1 Короткий трос с блоком на конце. — Прим. ред.

Гарпуны делались (и делаются теперь) из шведской стали; они имели в длину около 2 метров и весили около 50 килограммов каждый. Стреляли ими с зарядом пороха весом 14 унций из пушки с длиной ствола около метра и диаметром канала ствола 75 миллиметров. Дальность стрельбы составляла около 25 метров. Дистанционный взрыватель, заменивший сосуд с серной кислотой, который применял Фойн, взрывал головку гарпуна через 3 секунды после выстрела. Пушки заряжались через дуло, но с 1925 года, когда был введен в употребление бездымный порох, их стали заряжать через казенную часть. Шток гарпуна имеет продольный паз; по нему движется чекель (кольцо), который сращен с гарпунным линем. Когда гарпун заведен внутрь ствола, чекель помещается на переднем конце паза, когда же произведен выстрел, чекель скользит по пазу вниз, а вместе с ним — линь, прикрепленный к заднему концу гарпуна.Шведская сталь, из которой сделан шток гарпуна, исключительно упруга, так что даже при самых мощных рывках кита гарпун изгибается и перекручивается, но не ломается. Выпрямлять деформированные гарпуны, вынутые из тела кита при его разделке, — одна из основных обязанностей кузнецов китобойных станций.В китобойный сезон 1925-26 года впервые было применено изобретение одного норвежского артиллериста — «мостик», идущий от капитанского мостика к гарпунной площадке. Это избавило гарпунера, который до момента выстрела стоит на капитанском мостике, от необходимости спускаться и подниматься по трапам, чтобы добежать до пушки.Новейшие современные китобойцы — прекрасные, мощные суда — состоят в прямом родстве со своими предшественниками (многие из которых, впрочем, работают и поныне). Новые суда очень красивы. Длина их — около 70 метров, полное водоизмещение — 500 тонн, а у самых больших — до 900 тонн. На них установлены шестицилиндровые дизельные двигатели мощностью от 2000 до 3600 индикаторных лошадиных сил и могут развивать скорость до 18 узлов. У них широко разваленные скулы, очень низкий надводный борт и очень высокий полубак; в передней части фальшборта имеются клюзы, через которые проходят буксирные цепи. Швартуя кита к борту судна, чтобы транспортировать его к месту назначения, такую цепь пропускают вокруг его хвоста. На старых китобойцах от мощных ударов кита хвостом доски бортовой обшивки прогибались так, что шпангоуты выпирали, как ребра у тощей коровы. В 1923 году в Англии было построено первое китобойное судно, работающее на жидком топливе, и вскоре судостроители, проектирующие китобойцы, отказались от угольного топлива и стали применять нефть. Поначалу эта реформа породила некоторые трудности: нефть для китобойцев перевозилась в отдаленные районы южного промысла в тех же цистернах, которые были предназначены для ворвани, и чтобы ворвань не пахла нефтью, требовалась чрезвычайно тщательная их очистка, что было очень трудоемким делом.Первое китобойное судно с дизельным двигателем было спущено на воду в 1937 году в Японии. Оно было быстроходным, но шум дизелей отпугивал китов, и приблизиться к ним на такое расстояние, на которое удавалось подходить паровым китобойцам, было просто невозможно. Тогда стали действовать иначе: дизельное судно гналось за китом и преследовало его до тех нор, пока животное не доходило до полного изнеможения. Таким образом, дизельные суда все же оправдали себя, особенно после того, как было улучшено управление ими и повысилась их маневренность.Жизнь китобоя, плавающего на современных китобойных судах, не подвергается такой опасности, как в прежние времена, когда охота велась с малых лодок. И тем не менее не следует представлять себе современный промысел как просто хладнокровное массовое убийство животных, а именно так думают многие из тех, кто никогда не видел ни кита, ни китобоев. И теперь китобой, отправляясь на промысел, нередко вынужден уходить на сотни миль от береговой станции или плавучей базы, а скитание по морям в штормовую погоду — далеко не увеселительная прогулка.