столетий, неожиданно сменился новой верой, верой в единого Белого Бурхана.

В настоящее время бурханизм окреп настолько, что насчитывает в рядах своих последователей 2/3 всех алтайцев. Несмотря на некоторую пассивность в характере алтайцев, религиозный перелом у них совершился чрезвычайно бурно, чуть ли не стихийно, в течение всего одного-двух месяцев.

Откуда же явилась новая вера и почему события следовали таким ускоренным темпом?

Чтобы ответить на этот вопрос, бросим беглый взгляд на особенности старой веры, на некоторые стороны быта алтай-кижи[11] и на факты, так или иначе сыгравшие роль в религиозном переломе.

Старая вера — шаманизм была крайне примитивна. В основе ее лежит олицетворение сил природы. Соответственно полезным для человека и вредным влияниям природы, алтаец делил своих богов на добрых и злых. Представление как о второстепенных, так и о главных богах тождественно с представлением о живых личностях.

Главных богов два: во-первых, Ульгень или Бай Ульгень (Богатый Ульгень), по преданию, — сын Улюпа и внук Чингиз-хана. Он когда-то царствовал над алтайским народом и был мудрым, справедливым и добрым царем и всегда ездил на белом коне. Это добрый Бог. Другой бог, бог зла — Эрлик, иначе Дэмогу, в противоположность Ульгеню, живущему на небе, живет «в темном месте», «под землей». Вся сила, все изощрения великого ума, хитрости, все помыслы Эрлика и бесчисленного множества его мелких приспешников обращены на одно — вредить человеку.

Ульгень — бог, Кудой (нарицательное) и Эрлик — сатана, вот две главные фигуры Алтайского Олимпа, между которыми идет вечная, неустанная борьба. Кроме этих главных богов, все горы и скалы, ущелья и вершины, пещеры, леса и долины полны бесчисленным множеством мелких духов (корьмесь) и огромное большинство из них — все прислужники злого Эрлика.

Весьма понятно, что при таком обилии злых духов людям необходимо было изыскать меры к избежанию их козней. Необходимо было прибегнуть к посредникам в столкновениях богов с людьми. Такими посредниками оказались шаманы, или камы. Так как добрые боги, конечно, не должны были делать зла людям и без великих молитв и умилостивлений, то сущность шаманизма выразилась в умилостивлении лишь злых богов. Создался как бы культ злых богов. А где — умилостивление, там должны быть и жертвы, и в продолжение многих веков алтай-кижи исповедовали очень разорительную религию, так как никакое моление не могло состояться без кровавой жертвы. По ритуалу шаманизма, камлание Утта-Емегену (черт-баба) должно было сопровождаться закланием овцы, Эрлику приносили в жертву черного быка, Кедргелю (помощнику Эрлика) закалывали лошадь. Кроме того, необходимо было достойно отблагодарить кама, т. к. он мог обидеться и «напустить» всех злых духов на скупого алтайца. Камам дарили скот, вещи и деньги. И в общем, обильные жертвы богам и подарки жрецам их вконец подрывали и без того тощее благосостояние инородцев.

К этому прибавилось еще «утеснение» алтайцев от русских, захвативших частью законным, а частью незаконным путем, посредством сделок с зайсангами и писарями инородческих управ, лучшие стойбища алтайцев. Хотя правительством и было произведено землеустройство русских на Алтае, с запрещением дальнейшего переселения на Алтай и захватывания инородческих земель, но эти запрещения остались на бумаге, а толпы русских, наголодавшихся землеробов, продолжали населять тучные долины Алтая, огораживая лучшие земли поскотинами и отодвигая алтайца-скотопромышленника в горы и голые скалы.