При проверке окопов и блиндажей разорвавшейся гранатой был ранен в ногу Ильин. К счастью, ранение оказалось не тяжелым.

В ознаменование окончательной ликвидации немецко-фашистской группировки у волжских берегов 4 февраля 1943 года на площади Павших Борцов состоялся митинг. Воины собрались, чтобы отметить победу, почтить память погибших. Командир 13-й гвардейской ордена Ленина стрелковой дивизии А. И. Родимцев заверил Военный совет фронта, Коммунистическую партию в том, что гвардейцы будут стойко сражаться и впредь, до полной победы над врагом.

9 февраля 13-я гвардейская ордена Ленина стрелковая дивизия переправилась по льду через Волгу на противоположный берег и расположилась в Красной Слободе.

После всего пережитого казалось прямо-таки невероятным, что здесь еще сохранились в целости дома и что в них живут не солдаты, а женщины, дети и старики. Легко представить себе, сколько невзгод свалилось на их плечи, сколько выстрадали они за долгие месяцы боев за город. Ведь они наравне с солдатами подвергались и бомбежкам и артиллерийскому обстрелу.

Как ни странно, меня прежде всего потянуло взглянуть на лошадей батальона: сказывалась то ли крестьянская натура, то ли невольное уважение к этим бессловесным труженикам войны, которые спасли жизнь многим нашим людям во время отхода от Харькова.

Спросил у командира хозяйственного взвода старшины Якова Васильевича Добрычева, как кони, где они. Он заулыбался.

— Можете не беспокоиться, все целы, упитанные, а свою Малышку и не узнаете, на ней впору на скачках выступать и призы брать.

— Вот как?!

Я удивился. Во время боев в городе мы слышали, что с кормом плохо и скот падает.

Пришли в сарай, приспособленный под конюшню. В нос ударил запах не то хлеба, не то кислого теста. Лошади действительно стояли сытые, шерсть на них блестела.

— Чем кормили?

Добрычев ответил:

— Пшеницей.

— Где брали?

— На барже.

Оказывается, еще осенью Добрычев и сержант Гаркавенко решили разузнать, что находится в барже, которая затонула примерно на середине Волги, недалеко от острова Голодного. Нашли лодку, и ночью несколько смельчаков из хозяйственного взвода отправились к затонувшему транспорту, который чуть-чуть виднелся над водой. В нем обнаружили пшеницу. И вот, на протяжении всего этого времени солдаты, рискуя жизнью (этот участок Волги простреливался противником), добывали корм для лошадей.

Я спросил у Добрычева и Гаркавенко, почему они не сказали другим, что там есть пшеница.

— Если бы все узнали, то ночами тоже начали бы туда плавать, а фрицы засекли бы, и тогда уж никто не попользовался бы зерном.

Я не знал, ругать их за это или нет, и не стал затевать разговор.

Начали подводить итоги боев. Александр Ильич Родимцев собрал ветеранов дивизии, командиров частей и подразделений. Командир полка Иван Аникеевич Самчук прочитал вслух описание боевых действий дивизии, начиная со сражений под Киевом. Комбаты и командиры подразделений доложили, что было сделано их подчиненными для победы. Тут же уточняли отдельные моменты, называли имена отличившихся и так постепенно дошли до конца битвы в Сталинграде. Не обошлось и без курьезов.

— Если принять за основу донесение командира противотанковой батареи старшего лейтенанта Кузьмина, — заметил Родимцев, — то он своими четырьмя 45-миллиметровыми пушками уничтожил чуть ли не всех гитлеровцев.

Мы засмеялись, а Кузьмин смутился и почесал затылок, видно было, что он явно «перегнул».

Мы рассчитывали, что эта коллективная летопись боевых дел одной из лучших дивизий будет храниться в каком-нибудь архиве. Но след ее затерялся. Где она находится и уцелела ли вообще, ни мне, ни моим однополчанам не известно.

В частях и подразделениях проводились политические занятия, партийные и комсомольские собрания, на которых обобщался и пропагандировался опыт партийно-политической работы во время боев.