Каждый китобой — и в старину, и нынче — имел и имеет одну цель — добыть как можно больше китов, причем как можно скорее, но только современные способы лова позволяют вести охоту на больших полосатиков. Ни один китобой с малого судна не осмеливался приблизиться к такому гиганту, а тем более — бросить в него оружие, а если это и происходило случайно — горе было такому охотнику! Для того чтобы подвести современное китобойное судно к синему киту, нужно не меньшее, а может быть, и большее искусство, чем вплотную подойти на вельботе к кашалоту.Как только гарпунер решит, что где-то поблизости от судна есть киты, он немедленно отправляет на топ мачты, в «воронье гнездо», дозорного, а сам встает за штурвал и ведет судно, пока дозорный не крикнет: «Фонтан!». Наблюдатель указывает направление, судно немедленно ложится на другой курс и полным ходом пускается в погоню за китом. На палубе в это время собирается вся команда и напряженно вглядывается в даль. Гарпунная пушка обычно заряжена заблаговременно.Когда китобоец приблизится к киту, гарпунер старается угадать направление движения животного, следя за ним, когда он выныривает на поверхность, чтобы набрать воздуха, и направляет судно туда, где, как он думает, кит должен вынырнуть: уходя на глубину, кит «взбрыкивает» хвостом и оставляет после себя небольшие водоворотики, похожие на масляные пятна.Гарпунер старается приноровиться к скорости кита, так, чтобы кит, вынырнув на поверхность подышать, оказался рядом с носом судна. Едва завидев кита, выплывающего на поверхность подобно зеленоватому привидению, гарпунер покидает капитанский мостик и перебегает на гарпунную площадку. Там он дожидается, пока кит вынырнет совсем, жестами показывая штурвальному, куда переложить руль. Судно в это время идет самым малым ходом, иногда даже вовсе стопорит машины, так как любой неожиданный шум может спугнуть кита, и тогда животное нырнет в глубину и уйдет. Но если кит выплывет именно там, где его ждали, верхушка его головы появляется над поверхностью воды, его огромные дыхала извергают струи пахнущего рыбой пара, он открывает их, чтобы заглотнуть побольше свежего воздуха перед тем, как снова нырнуть, и на какое-то мгновение гарпунер может заглянуть в них. Затем дыхала закрываются, голова снова исчезает под водой, а на поверхности появляется круглая, как обод гигантского колеса, спина кита. Это и есть решающий момент; гарпунер прицеливается и нажимает на спусковой механизм, стараясь, чтобы гарпун попал примерно в среднюю часть спины, перед спинным плавником.Если ветер дует в корму и относит пороховой дым в сторону, гарпунер может увидеть, как гарпун вонзается в кита, и даже услышать, как в его теле разрывается граната. Кит бросается в сторону, таща за собой прочный линь, но едва только первые дикие броски утихают, лебедка перестает отпускать линь и он натягивается. Если (а так обычно и случается) кит не умирает от первого выстрела, нужно быстро подойти к нему как можно ближе и выстрелить снова. Как только становится ясно, что кит мертв, его вытаскивают лебедкой на поверхность и пришвартовывают к борту судна. Затем в тело кита вводят трубку и надувают его воздухом, чтобы он держался на поверхности. После этого в него втыкается шест с флажком (а в последнее время — и с буем, снабженным радиопередатчиком), концы хвостовых плавников отрубаются, на шкуре вырезывается порядковый номер и тушу оставляют дрейфовать на поверхности воды, а судно отправляется на поиски следующей жертвы. Позднее всех дрейфующих в зоне охоты китов подбирают и буксируют либо к береговой станции, либо к судну-матке.С 1920 года одна китобойная компания регулярно занималась китовой охотой у Южных Оркнейских островов, держа плавучую фабрику в одном из ближайших заливов. Но так как до самого конца китобойного сезона у этих островов держится лед, фабрика передвигалась вслед за китобоями вдоль кромки льда и начинала работать, не дожидаясь возможности войти в бухту или гавань. Такой способ оказался весьма эффективным; это проложило путь дальнейшему развитию океанского китобойного промысла. В 1923 году к морю Росса была послана флотилия китобойцев с флагманом под названием «Сэр Джеймс Кларк Росс». Пройдя через зону морских льдов, судно-матка вышло к открытой воде, где было множество китов, и целый