Она задрожала в ответ, выгнула спину, требуя большего. Она закрыла глаза, показывая свою готовность отдаться наслаждению.

Джонатану это понравилось. Безумно понравилось. Ему хотелось видеть ее обезумевшую от страсти, жаждущую его прикосновений.

И самое замечательное, он досконально знал ее тело. Злак, как заставить ее биться в экстазе. Вайолет любила, когда играли, ласкали ее грудь. Ей нужно, чтобы он поиграл с сосками, сжимал и сосал их, пока она не начнет задыхаться. Именно поэтому он решил задействовать сразу обе руки. — Она выглядит лучше, чем я ее помню. Такая же упругая, налитая, как раньше, только теперь чуть больше и соблазнительнее. Не могу дождаться, когда прикоснусь к ней губами.

Вайолет немного дернулась на его коленях, показывая, как сильно ей нравятся его слова.

— А знаешь, я не буду оттягивать этот момент, — сказал он ей. Он хотел наклониться вперед и обхватить губами один манящий сосок, но с Вайолет, сидящей у него на коленях, это будет сделать крайне неудобно. Поэтому он приподнял ее и потянул на себя. Когда ее живот оказался в дюйме от его рта, он обхватил рукой ее грудь, направляя сосок прямо к себе в рот. По тому, как Вайолет хлопала глазами, он понял, в каком нетерпении она была, поэтому решил еще немного поиграть. Вместо того чтобы полностью обхватить сосок губами, чего он страстно желал, его губы остановились возле самого соска и Джонатан замер.

Вайолет извивалась на его коленях, выпирая грудь вперед, предлагая ее Джонатану.

Он посмотрел на ее лицо, на котором читалась жажда, нетерпение, когда она смотрела на него, затаив дыхание, когда же его губы окажутся на ее коже. Джонатан чуть запрокинул голову, и ее темно-розовый сосок был так близко, что он чувствовал свежий аромат ее кожи, а потом нежно провел нижней губой по соску, все еще не беря его в рот. Ее сосок был таким твердым.

Вайолет ахнула, взгляд переместился на его губы, наблюдая, как он водит соском туда-сюда по своей губе, все еще не прикусывая и не сося его. Это была пытка, мучительная, но приятная пытка.

Ее пальцы сжали его волосы, она дернула его на себя, выгибая спину. — О, господи, Джонатан, прошу, не томи.

То, как она выдохнула его имя, заставило его забыть о его намерениях дразнить ее. Он без промедления высунул язык и лизнул ее сосок.

Она застонала. Ему нравилось слышать ее стоны, поэтому он продолжил, кружа по соску кончиком языка, а затем теребя его всей поверхностью языка. После этого он аккуратно зажал его зубами, снова дразня лишь кончиком. Глаза Вайолет закрылись, а на лице была блаженная улыбка. Но ему хотелось большего.

Он отпустил ее грудь, лаская ее теперь только губами и зубами, используя все свое умение, желая свести Вайолет с ума. Джонатан переместил одну руку ей на спину, тем самым удерживая ее на месте, а другую положил на талию, рядом с резинкой ее штанишек для йоги. Благодаря эластичному материалу он мог с легкостью скользнуть в них рукой и приблизиться пальцами к заветной цели. Он уже представил ее разгоряченную, влажную плоть под его пальцами и едва не лишился рассудка. Его член был готов взорваться, но ему нужно держать себя в руках. Удовольствие Вайолет было превыше его собственного.

Вайолет тихо мяукала, когда он чуть сильнее сжал сосок зубами, а после смягчил боль языком и поцелуем, при этом бормоча ее имя. Вторая рука все-таки скользнула ей в штаны, желая поскорее полностью сдернуть их и оголить ее бедра. Когда ему не удалось этого сделать, он решил оставить их на месте, запуская руку глубже, направляясь к ее промежности.

Она начала задыхаться, когда его пальцы приблизились к волоскам на ее лобке. Джонатан застонал возле ее груди, едва не кончив в штаны, но когда Вайолет переместила его голову на другую грудь, он вспомнил свою задачу и с жадностью набросился на второй сосок, так что она начала скулить и извиваться в его руках. Его рука на секунду замерла, а затем обхватила ее промежность. Это принадлежит мне, хотел сказать он. Это мое и больше ничье.

