— Наконец-то! — Янат резво поднялся с колен и отшвырнул лопатку в сторону. Изучил? Да он заучил все, до чего только смог дотянуться. Перелопатил весь архив контакеров базы в свободное время. Заметил бы Кэро, что времени того ему оставили совсем чуть-чуть, забив под завязку личный график несусветной мутью. Дело рук Самойлова, как пить дать.

— Не торопись, — птаирианец неодобрительно проследил за траекторией лопатки, — странно, что ты как-то даже не уважаешь собственный труд. Я хотел предложить тебе поздний завтрак, кое-что обсудить до выхода из лагеря. Поделиться наблюдениями. Я ведь помимо теплого местечка, забитого неработающей электроникой и пылью, делал кое-какие пометки. Наш с тобой разговор, помнишь? Так вот, сейчас очень удобное время для попыток понять, почему наша экспедиция состоит из тех людей, о которых мы постарались собрать максимум информации. Кроме того, инструкция безопасности предписывает экипировку по максимуму, особенно для первого выхода. Жан, наш техник, еще не закончил проверку снаряжения.

— Хорошо, поедим, — Ян стянул перчатки и уронил их на грядку, — ты не прав, кстати, я уважаю свой труд. Только работа у меня другая. Не копаться в огороде, а искать пути и связи. Что касается моих "способностей" это не распространяется на посевные работы. Я хреновый садовник. Кстати, ты часом не психологом устроился?

Кэро в очередной раз улыбнулся и ничего не ответил. Янат проводил его удаляющуюся спину раздраженно-счастливым взглядом и оглянулся на свою соседку по грядке, биолога-техника, Андреа Нельсон. Похожая на сдобную булочку эта невысокая женщина с практически белыми, вьющимися мелкими кудряшками волосами, обладала редким очарованием. Не раздражающим добродушием и умением из самого нудного занятия сделать праздник. Андреа обожала копаться в саду и в отличие от Яна порхала, как домашняя Фея, метрах в двадцати, у входа в зону сада.

— Энди! — окликнул ее Янат. Он почти смог победить свою врожденную агрессивность только по отношению к Нельсон. Рядом с ней не хотелось огрызаться, защищаться и подозревать в тайной неприязни, замешанной на расовой уязвимости. Грустно признавать, а проще всего свалить на что угодно, включая юность в лабораториях Эзаруса и Крипты (родины отца), но маниакальная подозрительность, скорее всего, досталась ему по наследству от расы шанта. На родине матери, планете Янус, андрогены шантийцы, веками находились под жестким прессингом со стороны всех остальных рас. Ян думал, что, возможно, не знай он о причинах этой ненависти и не будь сам объектом пристального внимания, взгляды на жизнь у него могли бы сложиться иными. Но с сожалением, а порой и досадой, признавал ошибочность собственного мнения. Выдавать желаемое за действительное неудачная мысль. Его раса слишком отличается от прочих, чьими предками являлись люди. Существа другого вида иное дело. Но они родственны ему еще меньше.

— Что Ян? — незамедлительно откликнулась Андреа, ослепительно улыбаясь. Ей недавно исполнилось сорок девять. Муж остался где-то далеко, плавает на яхте в безбрежных просторах Океана, планеты с единственным искусственным материком. Их ребенок родился мертвым, а больше она то ли не смогла, то ли не рискнула пробовать. Маленькие и большие трагедии стояли за многими жизнями членов их экспедиции. Янат был удивлен за сколь многими. А еще больше его поражал стойкий оптимизм Нельсон. Вот и сейчас, облаченная в удобный комбинезон, натянув длинные садовые перчатки до локтя, она самозабвенно возилась с чахлыми ростками. Поднявшись с колен, убрала с лица шелковую прядь и одарила его взглядом двух озер сияющей лазурной доброты.

— Я должен приступить к своей работе. Непосредственной работе. Мне придется оставить тебя здесь одну.

— Иди, дружок! Ты помог более чем достаточно. Никогда не видела, чтобы полумертвые растения так боролись за жизнь. У тебя руки волшебника, Ян. Ни один из посаженных или обработанных тобой саженцев не погиб. Чудеса. Никогда такого не видела. Удачи снаружи и будь осторожен!

— Увидимся, Эн! — Бросил Янат напоследок и почувствовал странный укол стыда. Словно он бессовестно бросает Андреа на произвол судьбы, среди зарослей вялых помидоров и сельдерея, а сам направляется на чудную прогулку в райские кущи. Но ведь все не так. И ему до смерти надоело гнуть спину на плантациях органики ради удовлетворения неясных амбиций то ли Самойлова, то ли Кэро сохо. И прогулка предстоит вовсе не праздная. Однако голубые глаза Нельсан корили его выражением сияющей печали.

"Долбанное воображение" — ругнулся Ян, решительно выкинул из головы слюнявые бредни и поспешил в столовую.

