— Слушай, а можно я у тебя останусь? А то Горец в моей комнате засел и клавиатурой так стучит, что у меня уже голова раскалывается.

— А почему в твоей?

— Он говорит, там вай-фай лучше ловится.

Я посмотрела на время. Десять вечера.

— Я тихо-тихо. Ты же спать все равно не хочешь.

Правда, не хочу.

— Ладно, оставайся. Две головы лучше одной. — Он посмотрел непонимающе. Я объяснила:

— Я пытаюсь выяснить, что за день произошло такого, что могло бы помочь в нашем расследовании.

Водяной сел на мою кровать напротив меня — я устроилась на стуле.

— Давай вспоминать. Мой день начался с твоего спектакля.

Я немного смутилась.

— Забудем. В этом нет ничего необычного.

Он насмешливо хмыкнул.

— После мы пошли в библиотеку, ничего не нашли там, пошли на обед. Потом ты вырубилась в моей комнате…

— А что было, пока я спала? — перебила его я.

— А, ничего особенного… — Я умоляюще посмотрела на него, и он продолжил:

— Я через час безуспешных попыток тебя разбудить позвал Горца. Он тоже на меня начал наседать со странными вопросами про какую-то стихийную технику. Я ему все рассказал. Он тебя рассматривал-рассматривал и объяснил, что обычным способом ничего не добьешься, что будить надо изнутри. Ну и как-то забросил меня в твой сон.

— Так это был ты.

Он кивнул и вопросительно посмотрел на меня: «Продолжать?». Я покачала головой: «Потом».

— Странно. Но было ведь что-то еще? — Я задумалась. Ситуация, похоже, становилась безвыходной. Вдруг Водяной подскочил с кровати.

— Выходя из моей комнаты, — медленно начал он, — мы наткнулись на…

— Татьяну Владимировну! И она пригласила нас на спортивную площадку завтра вечером! — выпалила я.

— Полнолуние! — сказали мы хором.

— А может быть, она случайно так сказала? Не знала о полнолунии, да и что это значит в обычной жизни, кроме таких ситуаций?

— Ничего не может быть случайным. Я почти уверена, что никто, кроме нас двоих, не знает об этой встрече. Ты и то знаешь только потому, что мы тебе рассказали.

— Кроме нас двоих в коридоре никого больше не было, а шанс, что все парни сидят в своих комнатах и прислушиваются к звукам в коридоре, ну очень маленький.

— Ладно, уговорили. Хорошо, какой тогда план?

Я и Водяной синхронно уставились на него.

— Понятно. Значит, будем разрабатывать.

Горец уселся в моей комнате со своим планшетом, согнав меня на кровать, подключил к нему клавиатуру и продолжил стучать.

— Так, значит, Алиса…

Тихо, с насмешливым прищуром посмотрев на меня, сказал Водяной.

— Алиса. — Со вздохом подтвердила я. — Но так не честно!

Прозвучало это очень по-детски, но я не знала, как еще выразить те эмоции, которые всколыхнулись во мне при звучании этого полузабытого имени.

— А я Иннокентий.

Мои глаза расширились до размера блюдец. Потом я совладала с собой и пожала плечами. Мало ли какое имя родители дали. Ничего, и не с такими именами живут. Горец тихо фыркнул, а Водяной рассмеялся.

— Не верь мне. Я тебя разыгрываю.

Я справедливо обиделась и отвернулась.

— Эй, не обижайся. — Теплые руки опустились на мои плечи. Я замерла. Ощущение было приятным, но немного странным. — Я же пошутил просто.

Я осторожно развернулась, чтобы не спугнуть, и посмотрела на него.

— Вадим я, Ва-дим. — Мягко, как ребенку, по слогам объяснил он.

— Вадим… — слегка растягивая гласные, смущенно повторила я. — Ну уж точно лучше, чем Иннокентий!

— Спасибо на добром слове! — мы тихо рассмеялись.

— Ребят, я придумал план!

Мы нехотя расселись, и Горец опустился между нами. Действительно, бодрый и деятельный.

— Вот, смотрите…

* * *

На следующий день мы снова собрались вместе. После привычных (когда это они стали привычными?) вопросов, мы решили позвать всех друзей и объяснить им ситуацию.