Но он проглотил эти слова, продолжая терзать ее сосок, вознося ее к новым высотам блаженства. Очень медленно он выставил средний палец и … опять едва не кончил, коснувшись им ее влажных складок. Твою мать…она сочилась влагой. Он мысленно выругался, и ему пришлось остановиться, прижаться лбом к ее мягкой груди и перевести дыхание.

Вайолет напряглась. — Все… что-то не так? — Она начала перебирать его волосы.

— Мне просто нужна минутка. Ты сводишь меня с ума. Я едва держу себя в руках. Мне нужно сохранять спокойствие, ведь я обещал доставить тебе удовольствие.

— Можешь не торопиться, — тихо ответила она. — Я тут и никуда не денусь. — И она продолжила гладить его, почти любя. Когда она вот так его гладила, он почти верил, что она снова его любит. Почти.

Осознание того, что для нее это не больше, чем способ снять напряжение, ослабило его эрекцию. Он все еще прижиматься щекой к ее груди, но сердце его разрывалось от боли. Да, он сейчас касался Вайолет, вдыхал ее аромат, а его пальцы были на ее киске. И все же этого было недостаточно. Ему нужно было ее сердце.

Но когда она начала покачивать бедрами так, чтобы его палец начал тереться о ее складки, он понял, что она нуждается в освобождении. Разве не он говорил, что сейчас все будет только для нее, а не для него? Так и должно быть, так что он продолжил дарить ей наслаждение, даже если это будет разбивать ему сердце.

Поэтому он начал покрывать легкими поцелуями ее грудь и посмотрел ей в глаза, а сам переместил палец ей на клитор.

— Ооо, — вскрикнула Вайолет, едва не спрыгнув с его колен.

О, ей это понравилось. Он кружил по клитору, хотя она извивалась, с одной стороны, стараясь отодвинуться, а с другой, двигаясь вперед, желая большего. Когда она вновь выгнула спину, он не упустил возможность обхватить губами сосок и начать сильно сосать, одновременно теребя ее клитор, наслаждаясь поскуливаниями, вырывающимися из горла Вайолет. Его чувственная, несравненная, любимая Вайолет. Ему всегда будет этого мало, он будет хотеть ее, даже когда ему исполниться 100 лет.

И он захотел большего. Выпустив сосок с громким чмоком, довольный тем, каким тот был мокрым, блестящим и покрасневшим от его посасываний. — Я хочу, чтобы ты расположилась на кресле, — буркнул он, водя пальцем по чувствительному клитору.

— Г-где? — запнулась она, оглядывая небольшой салон самолета.

— Прямо здесь. — Джонатан нехотя вытащил пальцы из ее штанов, снял ее с колен и пересадил на соседнее кресло Она сидела, быстро моргая, все еще слегка опьяненная от страсти.

— Ты… ты хочешь, чтобы я легла?

— Нет. – Он взялся за резинку ее штанов. — Но их нужно снять, потому что я хочу зарыться лицом у тебя между ног.

Она ахнула, задрожала, откидываясь на спинку кресла, от чего ее великолепная грудь колыхнулась, и Джонатан на мгновение вновь захотел прильнуть к ней, сосать, дразнить и лизать до тех пор, пока она не начнет выкрикивать его имя. Но аромат ее возбуждения заполнял его ноздри, и он захотел большего. Снова борясь со своими желаниями, он похлопал ее по бедру. — Приподнимись, пожалуйста.

Она так и сделала, а он легким движением спустил ее штаны, пока они не оказались на бедрах. Ее попа была обнажена, такая же мягкая, аппетитная, как он ее помнил. Без изменения остался и маленький клочок влажных волос между кремовыми бедрами. Его рот наполнился слюной от этого зрелища.

Еще один рывок, и штаны были уже на уровне колен. Она немного поерзала, полностью стягивая штаны, после чего вновь откинулась на спинку кресла, глядя на него горящими глазами. — Что мне теперь сделать?

— Только выкрикивать мое имя, — томно проговорил он, наклоняясь к ней. Вайолет сидела на кожаном самолетном кресле, подлокотники были подняты, соединяя их места в небольшой диван, но все же Джонатану не было на нем места. Но ничего. Ему нужно было место, чтобы опуститься на колени. Он развел ее ноги в сторону, располагаясь на полу между ними.

И когда она была так раскрыта, и самое сокровенное было всего лишь в дюйме от него, Джонатан не мог больше сдерживаться и набросился на нее, как обезумевший, желающий утолить свой голод.