По мере этого безумного монолога глаза Линды разгорались все ярче, уже отбрасывая лазоревые блики на мебель, сладкий запах стал практически непереносимым. Он повис в комнате густым, почти видимым маревом, и, как показалось уже здорово перепуганному пленнику, проник не только в легкие, но и в каждую клетку тела. В голову, так точно. Под черепом разлилась тупая, ноющая боль, как будто несказанные слова разбухли и теперь старались проломить кости и выплеснуться наружу.

— Да ладно, не переживай так, — все вдруг прекратилось, даже боль утихла, хотя, казалось, что останется навсегда, — с кем не бывает. Когда-нибудь ты бы все равно встретил противника посильнее.

— Кто ты такая?

— Линда. Я же сказала, — девушка сладко потянулась, сбрасывая дремотное оцепенение транса, — исследователь паранормальных явлений. Вот сейчас отвезем тебя в наш офис, и будем исследовать. Ты уж прости, но отпустить я тебя пока не могу.

— Меня уже исследовали однажды, — оборотень передернулся, отгоняя воспоминания.

— Ну, у моих ребят методы погуманнее будут. Надеюсь. Вообще-то они у меня все — крутые профессионалы, но, не настолько же! Не переживай, ничего похожего не будет. Да и Кирилл не даст. Он уже морально готов тебя усыновить, по-моему. Эк его проняло, однако! Кофе хочешь?

— Хочу, — вокруг явно происходило какое-то сумасшествие, но, раз уж с ним пытались разговаривать, можно и подыграть ради приличия. Все равно сделать пока ничего не выходит.

Вернувшийся Кирилл застал вполне мирную картину. Его пленник, уже развязанный, но все еще донельзя мрачный сидел в кресле, вцепившись в чашку с кофе, а его дорогая начальница задумчиво расхаживала по комнате, рассеяно передвигая самые разные предметы, подчиняясь одной ей понятной логике. У женщин этот процесс именовался созданием уюта, но, по мнению счастливого хозяина квартиры, только привносил хаос в налаженный холостяцкий быт.

— Оставь в покое фотографию. Мне она тут нравится.

— А? Извини, это я задумалась просто. Кстати, мы тут решили, что ты прав. Занавески ужасные.

— Наконец-то. Ладно, пошли. Машина ждет.

Попытку сбежать пленник предпринял, едва перед компанией открылась дверь подъезда. Прыжок с крыльца вышел, что надо. Длинный, мощный, с явной претензией на мировой рекорд. Еще в воздухе парень собрался, сгруппировался, выбирая направление побега, но, до земли он уже не долетел. Бесчувственное тело неловко рухнуло на асфальт в каких-нибудь пяти сантиметрах от колес «газели».

Хмурый доктор только укоризненно покачал головой, посмотрел по сторонам, отыскивая случайных свидетелей, пожал плечами, обнаружив из таковых только уже знакомую кошку, и принялся запихивать поверженного врага в машину.

Линда тоже осмотрелась, грустно вздохнула, растворяя в вечернем сумраке оставшиеся дротики с транквилизатором, способным свалить с ног слона, поискала глазами безопасный (без луж) маршрут до машины, не нашла, еще раз грустно вздохнула и отправилась к дверце, не касаясь земли. Не самое приятное ощущение, но туфли подобраны явно не по погоде.

— И что мы будем с этим делать? — Кирилл мельком глянул в зеркало заднего вида на мирно спящего пленника.

— Изучать, наверное. Не знаю. Я, вроде бы, узнала все, что он мог сказать. Сильный мальчик. Пришлось здорово напрячься. Давно таких упрямцев не встречала.

— Каким образом?

— Хм… ну… а с чего это тебя заинтересовали мои методы? — Линда присмотрелась к сотруднику и улыбнулась, — не переживай. Я же сказала, что ничего ему не сделаю. Это просто чары. Они совершенно безвредные. И вообще, с каких это пор ты перестал мне верить?

— Да верю я тебе! — Кирилл фыркнул, стараясь разогнать непрошенную сентиментальность, — просто… не знаю. Переживаю вот. А вдруг, ему было больно? Что ты с ним сделала?

Линда грустно усмехнулась. Переживает. Конечно, еще бы не переживал. И не зря, кстати. Мальчик и правда в непростом положении. Заложник из него никудышный, пленник такой им не нужен, да и не военная они организация, объект для изучения весьма сомнительной ценности, а отпустить его глупо.

