Итак, авторитетные ученые утверждают, что все основные человеческие расы имеют не сводимые друг с другом качественные генетические характеристики, различный возраст и темпы эволюции. Мало того, единая эволюционная модель для различных рас вообще отсутствует, а практическая медицина и трансплантология показывают, что свинья имеет больше основания считаться ближайшим родственником человека, чем приматы. Кстати, именно свинья обладает среди всех млекопитающих одним из наиболее высоких коэффициентов интеллекта, что вновь не противоречит изысканиям гуманистов-прогрессистов, связывающих развитие земных форм жизни с усложнением высшей нервно-психической деятельности.
Поэтому в соответствии с вышеизложенным нам кажется безосновательным и неправдоподобным говорить о «некоем едином человечестве» как о высшей ценности, ибо это то же самое, что предположить существование на теле одного человека фрагментов кожи разных рас и разные формулы биохимического обмена в разных частях одного тела. Критерий ценности не может возникнуть из безвоздушного пространства. Этическая ценность — это квинтэссенция физического бытия, а бытие наше разделено вечными границами рас, преодолеть которые не дано ни одному нарушителю законов жизни.
Сегодня нам это кажется вполне естественным и очевидным, что культурологи, обществоведы и представители средств массовой информации, ежедневно рассуждая о насущных проблемах, все время апеллируют к категории ценности, как к некоей истине в последней инстанции. И при этом чаще всего ссылаются на некие «общечеловеческие ценности». Но в действительности ценность как философская категория была обоснована сравнительно недавно, лишь в конце XIX века. Мало того, она не соотносилась тогда с неким абстрактным «общечеловечеством», напротив, ей придавалось конкретное расово-биологическое значение. Крупнейший французский психолог Теодюль Рибо (1839–1916) в своей книге «Логика чувств» (СПб., 1905) указывал: «Так как анализ ценностей приводит нас к самым общим и элементарным проявлениям психофизиологической жизни, то вполне естественно корень их искать в биологии. Верным объяснением является то, которое сводит ценности к родовым функциям жизненной деятельности, то есть к постоянному способу реакции первичных элементов, к простейшим процессам; которое выводит понятие ценности из принципа органического самосохранения. Так как есть разница в организации между отдельными индивидуумами, то этим и объясняется индивидуальное несходство в оценке ценностей».
Известный немецкий философ Мориц Эйслер (1818–1890) также подчеркивал, что «наша умственная деятельность не создает ценностей, она только раскрывает перед нами уже существующие ценности, которые имеют биологические основания». Французский философ Габриэль Тард (1843–1904), который специально разрабатывал «теорию ценностей», писал: «Ценность не существует вне нас, нашей субъективной жизни, так как каждая эмоция закреплена наследственностью».
По общему признанию, первым, кто в новейшее время обосновал понятие «ценности», является немецкий философ и естествоиспытатель Рудольф Герман Лотце (1817–1881). Другой титан философии Вильгельм Виндельбанд (1848–1915), глава Баденской школы неокантианства, указывал: «С тех пор, как Лотце энергично выдвинул вперед понятие ценности и поставил его во главе как логики, так и метафизики, часто делаются попытки установить „теорию ценностей“, как новый вид философской основы науки. Философия не должна быть копией мира, ее задача — доводить до сознания людей те нормы, от которых зависит ценность и значение всякого мышления».
В свою очередь один из основателей современной социологии познания Макс Шелер (1874–1928) развил феноменологическое направление в «теории ценностей». Согласно его концепции следует различать ценности и их носителей. Ценности Шелер определял как объективные феномены, не зависимые от сознания субъекта и от предметов, в которых они проявляются. Но объективным феноменом, не зависящим от субъекта, является его расовая принадлежность. А различия в системах ценностей основных рас человечества, согласно логике Теодюля Рибо, естественным образом обусловлены различиями в организации их представителей.
Прекрасный немецкий философ-неокантианец Генрих Риккерт (1863–1936), разработавший концепцию различия в системах ценностей естественных и гуманитарных наук, в своей книге «О системе ценностей» писал: «Философия должна возвести в сверхисторическую ценность находимый ею в существующих культурных благах материал».
Такой сверхисторической ценностью и является раса, которая только сама для себя составляет причину, следствие и этическое мерило. Расовый взгляд на историю поэтому подразумевает субъективизм, но в то же время раса является объективной данностью в генетическом и антропологическом смысле. Это видимое противоречие легко снимается с помощью логического определения, соединяющего выводы как естественных, так и гуманитарных наук. Аксиологическое учение о ценностях непротиворечиво распространяется на область позитивной антропологии. Генрих Риккерт справедливо отмечал, что «там, где нет ценностей, там нет и науки».
Поэтому с точки зрения интеграции философии истории и естествознания мы даем такое определение: Раса — это надисторический субъект исторического процесса.
Последователи Риккерта развили аксиологию — науку о ценностях — именно в ХХ веке, когда со всей остротой встала проблема этической оценки научно-технического прогресса. Карл Ясперс писал: «Научное знание, как таковое, не представляет собой никакой действительной ценности». В том же ключе высказывался и философ Ральф Бартон Перри: «Как чистая наука, так и общая технология полезны, но безразличны к целям, которым они служат». Все это в полной мере относится ко всему комплексу естественных и гуманитарных наук, ибо их достижения оказываются бессмысленными и бесполезными, если не служат высшей объективной ценности, переживаемой и оцениваемой нами субъективно, мерилом чего и является раса.
Поэтому философ-инструменталист Джон Дьюи подчеркивал: «Проблема восстановления единства и сотрудничества между убеждениями человека о мире, в котором он живет, и его убеждениями о ценностях и целях, которые должны направлять его поведение, является наиболее глубокой проблемой современной науки». Чрезвычайно точно и остроумно высказывание английского писателя Оскара Уайльда: «Если человек не джентльмен, то излишние знания идут ему только во вред».
Ваш покорный слуга общался со многими антропологами, генетиками, биологами, психологами и представителями смежных наук, которым было совершенно чуждо понятие о ценности и гражданском долге. Для них, специалистов, проблема собственной расы не представляет никакого интереса. Меж тем великий английский ученый и философ Карл Пирсон, с упоминания которого мы начали нашу работу, вводную главу в своем программном сочинении «Грамматика науки» (1911) назвал так: «Наука и обязанности гражданина».
Если ученый считает науку интернациональной, то в процессе научного творчества он неизбежно служит интересам чужих рас, а не своей собственной.
Отечественная наука, являясь передовой во многих отношениях, тем не менее, наследственно страдает аксиологической импотенцией, прикрывая свой недуг фиговым листком непредвзятости академического естествоиспытателя. «Свободен от оценки» — этот лозунг сделался модным в современных научных кругах. Но ведь даже стервятник, пожирающий падаль, не свободен от системы ценностей. Моральная стерильность — это еще одна иллюзия.
В связи с этим можно вспомнить высказывание Риккерта, что «этическая ценность связана прежде всего с волей», а также слова Дьюи: «Желание является пружиной, приводящей в действие механизм оценки». К этому следует добавить и афоризм Перри: «Мои интересы — это я сам в глубочайшем смысле».
Выдающийся английский философ и математик Альфред Норт Уайтхед (1861–1947) также утверждал, что «в отрыве от действительности активность отделена от ценности, ибо только действительность представляет ценность». Кроме того, «фактором принудительного детерминизма, существующего в универсуме», он назвал неизбежную субъективность постижения бытия, вытекающего из объективного существования различных рас, относимых им к категории «непреходящих объектов».