Итак, с помощью ярких и убедительных выступлений лучших отечественных антропологов и генетиков, мы убедились в том, что искусство, спорт, политика, все виды хозяйственной деятельности, а также брачный отбор супругов на основе эстетических предпочтений, содействуют не «стиранию» и «снятию» расовых признаков в процессе эволюции, но наоборот их выявлению, закреплению и обособлению, что опровергает беспочвенные доводы А. И. Ярхо и иных «алхимиков» от теории «плавильного котла».

Мировая история — это не снятие расовой проблемы, но ее неминуемое и постоянное обострение.

Стоит нам воздеть очи к небесам, как и там мы увидим сходную картину, ибо величественная мистерия теогонии — давней борьбы Богов — есть ни что иное, как квинтэссенция противостояния высших расовых эманаций. Каждая пядь галактического пространства на всех энергетических уровнях пронизана этой борьбой, ведущейся и на уровне бесплотных идей, и на уровне элементарных физических частиц.

Полигенизм в эволюционной теории есть прямое следствие политеизма в религиоведении. Один из основоположников философской антропологии Арнольд Гелен (1904–1976) удивительно емко и точно сформулировал это вселенское правило, провозгласив: «Единственная истина заключена в том, что всякая жизнь питается только жизнью».

Уместно также обратиться к программной работе «Что такое расизм?» известного современного «нового правого» философа Алена де Бенуа. Большую часть своей работы он посвятил спору с популяционными генетиками, основной довод которых в пользу отсутствия рас, как мы помним, заключается в том, что на основе генетических маркеров якобы невозможно установить четкие границы между основными расовыми стволами.

В ответ на это Де Бенуа указывает: «Если оперировать только генетическими частотами, окажется, что „близость“ между человеком и шимпанзе гораздо больше, чем между шимпанзе и гориллой, и даже больше, чем между некоторыми группами людей». Суть заключается в том, что генетики произвольно используют «генетические расстояния» между генофондами популяций, а не между расовыми группами, как того можно было бы от них ожидать. Получается, что антропологи начинают изучение рас с обычного визуального восприятия внешних описательных признаков, в то время как популяционные генетики сами «конструируют» в своем мозгу популяции, которые вовсе не соответствуют реальному существованию расовых границ. Таким образом, они просто игнорируют данные биотипологии, на чем, собственно, и основана расовая классификация. С таким же успехом можно объявить, что в некоем речном бассейне нет отдельных рек, на том лишь основании, что во всех них течет вода и все они впадают в одно море. Если анализ «ДНК-маркеров» не способен различить малайца и негра, то это проблемы частного метода, но не науки расологии как таковой. По меткому определению де Бенуа, популяционные генетики впали в «оптическую иллюзию», создавая свои искусственные популяции, которые являются моделями, а не реальными объектами физической антропологии. «Генетики могут сколько угодно твердить, что генофонды не обязательно соответствуют фенотипам, на улице мы встречаем не генофонды».

Если же они и дальше будут продолжать морочить нам головы фантомами своих «популяций», то мы будем вынуждены обратиться за помощью к более древним и натуралистическим методам расовой дифференциации.

Известный советский антрополог и гематолог Б. Н. Вишневский в своей брошюре «Человек, как производительная сила» (Ленинград, 1925) писал: «Насекомые различных рас выказывают отличия, обусловленные химизмом крови хозяина. Так, наружные паразиты японцев отличаются от обитающих на европейцах. Изучение насекомых с представителей различных рас поможет разобраться в вопросе о родственных связях племен».

Вши и прочие паразиты, в отличие от «академических ученых», отличаются большим «знанием жизни», тонко улавливая различия в качестве крови, которую они сосут. Наконец, с помощью этих кровососущих можно решить затянувшуюся дискуссию о «высших» и «низших» расах у людей так же просто, как при беглом осмотре заключенных в камере без труда можно определить по их расположению на нарах занимаемое ими место в иерархии криминального мира. Современная фотосъемка с высокой разрешающей способностью позволяет сфотографировать насекомых различных рас и предъявить их изображения популяционным генетикам с целью доказательства существования очевидных различий между расами.