сезон работало, не заходя в гавань и не имея никаких коммуникаций с берегом. Плавучая база снабжала китобойные суда углем и пресной водой прямо в море. Улов был вполне удовлетворительный. В 1925 году компания Ларвика пошла еще дальше: она снарядила в Южную Атлантику пароход «Лансинг» с кормовым слипом (изобретение капитана П. Сёрлле), по которому убитых китов можно было сразу поднимать на палубу для разделки. Китобойный сезон принес этому судну весьма обильный улов. В 1926 году некоторые плавучие фабрики прибыли в район Южных Шетландских островов раньше обычного и, работая у кромки льда, получили хороший улов еще до того, как зашли в свои гавани. В 1927 году сезон был открыт еще раньше: охота велась вдоль кромки льда между Южными Оркнейскими и Южными Шетландскими островами и дала отличные результаты.С тех пор как стало возможным вести промысел в открытом море, океанский китобойный промысел стал стремительно расти, так как для работы в море лицензий не требовалось и можно было не соблюдать ограничения, касающиеся охоты на многие виды китов, и правила рационального использования китовой туши.С 1929 года начали строить специализированные океанские китобойные суда, хотя кое-где еще продолжали переоборудовать старые торговые суда. Теперь это уже не просто плавучие фабрики, а целые плавучие города, оборудованные на столь высоком уровне, что каждый из них являет собою поистине чудо современной техники. Базирующиеся на них китобойцы время от времени подходят к ним за продовольствием, пресной водой и топливом.Именно высокая эффективность этого комплекса — судов-маток и китобойцев послужила причиной упадка океанского китобойного промысла. Способность китобойных флотилий преследовать и убивать китов повсюду, где бы они ни встретились, привела к вылову китов в столь массовом масштабе, что в результате оказалась убитой та самая курица, которая несла золотые яйца. Мировое поголовье китов уменьшилось до такой степени, что китобойный промысел в Антарктике стал отмирающей отраслью экономики, несмотря на международные соглашения об ограничении улова и продолжительности китобойного сезона. Все эти соглашения были выработаны слишком поздно и не были достаточно эффективны.Методы разделки и обработки китовых туш на океанских плавучих фабриках остались, в сущности, такими же, какие применялись ранее на береговых станциях, если не считать тех усовершенствований, которые принес с собой технический прогресс. Убитые киты, доставленные к судну-матке китобойцами, подводятся к слипу в его кормовой части хвостом вперед. Затем опускается огромный грейфер, челюсти которого иногда бывают снабжены зубьями, и захватывает хвост кита у его основания. Грейфер действует по принципу шарнирного рычага, так что, чем большее к нему прилагается усилие, тем крепче сжимаются его челюсти. Лебедки, выбирая линь, быстро вытягивают тушу вверх по слипу на разделочную палубу. Здесь жировой покров расчленяется на три части, в направлении от головы к хвосту: по одному разрезу — с каждого бока, почти на уровне палубы, а третий разрез — но спине. Раздельщик проделывает отверстия там, где начинаются разрезы, и вводит в них коленчатый рычаг с прикрепленным к нему металлическим стропом, который, в свою очередь, соединен с тросом лебедки. Затем включают лебедку и жировой слой сдирается с кита огромными полосами, подобно тому как счищают кожуру с банана. При этом слышится такой звук, словно рвутся тысячи бумажных листов.После этого отделяется нижняя челюсть кита, и таким образом открывается доступ к верхней челюсти с двумя рядами пластин уса. Пластины эти выламываются, поднимаются лебедками и выбрасываются за борт. Это единственная часть китовой туши, ныне не находящая никакого применения. (Впрочем, иногда он идет в дело и теперь, — из него изготовляют щетки.)