И хотя основная функция сердца механическая, а не химическая и не секреторная, никому не позволено «смахнуть со счетов» действие иммунологических факторов.

В широкой прессе на первый план все еще выступают морально-этические, правовые аспекты проблемы, а не биологические. Это естественно! Представители разных слоев населения продолжают обсуждать вопрос о праве врача «забирать» чужое сердце, о невольно возникающем у тяжелобольных недоверии к медикам. Одна из висбаденских автомобильных компаний выпустила даже плакат: «Водители, будьте осторожны - Бернард ждет!»

Но если не поддаваться порывам фантазии, а оставаться на почве реальных факторов, то приходится признать, что телега тут оказалась впереди лошади. Человечеству пока еще «не грозят» массовые пересадки сердец. Даже в промышленности деталь ставят на поток только после тщательной подготовки всего технологического процесса. Что же говорить о сложнейшей операции на таком щепетильно тонком органе! Больных, нуждающихся в пересадке сердца, много, гораздо больше, чем сегодня возможно «заготовить» этих органов при внезапных катастрофах.

Где же выход? Его еще надо искать. Естественно, что самые лучшие «запасные» органы для трансплантации - свежие, не успевшие погибнуть. А значит, почему бы и впредь их не использовать. Тем более что в нашей стране во взаимоотношениях врача с его пациентами нет материального расчета, следовательно, нет и условий, способных толкнуть людей к торговле своими органами. Содрогание и гнев по адресу строя, породившего такое уродство, вызывает, например, появившееся в Париже объявление женщины из Ниццы, подписавшейся инициалами Р. М.: «Продаю живое сердце!» «У меня нет ничего другого, - пишет эта несчастная, - и я хочу это сделать ради своей семьи... Ни один богатый больной не должен колебаться перед этой сделкой...» Трагическая, отвратительная гримаса капиталистического общества! Не случайно эта отчаявшаяся женщина обращается только к «богатым больным». Вдова М. Касперака, первого американца, которому было пересажено сердце, получила после смерти мужа счет от Медицинского центра при Станфордском университете. За лечение и обслуживание покойного в течение 15 дней с семьи потребовали 28,8 тысячи долларов, не считая стоимости самой операции.

Мы, советские люди, верим в разум, благородство, гуманность и высокое чувство ответственности своих врачей, посвятивших жизнь служению людям, их здоровью и благополучию. В наших условиях решение всех ответственных вопросов, связанных с пересадкой органов, может быть, мне думается, доверено не одному хирургу, а компетентному консилиуму специалистов. Это исключит всякие недоразумения.

Но неясности остаются. И основная среди них: что считать жизнью и когда наступает смерть? Какой момент должен считаться самым последним, исчерпывающим все надежды на дальнейшую жизнь умирающего? Ответить на это должна наука!

Расскажу в этой связи об одной трансплантации и обстоятельствах, при которых решался затронутый выше вопрос.

3 мая 1968 года в Британском Национальном кардиологическом госпитале профессор Росс со своей бригадой успешно произвел десятую в мире и первую в Англии пересадку сердца. Получил его сорокапятилетний Фредерик Уэст, страдавший тяжелой формой сердечной недостаточности, а отдал - Патрик Раин, молодой столяр. Упав со строительных лесов, он получил тяжелую травму мозга. В реанимационный центр «Кинге колледжа» Раин был доставлен в бессознательном состоянии. Дважды останавливалось сердце, но с помощью массажа и дефибриллятора его работу удавалось восстанавливать. Зрачки, однако, оставались расширенными и не реагировали на свет, дыхание отсутствовало; электроэнцефалограф и электрокардиограф упорно не фиксировали какой-либо активности мозга и сердца. Нейрохирурги, пытавшиеся спасти пострадавшего, столкнулись с несовместимыми с жизнью разрушениями важных центров - дыхательных и сосудодвигательных. Все специалисты единодушно пришли к выводу: дальнейшие попытки реанимации бесполезны! Вскоре еще одна группа специалистов, в которую входили, помимо нейрохирургов, анестезиологи, общие хирурги, ортопеды, констатировали: смерть! Был подключен аппарат «сердце - легкие», который мог некоторое время искусственно поддерживать в бездыханном теле кровоснабжение и дыхание. Родственники Раина сразу же дали согласие на изъятие его сердца для пересадки. Сотрудники лаборатории профессора-иммунолога Батчелора быстро установили наличие генетической гистосовместимости донора и реципиента по 21 фактору (это лишь на один компонент хуже, чем у Блайберга).