Наконец, еще в 1855 году Христиан Баумгартнер высказывался за происхождение человека от нескольких различных пар прародителей, основываясь на существовании чрезвычайного числа человеческих паразитов: «Будь эти паразиты первоначально на одной паре, эта пара должна была бы погибнуть, а с ней вместе и все паразиты». А известный французский антрополог Жан-Жозеф Вирей в начале XIX века писал: «Известно, что точно так же, как каждый вид млекопитающих, птиц и так далее часто имеет своих насекомых-паразитов, которые обнаруживаются только у него одного, также они имеются и у негров: у них есть своя вошь, совершенно отличная от вши белого человека. „Негритянская вошь“ имеет треугольную голову, бугорчатое тело и черный цвет: такой же, как у негров».

Польский антрополог Людвик Крживицкий в начале ХХ века проводил опрос людоедов в самых различных частях света, и все поедатели человечины, не моргнув глазом, клялись исследователю, что различают расы по вкусу. Очевидно, они тоже были бы возмущены и раздосадованы утверждениями популяционных генетиков, оскорбивших их утонченные вкусы.

Во второй половине XIX века основатель Немецкого антропологического общества Рудольф Вирхов (1821–1902) говорил: «Человек точно так же может происходить от свиньи или слона, как и от обезьяны», — потому что, по его мнению, при желании и в баране, и в слоне можно обнаружить черты сходства с человеком. Следует заметить, что «свиная теория антропогенеза», по выражению Вирхова, стараниями современных генетиков получила фактическое подтверждение, ибо многие донорские «запасные» органы для людей теперь берут именно от трансгенных свиней, а не от обезьян, как этого можно было бы ожидать согласно уверениям традиционных эволюционистов.

С. В. Васильев с своей статье «Теория антропогенеза и видообразование» (Вестник антропологии № 4, 1998) вынужден признать, что на сегодняшний день нет единой общепринятой «модели эволюции человека». Кроме того, в данной работе подчеркивается, что современная эволюционная теория допускает сосуществование в одно и то же время и в пределах одной экологической ниши «гоминид, находящихся на разных ступенях видообразования». То есть, выражаясь словами классической расовой теории, нет ничего противоестественного в сосуществовании «высших» и «низших» рас в одно время и в пределах одного «жизненного пространства».

В этом же контексте весьма показательна совместная работа Г. Л. Хить и Б. Кейта «Дерматоглифическая дивергенция основных расовых ветвей человечества» (Расы и народы. Вып. 11, 1981). В ней авторы недвусмысленно заявляют: «Индивидуальные профили кожного рисунка трех расовых групп свидетельствуют о неповторимости каждой из них. Возможность выделения сходных вариантов совершенно исключается. Европеоиды и монголоиды имеют противоположные сочетания признаков, являя собой некое подобие „двойной спирали“. Негроиды же по всем, без исключения, признакам занимают крайнее положение. Монголоиды являются менее стабильной расой, чем европеоиды. Что же касается негроидов и европеоидов, то их объединение в единый западный ствол по данным кожного рельефа невозможно».

Крупнейший отечественный авторитет в области биохимии человека В. А. Спицын также подчеркивает: «Каждая из крупнейших рас обладает характерным, свойственным лишь ей одной генным комплексом гаммоглобулинов и щелочной фосфатазы плаценты».

Далее Г. Л. Хить и Б. Кейта в своей статье делают совершенно шокирующий вывод: «Поскольку признаки различных систем организма эволюционировали с различной скоростью, менявшейся к тому же в зависимости от конкретных условий, возраст формирования расовых взаимонезависимых систем заведомо не может быть одинаковым».