Горыныч и Зеленка отнеслись к рассказу по-взрослому спокойно, а потом азартно кинулись задавать друг другу задачки из прошлого. После этого выяснилось, что Зеленка и есть тот самый оборотень, а Горыныч вообще вампир. На вопрос: «Почему?» Зеленка обиженно заявила, что вампир, каждое утро ложась в гроб, забывает все, что с ним случилось, и следующим вечером встает с чистой, ничем не заполненной памятью.

Отсмеявшись, мы объяснили, что это была не шутка, и нам действительно стоит серьезно подумать.

Вихрь развил бурную деятельность по поиску нужной информации везде, где только можно, сбив по ходу дела в коридорах нескольких учителей, сказавших, что он сегодня бегает гораздо быстрее, чем обычно, после чего мы его заставили сидеть в комнате и думать вместе с нами. А то еще, чего доброго, кто-то травмируется.

Проспорив целый день до хрипоты, мы все же пришли к общему мнению, что неожиданность — наш конек, и разошлись до вечера (мы сидели в комнате Горца, как в самой оборудованной всякими непонятными железяками, включая пару уже собранных компьютеров: оказалось, что он увлекается программированием). Причем Водяной «разошелся» вместе со мной под предлогом дальнейшей охраны. Мне оставалось только пожать плечами и согласиться. Незачем спорить, время не ждет.

По плану мы с Водяным должны были придти на спортивную площадку до темноты. Лучше за час до заката. Мы так и сделали.

На поле, окруженном беговой дорожкой, нас уже ждала Татьяна Владимировна.

"Или монстр" — подумала я про себя.

Стараясь ничем не выказать наших мыслей — благо, уже темнело, — мы направились к ней.

— О, вот и вы. А что же друзей не позвали?

Мы переглянулись.

— Мы думали, вы всем сказали. Если нужно, мы позовем! — неуверенно сказала я.

— Да нет, уже не стоит. Я хотела показать всего лишь несколько интересных стихийных приемов. Думаю, вам они пригодятся больше.

Мы состроили заинтересованные лица. Надеюсь, у нас получилось, потому что из ощущений в голове осталось только звенящее чувство опасности.

— Вы оба "Водяные" — это хорошо… — голос учительницы замедлился, стал каким-то текучим, неустойчивым, — тогда вы точно не сможете…

— Беги! — Крикнула я Водяному.

Я уже знала действие этой стихии. Безжалостная огненная стена, уничтожающая все на своем пути. Только бы он успел…

— Нырок!

Знакомое ощущение, что ничего не вышло, и тут же тело рассыпается на миллиарды водяных капелек, испаряющихся под действием огненной стихии. Такое знакомое с детства чувство: я одна и я везде. Сознание рассыпалось на атомы, продолжая мыслить единым целым: "Выныривать? Нет, еще рано, еще подождать".

В нырок я ушла не просто так. Он был одним из компонентов плана. То есть, не совсем он. Я пообещала исчезнуть при первой же атаке, а потом неожиданно появиться в подходящий момент. Водяной тогда смотрел на меня с неослабевающим интересом на протяжении всего обсуждения, но я наотрез отказалась рассказывать. Семейная тайна — не моя, не мне решать.

Водяному удалось-таки убежать от огненной волны. Он петлял, как заяц, кружась вокруг монстра, а поддерживать такую мощную стихию долго ни у кого сил не хватит. Тогда существо сменило тактику. Стало кидать в парня огненными стрелами. Просто из раскрытой ладони. Такие штучки Водяной легко испарял на лету. Тогда в ход пошли обе руки. Вот теперь парню пришлось туго. Он хотя и старшеклассник, но сплошной щит дольше десяти минут не удержит, а тварь могла стрелять до бесконечности.

В дело вступила я. Конденсируя в водяные шарики часть пара, в которое превратилось мое тело, прямо перед летящей стрелой, я уничтожала ее, снова взлетая облачком белесой дымки.

— Тебе кто-то помогает! — нечеловеческим голосом прошипел монстр. Выглядел он точь-в-точь как Татьяна Владимировна, но теперь ему незачем было соответствовать образу: руки неестественно скрючились, спина согнулась… чудище стало напоминать человекообразного клыкастого кенгуру в спортивном костюме. — Я их найду!