Прежде чем описать саму операцию, коротко скажем еще о реципиенте. Фредерик Уэст, 45-летний бизнесмен, вот уже три года страдал тяжелой формой недостаточности. За последнее время неоднократно лежал в «Кинге колледже». Семь раз его сердце переставало биться. Исчерпав все терапевтические возможности, врачи предложили Уэсту пересадить новое сердце. Он с готовностью согласился - дни его были явно сочтены, по свидетельству родственников, он жил лишь благодаря усилиям воли.

Две бригады хирургов приступили к операции одновременно в двух отдельных операционных. Первая под руководством Кейта Росса должна была извлечь сердце из грудной клетки Раина, вторая бригада, руководимая профессором Дональдом Россом, начала подготовку Уэста. После срединного разреза грудины, вскрытия перикардида обнаружилось едва живое, чуть «трепыхавшее» сердце. Непосредственный его осмотр лишний раз убедил всех: никакое лечение уже не могло ему помочь. Подключили аппарат «сердце-легкие» и приступили к делу: пересекли аорту и легочную артерию, отделили желудочки от предсердий и отсекли перегородку у самих желудочков. Таким образом, на месте остались лишь стенки левого предсердия с устьем легочных вен и часть правого предсердия с устьем полых вен.

Наступил третий, решающий, этап операции.

Принесли сердце донора и бережно уложили его в полость перикарда. Теперь левое предсердие донора подшили шелковым швом к предсердию реципиента, таким же образом соединили легочную артерию с легочной артерией, аорту с аортой. Рану послойно зашили и перевезли больного в специально оборудованную стерильную палату.

На все это ушло несколько часов, но подготовка отняла многие годы. Профессор Дональд Росс, сокурсник Бернарда, один из лучших хирургов мира, произвел уже около двухсот пересадок клапанов сердца. Последние четыре года он вместе с профессором Дональдом Лонгором экспериментировал в Королевском ветеринарном госпитале -пересаживая собакам отдельно сердце и сердце с легкими. Как видим, за жизнь Уэста вступились не новички, не просто энтузиасты, но высоко эрудированные и всесторонне подготовленные специалисты.

На следующий после операции день состояние Уэста было весьма удовлетворительным; разговаривая с женой через стеклянную перегородку, он поднял большой палец руки, дескать, чувствую себя хорошо!

Весть обо всем этом молниеносно разнеслась по Англии, газеты и журналы разделились на два лагеря, одни считали операцию с медицинской точки зрения преждевременной, а с моральной - неправомерной; другие возражали, ссылаясь на пример Блайберга и на обоснованность риска.

Психиатры, работающие в Станфордском центре, пишут, что в умах людей, не имеющих отношения к трансплантации, остается подозрение, что хирурги вырывают орган из груди еще не умершего человека, оплакиваемого родными и близкими. На самом же деле семьи, только что потерявшие любимого человека, ведут себя необычно, не так; они понимают, что, отдав сердце, помогают другому.

Кто прав - судить не берусь, это лучше сделает история. Хочу лишь сослаться на высказывание самого компетентного свидетеля - Филиппа Блайберга: «Теперь... когда со времени операции прошло четыре месяца... угадать, что говорит будущее, невозможно. Но я уже получил несколько месяцев нормальной жизни сверх положенного мне срока, и если даже на следующей неделе умру от реакции отторжения, я все-таки буду считать, что меня оперировали удачно».

В описанном случае больному Уэсту и спасавшим его хирургам «помог» случай - падение со строительных лесов Патрика Раина. Но можно ли строить врачебные расчеты на такой зыбкой почве: подоспеет или нет донор?