Затем с помощью двух лебедок тушу переворачивают и лебедками же сдирают жировой слой с нижней ее части, причем раздельщики помогают произвести эту операцию, подрезая жир острыми как бритва фленшерными ножами. После этого хвост кита высвобождается и грейфер снова перемещают к слипу, где его ждет следующий кит, а разделанная туша перетаскивается с разделочной палубы дальше, на «мясную» палубу. Боковые и спинная части жирового слоя режутся на меньшие полосы и по желобу спускаются на нижнюю палубу, где поступают в мясорубку, а оттуда — в котлы. Жировой слой брюшной части, менее ценный, так как, кроме жировой, он включает в себя и мышечную ткань, также режется на мелкие полосы, но вытапливается отдельно, в печах другого типа.Далее от ободранной туши отделяется голова, с нее срезается мясо, а череп подается на паровую дисковую пилу. Мясо, прилегающее к спинному хребту, — китовое филе — отделяют ножами специальные рабочие, после чего эти огромные пласты, каждый из которых весит от 3 до 4 тонн, сразу же убирают с площадки.Грудная клетка отрубается от позвоночника, и обе ее половины целиком поднимаются над площадкой, чтобы резчики могли снизу отделить мясо от ребер, а затем попарно отрубаются и ребра, которые, попарно же, идут на распиловку. Теперь уже остается распилить только самый хребет; обрезки мяса, часть кишок и других внутренних органов идут в открытые горловины котлов, работающих под давлением, которые тут же герметически закрываются; большая же часть кишок просто выбрасывается за борт. Все кости быстро распиливаются на бруски, которые тоже идут в котлы, так как кости кита по своей структуре пористы и содержат большое количество жира.Филейные части мяса обрабатываются разными способами. На одних фабриках их замораживают, на других — пускают на муку или мясной экстракт. В Европе до самых последних лет важнейшим продуктом китобойного промысла считалась ворвань, поэтому все оборудование фабрик было приспособлено для получения ворвани. Все остальное считалось побочными, второстепенными продуктами.Однако в последнее время мороженое китовое мясо и мясной экстракт приобрели большее экономическое значение, чем ворвань. В Японии, например, китобойный промысел всегда имел главной целью добычу мяса, ворвань же стояла там на втором месте. Японцы очень любят и высоко ценят китовое мясо.Все японские китобойные экспедиции имеют специальное судно-рефрижератор, где замораживается китовое мясо, причем не только добытое ими самими, но и купленное у европейских китобоев. Каждый китобойный сезон японские танкеры везут на плавучие базы нефть и привозят домой купленную на этих же базах ворвань.Костная мука — наименее ценный продукт, поэтому кости после того, как из них выварят ворвань, выбрасываются. Мясной экстракт приготовляется так: из мяса варится крепкий бульон, а затем путем выпаривания из него получают концентрат.Ворвань и прочие продукты со временем портятся, поэтому перед тем, как поместить в хранилища, их подвергают очистке. Даже незначительное количество клея в ворвани ведет к быстрой ее порче, так как в ней образуются свободные жирные кислоты; и, наоборот, достаточно самого незначительного присутствия жира в мясных продуктах, чтобы они прогоркли и стали несъедобными. Чаще всего продукты китобойного промысла очищаются центрифугированием непосредственно в процессе их приготовления; поэтому химики, контролирующие эти процессы, а также инженеры, отвечающие за нормальную работу сложного оборудования, не менее необходимы на плавучей фабрике, чем гарпунеры, которые убивают китов.Европейские китобои из всех разнообразных побочных продуктов китобойного промысла наиболее ценными считают китовое мясо и мясной экстракт. Но время от времени в виде эксперимента пробовали получать и другие продукты, и производство некоторых из них оказывалось достаточно рентабельным. Одно время довольно прибыльным делом считалось получение жира из печени некоторых видов китов, так как такой жир имеет высокое содержание витамина А. Но вскоре этот витамин научились синтезировать, и это оказалось дешевле, чем извлекать его из естественных продуктов. Какое-то время использовались некоторые железы, например гипофиз (небольшая железа, расположенная у основания черепа кита, которую очень трудно найти и извлечь) или надпочечники, но затем упал спрос и на них. Нерентабельным оказалось и экстрагирование инсулина из поджелудочной железы китов.