Из посёлка отец вёз ей сумки с продуктами и нагружал ими Витьку. «Науку надо кормить», — говорила мама, набивая сумки помидорами и огурцами со своего огорода, стеклянной банкой с жирной сметаной, абрикосами и персиками, пучками зелени и даже специально испечёнными для тёти Вали пирожками.

Витька со Светкой ходили вокруг гостинцев облизываясь, но получали по рукам, когда пытались умыкнуть что-нибудь вкусное. Ещё причёсанному и умытому Витьке полагалось нести букет выращенных мамой роз и вручать любимой тётке.

На кухне её квартиры отец садился на табурет, поджимал ноги сорок шестого размера, укладывал огромные смуглые лапищи на колени и, вздыхая, слушал рассказы тётки о том, как Иван Сергеевич, бездарь и лоботряс, норовит принести текст в рукописном виде, а ведь на дворе двадцать первый век, и всё делается только на компьютере. Отец, который отродясь не работал за компьютером, сочувственно кивал головой.

Витька сидел на соседнем табурете в похожей позе и тосковал. Он водил взглядом по стенам, рассматривая сувенирные тарелки, висевшие на стене. Венеция, Милан, Афины, Лондон, Лиссабон, Марсель… Некоторые тётка покупала сама, что-то привозили друзья для коллекции.

— Тётя Валя, а эту из Афин вы сами привезли? — поинтересовался Витёк.

Тут же получил от отца шлепок по губам.

— Старшие разговаривают, ты помалкивай! — он посмотрел на сына не сердито, а скорее испуганно.

У Витьки скривились губы от незаслуженной обиды.

Но ничего не сказал, вскочил и выбежал в соседнюю комнату.

— Вы со мной так! — зашептал он, пробегая глазами по корешкам тёткиных книг. — Ну и сидите там, а я книжку поддедюлю. Будете знать!

Витёк и без того собирался умыкнуть книжку, как он делал это каждый раз, когда навещал тётку. Он прятал добычу дома, на чердаке сарая. Коллекция трофеев то и дело пополнялась. Витёк забирался в чердачную каморку и, устроившись на охапке сена, читал про пиратов, привидения и клады. Он и брал-то их, уверенный, что такие книги тётка не читает и вряд ли их хватится. Сегодня Витёк сунул под рубашку, за пояс штанов, книгу «Дворцы и их тайная жизнь».

— Сидите, сидите, болтайте о всякой ерунде, — Витёк удовлетворённо похлопал себя по животу.

Витёк не считал себя вороватым, но не мог пройти мимо того, что плохо лежит. Рыба в садке дяди Миши всегда была для него лакомым куском, так же как тёткины книжки. Витька воспринимал это как забавную и рискованную игру и считал, что всегда из неё выйдет хитрым и ловким победителем.

…В электричке Витёк сидел у окна насупленный. Только уши, торчащие в стороны, как ручки у кастрюли, напряжённо вслушивались в тональность отцовских вздохов и кряхтений. Отец не выдержал:

— Витёк, я тебя не зашиб? Ты же знаешь, Валентина не любит детей, а уж невоспитанных… Вить, а Вить… Ну ты чего? — отец тронул его за плечо.

Сын согнал с лица улыбку и повернулся:

— А ты знаешь, что нет ничего хуже несправедливого наказания?

— Да ладно тебе! Хватит умничать! — отец повеселел, наклонился и прошептал: — Завтра рано вставать. Усёк?

Витька с усмешкой оглядел сидящих рядом пассажиров и громко спросил:

— Пап, а ты знаешь, какой вред экологии наносят браконьеры? Они просто чудовища!

— Кто? — сдавленным и испуганным голосом уточнил отец.

— Как кто? Браконьеры! Они рыбу у государства и природы воруют.

— Опять за своё? — горячо зашептал отец в Витькино ухо. — Гляди, я не посмотрю, что ты взрослый парень, при всех кренделей с перцем навешаю.

Витёк с превосходством улыбнулся, но рот закрыл. И на платформу он соскочил из электрички резво, удалившись от отца на безопасное расстояние.

— Пойдём домой ужинать. Завтра рано вставать, — примирительно сказал отец.

Но когда Витёк к нему подошёл, он больно дёрнул сына за ухо и взял за руку.

— Всё, Виктор, шутки кончились. Ты что, в Павлика Морозова захотел поиграть, отца в тюрьму засадить? Гляди у меня!.. Ещё раз услышу про браконьерство, отлуплю ремнём как следует. Уяснил?