— Боли было совсем не много. Правда. Голова поболела несколько минут. Никак не больше трех. И вполне терпимо. Даже до мигрени не дотянуло. Испугался он, конечно, и растерялся. Но это не беда. Да и, в конце концов, нечего было нападать на ни в чем неповинных людей.

— Это да, — Кирилл въехал в ворота родного офиса и аккуратно припарковал машину, — ладно, Линда. Будем считать, что это у меня ни с того ни с сего отцовский инстинкт прорезался.

— Ты очарован им, это естественно. Позови охранников, и тащите этого героя в лабораторию. Там двери надежные. Я буду в кабинете. А ты или вернись домой или приходи ко мне думать.

— А скоро он проснется?

— Часа через три.

— Ладно.

Кирилл помахал рукой выглянувшим на звук подъезжающей машины охранникам, одновременно прикидывая, как бы половчее транспортировать бесчувственное тело в лабораторию. И не будет ли с его стороны совсем глупо выглядеть, если он не просто свалит его на предназначенную для антропоморфных образцов койку, но и укроет его каким-нибудь одеялом? Обычно, если кто-то из живых исследуемых оставался больше, чем на сутки, обустройством их быта занималась сама Линда, или, в последнее время, жалостливая Элеонора. Самому штатному доктору доставались в основном трупы или и вовсе фрагменты организмов, которым не требовалось не тепла ни уюта.

Охранники молча подхватили юношу под руки и совершенно равнодушно понесли внутрь. Если их и заинтересовало, с чего это начальство на ночь глядя тянет в свои жуткие застенки детей, то проявлять свою заинтересованность они никак не стали. Платили им здесь вовсе не за любопытство, а, скорее, за отсутствие такового. Молча отнесли, молча положили и молча удалились, не утруждая себя излишними душевными метаниями.

К счастью, чья-то добрая и явно женская рука оставила помещение весьма приспособленным к комфортной жизни. Подушка и одеяло обнаружились на вполне комфортной и намертво прикрученной к полу койке, так что позорного проявления сентиментальных чувств удалось счастливо избежать. А там, может, и вообще обойдется?

Он даже подумал было взять у спящего анализ крови, чтобы потом не сражаться с бодрствующим образцом, но передумал. Линда не приказывала, да и, судя по всему, не была заинтересована в исследовании. Пусть спит.

Линда сидела за столом Никиты и с интересом присматривалась к примостившейся в уголке кофеварке. Та фырчала, чихала, но выдавать заказанный напиток, кажется, не собиралась.

— О! Кирилл, я что-то не так сделала и теперь не могу разобраться.

Девушка так счастливо улыбнулась, будто всю жизни мечтала сломать какой-нибудь ценный прибор.

— И чему тогда ты так радуешься? Никита завтра увидит и его паралич разобьет от возмущения! Он эту кофеварку из Лондона заказывал.

— Да ну! Все обойдется, — от легкого потрясывания аппарат закашлялся, но лучше не стало, — ты же — гений медицины, вылечишь. А он — гений инженерной мысли. Выйдет из комы, да и починит. Ну правда, Кирилл, что я не так сделала?

— А мне откуда знать? — от неделикатного толчка аппарат последний раз истерически взревел и изверг из недр струю горячего напитка, — О! Заработало! Пойду, поищу еду.

— Не стоит. Вчера эта голодающая парочка, Никита с Нориэль, съели все, что было и грозились совершить набег на твои холодильники в морге. Так что, или попытайся извлечь себе кофе и мучайся от голода, или закажи что-нибудь. Или сходи в ближайшую кафешку.

— Пойду, у охранников бутерброд поклянчу. А ты сама не голодная?

— Нет. Не знаю… но бутерброд точно не хочу.

— Мне всегда казалось, — Кирилл остановился в дверях и с любопытством оглянулся на стремительно впадающее в задумчивость начальство, — что ты ешь только ради развлечения. А чем ты на самом деле питаешься?

— Я? Ну… да… всем подряд могу питаться. И человеческой едой в том числе. Просто мне ее действительно надо совсем немного. Организм у меня очень экономно расходует энергию. А что? Решил присоединиться к повальному изучению меня, устроенному нашими коллегами? Или они тебя подкупили, и ты теперь для них информацию добываешь?