Герметические котлы-автоклавы, которые используются на океанских плавучих фабриках, поначалу были такими же, как на береговых станциях; их наполняли мясом или костями, укладывая их слоями, которые отделялись один от другого перфорированными пластинами, чтобы содержимое котлов не скапливалось на дне и не запекалось. Такие котлы представляли собой вертикальные цилиндры и загружались через отверстие наверху.Котел последней, усовершенствованной модели (печь Гартмана и Квернера) — горизонтальный цилиндр. Внутрь такого котла помещен другой цилиндр, сделанный из перфорированной стали. В процессе вытапливания ворвани цилиндр медленно вращается, благодаря чему содержимое котла не только непрерывно перемешивается, но еще и размельчается; такая технология дает значительно больше жира. Кроме того, процесс экстрагирования ворвани во вращающейся печи происходит намного быстрее.Современные китобойные суда стоят очень дорого, и каждая китобойная экспедиция стремится использовать их по прямому назначению — то есть для охоты на китов — в течение всего охотничьего сезона (продолжительность которого и так ограничена), а не отвлекать их на буксирование убитых китов к плавучим фабрикам или другие второстепенные работы. Поэтому в наше время в состав антарктических китобойных экспедиций, кроме современных китобойцев, входят два-три старых китобойных судна, предназначенных для такой «черной» работы. Убив кита, китобои надувают его воздухом, нумеруют, снабжают флажками и радиобуями, радируют на судно-матку, где их надлежит искать, а уже оттуда посылают вспомогательные суда, так называемые «буй-лодки»; они собирают и доставляют добычу к базе. «Буй-лодки» используются еще и для доставки горючего и продовольствия с базы на китобойцы, для транспортировки людей и т. п.В то время как флагман флотилии находится в зоне охоты, входящие в ее состав китобойные суда бороздят морские воды в поисках китов. Иногда киты попадаются поодиночке, а иногда — большими скоплениями, чаще всего там, где много пищи. Мечта каждого китобоя — встретить большое стадо китов, что в наше время происходит довольно редко. Делались попытки использовать для поиска китов самолеты, в частности легкие гидропланы, однако эти попытки не дали особого эффекта. Более полезными оказались вертолеты; впервые их применили для этой цели японцы. Преимущество вертолетов в том, что после облета моря они могут сесть прямо на палубу судна, тогда как гидросамолеты приходится поднимать на борт специальными кранами. В общем, целесообразность применения летательных аппаратов для китовой разведки пока так и не доказана. Правда, их можно использовать в других целях, например для дальней ледовой разведки: ледяные поля и айсберги, находящиеся поблизости от судна, хорошо обнаруживаются с помощью радаров, но когда судно входит в зону айсбергов, требуется особая бдительность, так как столкновение с ними может иметь роковые последствия.Ныне время великих антарктических китобойных экспедиций подходит к концу, так как китов осталось настолько мало, что промысел их становится все менее и менее рентабельным. Многие предприниматели, и в том числе норвежские, продали свои китобойные флотилии Японии, поскольку японцы добывают китов главным образом ради мяса. Более тридцати лет назад, в китобойный сезон 1930-31 года, в Антарктике работала 41 океанская плавучая фабрика; на них базировалось в общей сложности почти 200 китобойных судов. Их общий улов в тот год составил около 40 000 китов. В сезон 1966-67 года там действовало уже только 9 плавучих баз — две норвежские, четыре японские и три русские, и при них — не менее 120 китобойных судов. Столь большое число китобойцев при таком резком сокращении количества баз говорит о том, что китов осталось очень мало, и вполне возможно, что довольно скоро антарктический китобойный промысел прекратит свое существование за отсутствием добычи. Правда, это еще не значит, что китобойный промысел прекратится повсюду, так как в разных частях света еще и сейчас довольно успешно ловят китов, опираясь на береговые станции. А так как эти станции не столь лимитированы в площади, как плавучие океанские базы, то их можно снабдить значительно более богатым и совершенным оборудованием для обработки всех возможных продуктов китобойного промысла и тем самым избежать потерь, неизбежных для океанского промысла, как бы рационально ни использовались его возможности. Кроме того, в последнее время океанский китобойный промысел в Тихом океане стал распространяться все дальше на север. Статистика показала, что за лето 1967 года там был получен больший улов, чем в Антарктике за сезон 1966-67 года. Еще неясно, как долго просуществует китобойный промысел в Тихом океане, но не исключено, что вскоре и там китовое поголовье будет истреблено, как его истребили повсюду.