Узнав из газет, что обворованная ею женщина — вдова бедного чиновника, получившая после смерти мужа единственное пособие в 5000 рублей, она установила почтовый адрес потерпевшей и отправила ей по почте украденные деньги, сопроводив их следующим письмом: «Милостивая государыня! Я прочла в газетах о постигшем вас горе, которого я была причиной по своей необдуманной страсти к деньгам, шлю вам ваши 5000 рублей и советую впредь поглубже деньги прятать. Еще раз прошу у вас прощения, шлю поклон вашим бедным сироткам».

Вторая история такова. Однажды, открыв гостиничный номер, она увидела спящего молодого человека с бледным и потным лицом. На столе горела свеча, рядом с ней лежали револьвер и письма, адресованные прокурору, полицмейстеру, хозяину гостиницы и т. д. Сонька прочла только письмо, обращенное к матери, и узнала из него о трехстах рублях казенных денег, которые он послал на лечение тяжелобольной сестры. Молодой человек сообщал о том, что пропажа денег обнаружена, извинялся за долгое молчание и убеждал свою «дорогую и любимую матушку» спокойно принять весть о его самоубийстве как о единственном уходе от бесчестья. Взволнованная Сонька положила на стол пятисотрублевую купюру и тихо вышла из комнаты. Может быть, в эту минуту она думала о своих дочерях, воспитанием которых почти не занималась. Известно, что Сонька нежно любила своих дочек и тратила большие средства на их воспитание и образование, сначала в России, где у них были гувернантки, затем во Франции. Однако она не стала счастливой матерью — дочери отказались от нее.

Ей приписывают изобретение краж под «кодовым» названием «гутен морген» («доброе утро»). Шикарно одетая, с чужим паспортом, она появлялась в лучших гостиницах города и тщательно изучала расположение всех комнат, входов, выходов, коридоров. Нередко сам швейцар, получивший от представительной дамы несколько целковых, показывал ей номера, давал информацию о проживающих. Рано утром, когда постояльцы крепко спали, Сонька проникла в гостиницу через черный ход. На ней была модная красивая одежда, драгоценности — она «искала доктора или акушерку». Убедившись в своей безопасности, надевала мягкие войлочные туфли и проникала в нужные ей номера.

Бывало, ее заставали врасплох — она начинала спокойно раздеваться, якобы готовясь к отдыху в своем номере. Заметив «постороннего», испуганно вскрикивала, прижимая платье к груди, а постоялец, рассмотрев хорошо одетую даму, начинал ее успокаивать. Тогда Сонька, смущенная, растерянная, торопливо покидала «чужой номер»...

Как-то в конце семидесятых годов прошлого века на одесской квартире Соньки, близ толкучего рынка, побывал с проверкой работник местной полиции Виталий фон Ланге. В этом жилище-притоне он обнаружил оригинальное платье Соньки, специально приспособленное для краж в магазинах. Оно было прочно сшито с нижней юбкой, имело сверху широкий разрез и, в сущности, представляло собой мешок, куда можно было спрятать даже небольшой рулон ткани.

Осуществляя воровские, планы, Сонька нередко разыгрывала со своими помощниками небольшие спектакли на Ьснове заранее продуманной «драматургии». Как-то на балу в одном из аристократических клубов она упала без чувств. Поднялся страшный переполох, и «больную» вскоре увезли. Только через десять-пятнадцать минут обнаружилось, что у многих дам и кавалеров исчезли часы и кошельки: сообщники Соньки знали заранее, у кого и что брать.

В тифлисский ювелирный магазин зашли две богато одетые женщины и завели непринужденный светский разговор о том, какие драгоценности купить для большого благотворительного бала у губернатора. Хозяин услужливо предлагал дамам все новые и новые украшения с бриллиантами и драгоценными камнями. Наконец, обе женщины приобрели все необходимое на 30 000 рублей. Одна из них (Сонька) попросила хозяина упаковать купленное и спросила:

— У вас есть телефон? Я хотела бы переговорить с мужем. Вдруг он не одобрит мой выбор...

— А кто ваш муж?

— Директор нового городского банка.

— Как же-с, как же-с... знаю. Но телефона нет.