Витёк, слизывая слёзы со щёк, кивнул. Если отец уже и про «кренделя с перцем» не вспоминает, значит, дело плохо.

Отец пошёл по тропинке к дому, не выпуская Витькиной руки. Витёк почти бежал, едва поспевая за его быстрыми шагами. Предательские слёзы лились самопроизвольно из глаз. Витёк хлюпал носом и утирался рукавом парадной рубашки.

Светка выбежала навстречу и тут же убежала обратно с криком:

— Мама, Витька плачет! Папка его, наверное, налупил.

— Помолчи! — одёрнула Светку мать и вышла на крыльцо. — Саш, что у вас стряслось?

— Потом поговорим. Давай ужинать.

— Мойте руки, — мама пожала плечами.

Витькино лицо она отёрла ладонью, и слёзы тут же перестали течь. Он прижался к маминому локтю.

— Мам, папа у нас такой злой. Ты скажи ему, чтобы меня не бил.

— А он что, собирался тебя бить? За что? — у мамы лицо круглое, в веснушках, волосы короткие, жёлтые, как спелая кукуруза, и топорщатся, как у вздорного мальчишки. В ушах серёжки, как две клюквины, круглые и красные. И глаза желтоватые, почти кошачьи, не зря отец на плечо татуировку в виде кошачьей мордочки сделал. Глаза обычно смешливые, но теперь озабоченные, усталые.

— Да нет. Он только грозился, — Витька опустил голову.

— Ты опять его про браконьерство донимал? Я же тебя просила. Папа не от хорошей жизни этим занимается. Ты почти взрослый, пора бы уже понимать. Ведь знаешь, я не работаю. Светка часто болеет. А папиной зарплаты не хватает… Он же не глушит рыбу, он только сетью. Витя…

— Мам, да я разве что говорю? Я сам с ним завтра пойду. Но вокруг все говорят, что это вроде воровства.

— Кто тебе это сказал? Глупости! Испокон веков здесь рыбу сетями брали. Рыба не переводилась, и люди сыты были. А теперь придумали! Лучше бы ловили тех, кто динамитом рыбу изводит.

— А если нас поймают?

— Это отцовы заботы. Штраф заплатит или договорится, если знакомый рыбинспектор попадётся.

— Что вы там шушукаетесь? — отец высунулся в окно. — Я есть хочу.

— Иду, иду, — мать погладила Витьку по голове. — Папка уже остыл, так же, наверное, как ваш ужин, — она улыбнулась и подмигнула.

На чердаке от одного слухового окна к другому протянулся столб пыльного света. Пылинки вкручивались в воздушный поток, влетали и вылетали, замыкаясь где-то в бесконечный круг.

Лёжа на старой раскладушке, Витёк подолгу мог смотреть за этим пыльным круговоротом.

Витька и книжки читал тут же в свете, проникавшем на чердак из квадратного оконца. Похищенные книжки читались легко, но слишком быстро. Так хотелось, чтобы они никогда не заканчивались. За последней страницей следовало бы ещё десять, а потом ещё и ещё…

Витёк выложил сегодняшнюю добычу и, как всегда, пожалел, что взял только одну книгу. Две книги, заткнутые за пояс, были бы слишком заметны. Книг, кроме учебников, отец Витьке принципиально не покупал. Он считал, что от них только дурь в голову лезет и в книгах этих учат пререкаться со старшими. А чтобы на них ещё деньги тратить! В библиотеке всё можно взять, и, кроме классических Толстого, Гоголя и Тургенева, там ничего запретного или засоряющего мозги ребёнку не выдадут.

Витёк считал иначе. Его чердачную библиотеку составляли неизвестно как оказавшиеся в библиотеке чопорной тёти Вали «Пиратские байки», «Вокруг света под парусами», «Привидения в Англии», «Тайна лунных кратеров» и тому подобное. «Дворцы и их тайная жизнь» вполне вписывались в этот ряд.

Плюхнувшись на раскладушку, Витька раскрыл книгу, и вдруг ему на грудь выпала пачка денег, в толще страниц оказалась вырезанная бритвой по форме пачки выемка. У Витьки зазвенело в голове от пустоты, ни единой мысли на ум не приходило. Лишь страх и отчаяние ворвались в душу. Ноги и руки ослабли, лицо бросило в жар. «Вернуть! — молотком ударила в висок первая мысль. — Прокрасться к тётке в её отсутствие, ключ от квартиры хранится у мамы, и поставить книгу на место».