В начале 30-х годов нашего века возникла и начала развиваться новая отрасль китобойного промысла — охота на малых китов. Инициаторами ее были норвежцы, которые ловили малых китов у норвежских берегов Шпицбергена, у острова Медвежьего, в Баренцевом море и в морях, омывающих Исландию и Гренландию. Такая охота велась с небольших судов, до 35 метров длиной, причем разделка туш производилась прямо на борту. Ловили гринду, клюворыла и косатку, однако главным объектом промысла был карликовый кит, или малый полосатик. Охотились на них в основном ради мяса, которое охлаждали или замораживали, но, разумеется, добывалась и ворвань. Ныне за сезон добывается в среднем около 2000 малых китов, но в некоторые сезоны последнего десятилетия цифра улова доходила и до 4000. В 1966 году продукция промысла составляла 4000 тонн мяса и почти 2000 тонн ворвани; 1700 тонн мяса пошло на пищевые продукты, а остальное было переработано на кормовую муку.За последние годы было добыто много гринд у берегов Ньюфаундленда и несколько меньше — у берегов Японии.Интересно, что японцы позаимствовали технику современного китобойного промысла не у Норвегии, страны, где была изобретена гарпунная пушка, а у России. В 90-х годах XIX века русские создали Тихоокеанскую китобойную компанию, которая в практике своего промысла использовала норвежские методы и технику. Японцы, которые издавна ловили китов сетями, были крайне поражены, когда в 1898 году русские без ущерба для себя продали им 1000 тонн китового мяса. Даже самая крупная из японских китобойных компаний, занимавшихся сетным ловом китов, не могла бы продать такое количество мяса одновременно.Годом позже, по заказу одного предприимчивого японца, некоего Юро Ока, до тех пор не имевшего никакого отношения к китобойному промыслу, было построено стальное судно «Тёсю Мару» водоизмещением 122 тонны, способное развивать скорость до 11 узлов. Ока поступил мудро и отправился изучать новые методы и новую китобойную технику прямо в Норвегию. Местопребыванием для базы основанной им Японской океанской китобойной компании он избрал китобойную станцию Сэндзаки, в Японском море, где до того китов ловили сетями.В 1899 году, в первый год лова, «Тёсю Мару» добыло 15 китов. Такой годовой улов обычно давали несколько китоловных компаний, работавших сетями. За второй год лова судно добыло 42 кита, а за третий — 60. В конце 1901 года судно «Тёсю Мару» получило пробоину и затонуло. Но Ока продолжал промысел на судах «Рекс» и «Регина-II», зафрахтованных им в Норвегии, и на судне «Орка», зафрахтованном в Англии.Успех Оки вдохновил владельцев ряда других японских китобойных компаний, и они тоже начали работать норвежскими методами. До этого времени японские китобойные базы располагались главным образом вдоль юго-западного побережья Японии, но с введением китобойных судов нового типа японский промысел распространился и на северо-восточное побережье Тихого океана.Чтобы лучше освоить новую технологию китобойного промысла, японцы выписывали из Норвегии гарпунеров и капитанов-китобоев в качестве наставников. За сравнительно недолгий период ученичества Япония добилась поразительных успехов.Хотя и в наше время гарпунер остается главной фигурой на китобойном судне, в ранний период современного китобойного промысла, когда количество китов было практически неограниченным, он имел несравненно больший авторитет. От его искусства, от тех или иных его решений фактически зависела судьба всего экипажа судна. В последние годы, когда число китов резко уменьшилось, японцы перешли на бригадный метод работы.