— Я поеду к нему и покажу покупку. Вы согласны? Оставляю вам в залог свою приятельницу, — пошутила она.

Прошло около часа, и вдруг в магазин стремительно вошли два молодых человека в котелках и черных костюмах. Представившись агентами полиции, они сообщили, что дама, только что сделавшая дорогие покупки, известная воровка, которая задержана и находится в руках полиции. Обыскав оставленную в залог «компаньонку», они увезли ее на извозчике, сказав хозяину, что он может получить свои драгоценности в полицейском участке. Вскоре обескураженный хозяин узнал, что посещала его воровская шайка, которая бесследно исчезла.

Сонька любила заходить во французский ресторан на Екатерининской площади в Одессе. Однажды она услышала разговор за соседним столиком:

— Знаете, кто сидит недалеко от нас у окна? Это Даг-маров, миллионер, хозяин банкирской конторы и антикварного магазина в Астрахани.

Сонька нашла повод тут же познакомиться с Дагмаро-вым, представившись владелицей имений на Волге княгиней Софьей Андреевной Сан-Донато, нуждающейся в услугах его банкирской конторы.

— Сейчас я еду в Москву, — сказала она, — у меня есть там чрезвычайно важные дела.

— А нельзя ли поехать вместе с вами? — спросил Даг-маров. Через два дня «княгиня Сан-Донато» и Догмаров оказались в отдельном купе. Сонька кокетничала вовсю и не торопила события. Перед ней на столике лежала коробка французских шоколадных конфет. Она спросила: «Вам не трудно пойти в буфет и принести ликера? Л думаю, он нам не повредит». Как только Догмаров ушел, Сонька извлекла из саквояжа маленький шприц и «заправила» несколько шоколадных конфет снотворным. Пришел Догмаров, и Сонька грациозным движением руки положила влюбленному соседу прямо в рот первую, вторую и третью конфетку... Банкир через некоторое время погрузился в глубокий сон, а она вытащила из кармана спящего бумажник с толстой пачкой крупных купюр, сняла с руки часы, вытащила из галстука булавку с крупным бриллиантом. Затем надела пальто и шляпку, незаметно перешла в вагон второго класса и вышла на станции Раздельная...

На судах, в полицейских участках Соньке предъявляли многочисленные обвинения в кражах, мошенничестве, организации преступных групп и т. д. Но, пойманная с поличным только один раз, она упорно отрицала свою вину, блестяще изображая порядочную честную женщину, с апломбом осуждающую преступный мир и не понимающую, как вообще ею может интересоваться полиция. Это необходимое для вора высокой «квалификации» качество называли тогда в уголовной полиции «ветошным куражом» (от слова «ветошный», т. е. честный).

Примерно пятнадцать лет ее «трудовой» жизни прошли в угаре больших воровских успехов, когда она ускользала от возмездия, хотя нередко «венчалась», то есть попадала под суд. Пять раз воровку судили в Варшаве, но она добивалась того, что ее оставляли только на подозрении. В Петербурге ее приговорили к тюремному заключению за воровство на дачах близ столицы России. Она судилась и в Киеве, и в Харькове... Иной раз ее оправдывали, но чаще всего приговоры просто не успевали привести в исполнение.

В 1870 году она убежала из приемного покоя Литейной части, оставив полицейским изъятые деньги и вещи. В 1872 году Киевская палата уголовного и гражданского суда приговорила Соньку к лишению прав состояния и шести месяцам тюрьмы, однако осужденной удалось скрыться из Старо-Киевской полицейской части.

За Сонькой охотилась полиция ряда городов Западной Европы. В Будапеште, где она приобрела мебель для снятой там роскошной квартиры, были арестованы все ее вещи по распоряжению королевской судебной палаты. В 1871 году лейпцигская полиция отдала Соньку под надзор Российского посольства, а весной следующего года она снова оказалась в Лейпциге, попав в орбиту внимания разгневанной местной полиции. В начале семидесятых годов Соньку задержали в Вене, где ей помогал известный вор Вейнингер. Очаровав галантных полицейских, она дала подписку о невыезде, потом заложила в столице Австро-Венгрии четыре бриллианта, получила деньги и исчезла.