Связи с полком и дивизией по-прежнему не было, и я решил пойти на дорогу: может быть, кто-либо из командиров-танкистов подскажет, где они находятся. Отправились вместе со старшим лейтенантом Ильиным. К кому бы ни обратились, каждый начинал расспрашивать: кто мы, почему одни. Какой-то подполковник предложил:

— А ты, майор, не унывай. Сажай свой батальон на танки — и айда с нами. Все равно наступаем, лишь бы на запад.

— Так-то оно так, но надо найти своих начальников и получить задачу не вообще, а конкретную.

— Дело хозяйское!

Мы возвратились к батальону и, выставив охранение, дали возможность личному составу поспать. Правда, на голодный желудок не очень-то отдыхалось, но в конце концов усталость свое взяла и мы заснули мертвецким сном. Утром построил батальон, чтобы вести его на Грай-ворон.

Мне казалось, что дивизия неизбежно будет двигаться, а может быть, уже и прошла именно в этом направлении. Двинулись к дороге и — как в сказке! — увидели помощника начальника штаба полка капитана Мороза.

— Здравствуй, Андрюша! Здорово, что мы тебя встретили! Расскажи скорей, как и что.

— Порядок! Покончили с окруженной группировкой. Штаб полка на месте, там, где и раньше. Тебя вызывает Щур. Батальон надо сосредоточить вон в том населенном пункте…

— А не знаешь, зачем вызывает Щур? — спросил я Мороза.

— Получишь новую задачу. Заодно повидаешь Мощенко и своего земляка капитана Бейгула. Они второй день за упокой твоей души прикладываются. Многие считали, что вас уже нет в живых.

— Что еще нового?

— Погиб майор Быков. Говорят, при трагических обстоятельствах, но как именно — не знаю.

Подробности мы, однополчане героя, узнали совсем недавно.

Дивизион Ивана Михайловича Быкова занимал позиции неподалеку от нас и участвовал в отражении атак противника, силившегося прорваться на Грайворон. На позиции артиллеристов надвигался плотный строй вражеских танков с десантом на броне. Быкову позвонил по телефону начальник штаба дивизии гвардии полковник Тихон Владимирович Бельский и, выслушав его, сказал:

— Вот бы дать по ним залп…

— Нет, — ответил Быков, — спешить не будем. Несколько машин, которые мы уничтожим, погоды не сделают. Вступим в бой, когда можно будет вести огонь прямой наводкой. Ни один выстрел не должен пропасть. Только тогда можно рассчитывать на успех.

— Первая, вторая, третья!.. — стал он вызывать батареи.

Когда танки подошли поближе, загремели залпы.

Несколько машин окуталось клубами черного дыма. Уцелевшие попятились назад и вскоре скрылись за рощей. А минут через пятнадцать появились снова. Теперь они двигались клином. Острие его было нацелено на позиции дивизиона.

Такой вариант был предусмотрен Быковым. По его сигналу батарея, что стояла в центре, откатила орудия на подготовленные заранее запасные позиции, а батареи, находившиеся на флангах, подались чуть вперед. Таким образом был подготовлен огневой мешок.

Когда первые танки приблизились к центральной батарее, артиллеристы, находившиеся на флангах, открыли огонь, рубя снарядами основание клина. Естественно, машины стали разворачиваться в стороны, подставляя борта под выстрелы.

Понеся ощутимые потери, гитлеровцы отошли, чтобы атаковать артиллеристов в третий и четвертый раз.

— Еще немного, час-два, самое большое три, надо нам продержаться, — обращался Бельский к артиллеристам. — К нам идет подмога. Не обороняться, а наступать будем. Понимаете: нас-ту-пать!

Его слова Быков передал во все батареи.

— Выдержим! — отвечали оттуда.

Но мало, очень мало оставалось людей в батареях. И совсем было плохо с орудиями и боеприпасами.

«Надо объединить подразделения, — решил Быков. — Управлять будет легче».

Однако осуществить задуманное не пришлось. На этот раз танки, сблизившись, укрылись в складках местности и настойчиво навязывали дуэльную стрельбу.

На исходе третий час, а подкрепления все нет. У орудия осталось по одному-два человека. Сам Быков уже не отрывался от прицела. Ныла раненая нога.