В начале века японские китобойные суда во время охоты удалялись от своих береговых баз на расстояние от 2 до 60 миль, а базы эти в основном размещались в тех же местах, где были базы, с которых раньше велся сетевой лов. Некоторые из этих береговых баз используются и теперь.Помимо баз, расположенных по берегам главных островов Японии, около сорока подобных баз существовало еще и в Корее, на Тайване и на Курильских островах — то есть на всех территориях, принадлежавших Японии в то время. Впоследствии все эти береговые базы были объединены под эгидой двух компаний, существующих посейчас, — Китобойной компании «Тайё» и Японской компании «Суйсан».1934 год — год, когда Япония включилась в антарктический китобойный промысел. В этом году компания «Суйсан» приобрела у Норвегии океанскую плавучую базу-фабрику «Антарктика» и пять китобойцев. Судно это под новым названием «Тонан Мару» вместе со своей охотничьей флотилией отправилось в Японию через Антарктику, где занималось китобойным промыслом. В то время в Антарктике держали китобойные суда Норвегия, Англия, Южная Африка и Панама, и улов, в котором до того явно преобладали синие киты, теперь почти поровну состоял из синих китов и финвалов.Вслед за «Тонан Мару» компания «Суйсан» отправила в Антарктику флотилию «Тонан Мару-2» (1937-38) и «Тонан Мару-3» (1938-39). В сезон 1936-37 года в антарктический китобойный промысел включилась компания «Тайё»; она отправила на юг «Ниссин Мару» — первую плавучую фабрику, построенную в самой Японии, — и с ней десять охотничьих китобойных судов. На следующий год эта компания отправила в Антарктику флотилию «Ниссин Мару-2». В 1937-38 году новая китобойная компания, «Кёкуё Хогеи», послала в Антарктику вторую построенную в Японии плавучую базу «Кёкуё Мару» и с нею — девять китобойцев.За очень короткий период — всего пять лет — Япония создала целый промысловый флот, состоявший из шести китобойных флотилий с мощными плавучими базами (четыре из них были приобретены в других странах). Таким образом, Япония стала одним из активнейших участников антарктического китобойного промысла, тем более что в течение этих лет она не присоединялась к государствам, подписавшим международные соглашения по лимитированию китовой охоты в Антарктике, и считала себя свободной от ограничений, направленных на сохранение китового поголовья, которым другие государства подчинялись.В 1940 году японские предприниматели обратили взоры на север. В этот год был отправлен китобойный флот в северную часть Тихого океана, в Берингово море и в Арктику. В 1941 году туда же был послан еще один флот, но вторая мировая война прекратила продвижение Японии на север; практически перестал работать и ее антарктический флот.В период войны японский китобойный флот служил военным целям; плавучие базы использовались в качестве танкеров, а охотничьи суда выполняли различные боевые задания. К концу войны, однако, почти весь китобойный флот был уничтожен, в том числе и шесть плавучих баз. Поэтому после войны Япония начала все заново, однако теперь она строила китобойный флот, учитывая все новейшие достижения техники. Если до второй мировой войны Япония, как и другие страны, участвовавшие в китобойном промысле, шла по следам Норвегии, то теперь она взяла курс на самостоятельное развитие китобойной техники.К счастью для Японии, чрезвычайно остро нуждавшейся в пищевых продуктах, в течение четырех лет войны на китов почти никто не охотился и поголовье их несколько восстановилось.После войны внимание японских предпринимателей вновь обратилось к Антарктике и сосредоточилось на повышении производительности антарктических китобойных флотилий. Теперь китобойные суда более не работают в отрыве от плавучей фабрики, и сообщают ей о своих передвижениях каждые два — четыре часа. Кроме того, они периодически передают на базу необходимую информацию о погоде, температуре воды на поверхности моря и на разных глубинах. Начальник флотилии, к которому стекается вся эта информация, анализирует ее и руководит действиями всей китобойной флотилии в целом. Таким образом, из страны-ученицы Япония превратилась в страну-лидера, опередив Норвегию, своего бывшего учителя, во многих областях китобойной техники.