А по вечерам силами самодеятельности давались концерты. Возможно, сегодня такие концерты вызвали бы кое у кого улыбку, но нам, изголодавшимся по песне, музыке, выступления наших солдат и офицеров казались верхом совершенства.

Виртуозной игрой славился повар хозяйственного взвода Гусев. Он появлялся на «сцене» в атласной рубашке и шароварах с трофейным отливавшим перламутром аккордеоном, который под его быстрыми пальцами «пел» и задорные саратовские частушки, и задушевные лирические народные песни. Провожали его обычно бурей аплодисментов. Не меньшим успехом пользовался великолепный имитатор Емелин, боец из роты старшего лейтенанта Карпенко (хотя Карпенко и погиб, роту продолжали называть его именем), выступавший с номером «Утро на колхозном дворе». Мы слышали, как хлопал крыльями и кукарекал петух, как мычала корова и лаяла собака, как хрюкала свинья и крякали утки… Емелин уходил, издавая соловьиные трели. Среди бойцов были представители всех жанров искусства. Благодарные зрители горячо принимали каждый номер, долго не отпускали артистов.

15 февраля состоялся дивизионный партийный актив. На нем отмечалось, что парторганизации соединения справились с задачами, которые перед ними стояли, обеспечили авангардную роль коммунистов в тяжелой борьбе с отборными гитлеровскими войсками и сумели мобилизовать личный состав на достижение успеха.

Партийный актив поднял вопрос об увековечении памяти героев великой битвы на Волге. Командование дивизии направило в Сталинградский горсовет ходатайство, в котором содержалась и просьба о переименовании Нижегородской улицы в улицу имени политрука Тимофеева, а Промышленной — в улицу старшего лейтенанта Карпенко.

В канун 25-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота мы начали деятельно готовиться к параду. Приводили в порядок обмундирование и снаряжение. Людей в батальонах осталось мало, поэтому в полку было всего три колонны. Первую, вооруженную только автоматами, возглавлял командир 3-го батальона Петр Мощенко, вторую, вооруженную винтовками, было приказано возглавлять мне, а третью — командиру 2-го батальона Матвею Кирину.

К тому времени нашу дивизию передали в состав 66-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Алексей Семенович Жадов, и мы знали, что парад будет принимать он. Мы очень дорожили авторитетом своего соединения, не хотели ударить лицом в грязь, и каждая колонна до седьмого пота отрабатывала четкий церемониальный шаг, добивалась идеального равнения.

23 февраля 1943 года части 13-й гвардейской стрелковой дивизии выстроились на площади. Командующий парадом подал команду:

— Парад, смирно!

Прозвучал рапорт, затем начался торжественный марш.

А. С. Жадову понравилось, как мы прошли. Он сказал, что с удовольствием принимает в состав своей армии такую прославленную дивизию.

А вскоре были вручены ордена и медали воинам, отличившимся в. последних боях.

В Международный женский день — 8 марта — на торжественном собрании выступила с докладом старший лейтенант Анна Яковлевна Рабинович. Зимой 1942 года она приезжала к нам в дивизию в составе делегации трудящихся Сызранской области, а в мае того же года прибыла снова, чтобы остаться в дивизии. Ее зачислили в штат политотдела. Вместе с нами Анна Яковлевна, учительница одной из московских школ, прошла путь от Харькова до Сталинграда. Она говорила о женщинах-труженицах и женщинах-воинах, которые плечом к плечу с мужчинами добывали победу. Женщинам, отличившимся в боях, были вручены правительственные награды, а затем перед героинями выступили артисты, приехавшие из Казахстана.

Наконец настал день, когда соединение покинуло сталинградскую землю. Последний раз бросили мы взгляд на стены вдоль набережной, где огромными буквами были выведены слова: «Здесь стояли насмерть гвардейцы Роднмцева». И каждый из нас, кто вслух, кто мысленно, не без грусти произнес: «До свиданья, Сталинград»…

Ястребовка — Средне-Дорожное Курской области. Сюда перебросили наш полк. Здесь получили мы пополнение и вооружение — все, что полагалось по штатному расписанию.