— Нет снарядов! — услышал Быков доклад.

— Гранаты, личное оружие — к бою!

Группа танков устремилась на умолкнувшую батарею.

— В щели, — скомандовал Быков, — уничтожать гранатами.

Два танка загорелись. Это последнее, что могли сделать артиллеристы. Фашисты навалились на позиции и начали гусеницами все давить. Поднявшись в рост, вслед за танками подошла вражеская пехота. И вот тут-то из обрушенного окопа встал человек. Он сорвал с груди Золотую Звезду, поцеловал ее окровавленными губами.

— Гвардейцы не сдаются! Встаньте, живые!

Трое, четверо, может быть, пять человек откликнулись на его зов. В неравной схватке они погибли у своих искалеченных орудий…

Но тогда мы ничего этого не знали. Услышав от Андрея Мороза недобрую весть о гибели отважного артиллериста, я от горя и гнева до боли сжал кулаки. Потерять такого человека! Андрей молча положил руку на мое плечо, я понял, что и ему тоже тяжело.

— Ну ладно, Андрей, я поехал.

— Смотри, будь осторожен! Возьми с собой несколько бойцов. Неровен час, подстрелит какой-нибудь фриц-одиночка из тех, что бродят по полям.

Мы простились. Договорился с Ильиным, чтобы до моего возвращения он скрытно расположил батальон.

Взял с собой ординарца Ивана Кузьмича и поехал в штаб полка. У Кузьмича был автомат, пистолет и две гранаты, у меня — двадцатизарядный пистолет, пистолет ТТ и две трофейные яйцеобразные гранаты (не потому, что они лучше наших, а потому, что их удобнее носить в карманах). Кругом тишина, выстрелов не слышно, в воздухе душно. Мы довольно долго ехали рысью, а затем перевели лошадей на шаг.

— Кто-то из пшеницы выглядывает, — предостерег меня Кузьмич.

— Приготовь автомат…

Поехали еще тише. Слева от дороги на какое-то мгновение поднялась человеческая фигура и тут же скрылась за высокими стеблями.

— Может, стрекотнуть из автомата? — предложил Кузьмич.

— Подожди, подъедем ближе.

Снова на том же месте показался человек. В этот момент Адам, конь Кузьмича, начал чихать. Человек повернулся в нашу сторону и вдруг как закричит:

— Товарищ майор?.. Кузьмич… живые?!

Человек, по которому Кузьмич собирался «стрекотнуть», оказался солдатом нашего хозяйственного взвода.

— Ты что, Сирченко, тут делаешь, где твоя пилотка?

— Товарищ майор! Сколько нужно убить немцев, чтоб медалью наградили?

— Смотря при каких обстоятельствах, но чем больше, тем лучше. Думаю, пяти достаточно.

— А мы с младшим лейтенантом Гаркавенко много набили. Знаете, как он их из пулемета считал! Хозвзвод поработал, будь здоров!

— А где хозвзвод?

— Вон там, недалеко.

— Тогда иди туда и скажи, чтобы приготовились к движению, чтобы обед был готов через три часа, а командир взвода пусть едет в штаб полка, там я ему скажу, что дальше делать.

— Все ясно, товарищ майор. А мы тут чуть в плен немецкого генерала не взяли, да он застрелился.

Забегая вперед, должен сказать, что по этому случаю дивизионные поэты сочинили частушки на мотив популярной песни «И кто его знает…»:

Сирченко повесил на плечо винтовку и пошел напрямую по пшенице в хозвзвод, а мы с Кузьмичом поехали дальше. По пути встретили начальника штаба нашего батальона старшего лейтенанта Сапронова и с ним нескольких связистов и разведчиков.

— Мы в плен попали, но сбежали. Меня раненого взяли, — заявил Сапронов. Лицо у него было чернее тучи.

— Важно, что все вы здесь и живы, а в остальном разберемся. Сейчас вам нужно в медсанбат.

— Нет, мне сказали в особый отдел…

— Ну и что же, идите, там разберутся. А после здоровых направьте в хозвзвод, а сами подойдите ко мне.

…Еще издали увидел командира полка и других офицеров штаба.