В ходе послевоенной реконструкции японского китобойного флота все входящие в его состав суда были снабжены мощными дизельными двигателями. Благодаря этому значительно повысилась мощность двигателей, появилась возможность строить более длинные и узкие суда, чем в других странах. Длина японских китобойцев была доведена почти до 60 метров.В послевоенные годы в китобойной технике появилось много нового. Так, в сезон 1950-51 года впервые был испытан электрогарпун, однако он не оправдал возлагавшихся на него надежд. Уже в 30-х годах нашего века некоторые норвежские китобои пробовали пользоваться электрогарпунами, и хотя с их помощью было убито несколько тысяч китов, от них пришлось отказаться — это было слишком дорогое удовольствие. В начале 50-х годов одна английская китобойная компания потратила много времени и средств на эксперименты с электрогарпунами (многие ученые считали это орудие более гуманным, так как оно избавляло китов от лишних страданий), но и эти попытки не увенчались успехом.Более удачной моделью оказался изобретенный в Норвегии и запатентованный в 1938 году гарпун с плоской головкой — такая конструкция устраняет рикошетирование. В самом деле, с введением этой модели (впервые ее внедрили японцы в 1951 году) эффективность промысла существенно возросла. Следующим нововведением была «ультразвуковая ловушка»; импульсы, посылаемые этим устройством, привлекают китов и заставляют их собираться возле охотничьего судна. Устройство это впервые было использовано двумя английскими китобойными экспедициями, работавшими в сезон 1945-46 года. Затем было с успехом опробовано устройство, выпускающее снаряд-ракету. Используется оно для сокращения интервала между первым и вторым гарпуном в особо трудных случаях, когда убить кита с первого выстрела не удается.Японские китобойные суда снабжены сонарами — устройствами, с помощью которых определяют направление движения объекта и расстояние до него. Это устройство, установленное в днище судна, опускают в воду на определенную глубину. Оно посылает ультразвуковые импульсы частотой 14, 18 и 35 килогерц. Эти сигналы, отражаясь от кита, находящегося под водой, поступают на приемное устройство, а оператор, при известном опыте, в состоянии отличить кита от глыб плавучего льда или от случайной волны.Каждый китобоец снабжен электрическими термометрами, автоматически регистрирующими изменения температуры поверхностного слоя воды. Вертикальное распределение температуры воды и характеристики водных масс определяются с помощью батитермографа, установленного на специальном судне-разведчике.В 60-х годах Япония шла впереди всех государств, занимающихся китобойным промыслом, по использованию научного оборудования в промысле и уровню его организации. Об этом с очевидностью свидетельствует сравнение улова Японии и четырех других государств за сезон 1962-63 года: Англия добыла в этом сезоне 55,8 единицы синих китов, Норвегия — 43,1, Нидерланды — 41,6, СССР — 40,2 единицы. Япония же получила улов 77,1 единицы.Для гарпунера или недостаточно квалифицированной команды легче охотиться на горбачей или кашалотов, которые обычно держатся стадами. Однако для охоты на финвалов и сейвалов требуется гораздо большее искусство и ловкость, так как эти виды обычно мигрируют небольшими группами и способны развивать значительную скорость. В японских флотилиях гарпунеры и капитаны работают в тесном контакте, во время охоты они действуют точно и слаженно. Правда, нередко какой-либо китобоец, встретив стадо китов, открывает по ним огонь, еще не вступив в связь с базой, так что другие суда флотилии не успевают своевременно появиться на месте действия.Масштабы японского китобойного промысла можно наглядно представить себе хотя бы по статистическим данным за сезон 1962-63 года. Все японские китобойные флотилии добыли за этот сезон 156 812 тонн продукции на сумму 39 200 000 долларов. Надо сказать, что Япония упорно выступает против уменьшения принятой в соответствии с Международной конвенцией квоты на вылов китов в Антарктике. Эта ее позиция, к сожалению, стала одной из причин катастрофического уменьшения поголовья китов.