Демон осмотрелся. Чрезвычайно простая деревенская церквушка. Деревянный иконостас. Полтора десятка икон — но сколько Света!

Сделав несколько шагов, Элигор понял, что это предел.

Здесь он не мог пройти даже на середину храма.

От вида распятия и Евангелия ему стало нестерпимо жарко…Страшная дрожь прошла по его телу. Невыносимо…

Тонкое невидимое покрывало опустилось, накрыв аналой. У иконы Пресвятой Богородицы живые глаза. «Благодарю Тебя!» — сказал он про себя. Повернувшись чуть боком к аналою, демон произнес:

— Отче, давай так. Я расскажу тебе грехи мои, а ты скажешь, можешь ли разрешить их.

Он видел, что в углах и в окнах появляются отвратительные рожи мелких бесов. Алые лучи солнца падали на распятие.

Он понял — время истекло. Не успеет он выйти отсюда, как его возьмут.

В углу на несколько мгновений появилась высокая прекрасная фигура повелителя. Он что-то говорил своему герцогу, но слова не доходили сюда.

Элигор отвел глаза.

— Нет непрощаемых грехов, — сказал отец Василий.

— Ты сначала послушай. Очень давно я вознесся сердцем…

— Мы все гордецы, — вздохнул отче, с лаской глядя на своего странного прихожанина.

— Слушай дальше, слушай. Я подстрекал людей озлобляться друг на друга. Я убивал, и не считал убитых. Я вызывал гнев и развязывал кровавые сражения. Я помогал в поисках спрятанных или потерянных вещей, требуя в ответ кровавые услуги. Я противостоял Богу… — и демон рассказывал все дальше и дальше. Он описывал кровавые сражения и сексуальные оргии между женщинами, мужчинами, между детьми одного отца, он описывал насилие и беснование, он говорил, говорил….

Священник пошатывался, хватаясь рукой за аналой, чтобы не упасть.

— Остановитесь… — шептали его губы, — остановитесь… — он стиснул лоб ладонью, чтобы он не взорвался. — Я не верю вам… Это неслыханно… Проживи вы тысячу лет, вы не смогли бы совершить всего этого!

— Мне больше тысячи лет.

Отец Василий в изнеможении опустился на скамью.

— Кто ты? — проговорил он.

— Я — один из насельников преисподней, — ответил демон, принимая свой обычный вид.

Священник перекрестился.

— Невероятно…как ты посмел, как дерзнул прийти на исповедь?

— Говорят, милосердию Божию нет границ, и нет не прощаемых грехов.

— Ты действительно каешься???

Демон задумался.

— Я бы хотел покаяться, — сказал он наконец.

Священник покачал головой.

— Я не верю тебе. Бес не может исповедоваться. Никто не входит в рай из преисподней.

— Не тебе судить, что я могу и на что не имею права. Здесь и сейчас я — просто прихожанин. Можешь ли ты разрешить мне грехи, отче?

Распятие казалось алым в лучах закатного солнца. Огромные летучие мыши сидели на окнах, хлопая крыльями от нетерпения. Весь двор кишел черными духами. Человеко— и звероподобные, они скулили, рычали, бормотали в ожидании диковинного зрелища. Нечасто удается увидеть, как свершается казнь над герцогом Люцифера.

— Теоретически — могу, — выдохнул священник. — Но я должен наложить на такую епитимью, что тебе потребуется пара тысяч лет, чтобы исполнить ее. Я не возьму на себя столько ответственности, не дерзну…

— Все верно. Да и незачем. Послушай, отче. Возьми это.

Демон снял великолепный перстень с изумрудом и шитый брильянтами пояс.

— Построй колокольню и отлей большой гулкий колокол. Ты можешь обещать мне, что исполнишь мою просьбу?

Отец Василий уже потерял ощущение реальности. Он был бледнее выбеленных стен. Словно сквозь поволоку то там, то здесь он видел жуткие нечеловеческие силуэты.

— Хорошо…

— Не бойся, с тобой ничего не случится. Это пришли за мной. Так обещаешь?

— Обещаю… — проговорил священник.

— Прощай.

И демон вышел прочь.

Поезд размеренно стучал колесами.

Тоха жалел, что завел этот разговор. Теперь у друзей был повод для шуток до самой Москвы.

— Ни за что бы не подумала! Тоха, ты оказывается, так легко влиянию поддаешься! Будь осторожен, а то станешь золотой жилой для вокзальных цыганок, — хихикала Соня.

— Так что он дал тебе? Ну показывай уже!

— Да ну вас.

— Ну Тох!

— Меня Антон зовут.

— Ого, слышала? Мой брат изменил отношение к жизни! Ну покажи, чего уж там.

Антон вздохнул и вытащил из кармана замусоленный носовой платок. Брезгливо развернув его, Димка увидел маленький образок Архангела Михаила с огненным мечом в руке и детскую формочку для игры в песочнице.

— Ой, что это? — озадаченно спросил он.

— Глупый, такие штуки называют пасочками! У меня в детстве было много таких. Помню, я однажды похожую игрушку подарила какому-то дядьке, которого почему-то посчитала привидением. Мама до сих пор смеется над той историей. Я такая фантазерка была, просто катастрофа.

Антон молча отнял у Димки платок и спрятал все в сумку.

— Может, покурим?

— Давай.

В тамбуре Димка вытащил свой загашник, где еще кое-что оставалось.

— Я подумал — через два часа граница, лучше поторопиться.

— Выкинь.

— Что?

— Выбрось, я сказал! — рявкнул вдруг Тоха, обычно всегда такой спокойный и сдержанный. Димка от неожиданности растерялся, и пока он изумленно хлопал глазами, Антон выхватил пакетик с травой из рук брата и бросил в открытое окно.

— Ты с ума сошел? Это Сонькино влияние что ли?

— Нет, при чем тут твоя женщина. Просто… граница скоро, да и вообще…

Распространяться, что он имеет в виду под «вообще», не имело смысла. И он уставился в окно, всматриваясь в мелькающие вдали огоньки.

Август. Время звездопада.

Интересно, все ли звезды, падающие сейчас с небес, только лишь звезды?..

Он выполнил свое обещание.

Гулкий колокол на высокой звоннице слышен по всей округе.

Его услышит даже Элигор в своей тени вне миров.

С первым же ударом перед ним возникнет душа Агафангела со своим Ангелом Хранителем.

— Тебя решено помиловать! А знаешь, что придало решающий вес твоей чаше? Вот это! — и он с улыбкой показал немой безликой тени детскую пасочку. — Но ты должен очиститься страданиями. Слышишь колокол? Три удара на один твой грех. Господь воззовет тебя из тени, для него ничего невозможного нет. Терпи и жди, брат!

Раз, два, три…

Раз, два, три…

Раз, два, три…

И понесся в небеса звонкий многоголосый Благовест, разлился во все стороны по земле, расплескался эхом вдали.

Безгранична любовь Твоя, Господи…