Кэро уже ждал его за столиком, неторопливо поглощая загадочную бурду в чашке странными приспособлениями, больше всего похожими на две палочки. Рядом стояло блюдце с привычным на вид куском синтетического сливового пирога. Ян поставил поднос на стол и сел, с опаской провожая взглядом каждый кусок еды, зажатый палочками, ко рту птаирианца.

— Новая пища? — наконец, поинтересовался он.

— Нда, — неразборчиво ответил Кэро и отложил палочки в сторону, — знаешь, ты портишь мне аппетит.

— Взаимно, — равнодушно ответил Янат и задумчиво подпер ладонью щеку. Его локоть едва умещался на краю столешницы, грозя сорваться, но парень совершенно игнорировал сей факт, — знаешь, они почти все имеют прошлое. Такое особое прошлое. Спасибо, что ты позволил мне порыться в чужом белье. Я нашел массу интересной информации обо всех, кроме тебя, пожалуй. Расскажи-ка мне Кэро сохо, почему твоя личность осталось для меня загадкой? Ведь ты был царственно щедр, когда под носом у Самойлова проносил досье тридцати исследователей.

— Что ты подразумеваешь под особым прошлым? — Птаирианец взял в руки вилку и, отломив ею кусочек пирога с наслаждением отправил его в рот.

— Трагедии, темные пятна, скандалы, совпадения, случайности. Эти люди лучшие из лучших. И они странные, нетипичные, пережившие горе или лишившиеся чего-либо в своей жизни, какие угодно, только не те, кем кажутся.

— Как ты, например?

Локоть Яна с грохотом соскочил с края стола, и парень резко выпрямился, чертыхнувшись сквозь зубы.

— Я профессионал. — Мрачно огрызнулся он и демонстративно поставил на пластик оба локтя. Его янтарные глаза потемнели, их взгляд стал жестким и бесчувственным.

— Да. Тебе тридцать. Подружки или друга нет, семья далеко, навещаешь ты их нечасто. Дважды за последние семь лет, если точнее. Напарница тебя бросила и гнилая отмазка, будто бы тебе совершенно неинтересно, что с ней произошло, должна идеально работать. Ты ведь одиночка. Сильный, скрытный, агрессивный. Но ты сказал, что прилетел сюда, чтобы найти ее. Да?

— Зачем ты лезешь мне в душу? Упорно лезешь, уже который месяц. Ты просто достал меня Кэро, этим маниакальным интересом! Лучше поговорим об Андреа, которая живет с мужем от силы месяц-два в году, а остальное время проводит по командировкам, выполняя часто бессмысленные задания. Она светится как маяк в ночи, и, черт возьми, она и вправду маяк. Эта теплота, что исходит от нее, сияющая печаль, топит лед в сердце. Она помогает кому угодно, кроме себя самой. Или Мальком, он душка, верно? Мужик сообразительный, хваткий и цепкий. Вовсе не похож на рассеянного маразматика, который смысл жизни видит лишь в бесконечном поглощении энциклопедий, написании диссертаций и бесчисленных экспериментах, исследованиях, операциях. Вместе с тем, а что мы знаем о нем? У него нет семьи, потому что двадцать лет назад на планете Тетра, колонии, где он проживал, приключился небывалой силы ураган. Научный городок практически смыло с острова. В живых остались считанные единицы. Наш доктор тогда полгода пролежал в больнице и ему до сих пор снятся кошмары. Двадцать лет, вдумайся! У него навязчивая идея, страх потерять близких, родных, друзей. Он держит всех на расстоянии, чтобы не сближаться и не пережить что либо подобное еще раз. Почему же тогда он согласился лететь на Навь? Планету, где только что пропали двадцать три человека? Что все они знают? Или чего не знаю я? А Жан, наш техник. Фафликанец, верно? Еще у него здоровенный шрам от затылка наискосок по спине. И один или два на груди. На самом деле, хрен его знает, сколько там у него этих шрамов. Фафлик не приемлет трусов. Планета до сих пор дикая. Мир агрессивных людей, особого менталитета, склада, кроя. Неважно, что смертность там чрезвычайно высока, колонисты любят свою родину какой-то яростной полусумасшедшей любовью. Их многочисленные табу, обычаи, восходящие к тысячелетней давности обрядам, ненависть к чужакам, что пытаются принести мир их бушующему дому. Плевать, что природа там сверхагрессивна, все от цветка до рыбы сожрет вас при малейшей возможности. Это родина героев. Настоящих людей. Он изгнан. Почему? Закрытая информация. Но мы понимаем, что уровень реакций и физической подготовки у Жана несравним ни с одним из нас, да? Его с руками отрывают везде, но он глубоко несчастный человек. Ибо родина сочла его недостойным. А ты Кэро сохо, что не так с тобой? По каким причинам ты здесь? Кроме этой твоей привычной болтовни про исследования.