Но я рано радовалась. Кроме мошек и кнутов, у преподавательницы оказалось кое-что посущественнее. Огненная лавина, стена, начисто сжигающая все живое. Да, это всего лишь шоу для зевак на Шабаше, но такой мощной стихии я еще нигде не видела, и хорошо, если не увижу никогда. Волна двигалась слишком быстро. Я ничего не смогу успеть за этот короткий миг… Конечно, все это — показуха чистой воды, но как же не хочется проигрывать! В мгновение ока отпрыгиваю в сторону, там, где волна немного тоньше, сосредоточиваю все силы и шепчу одно единственное ключевое слово: нырок!

Наверное, эта способность передается в нашей семье из поколения в поколение: «Нужно нырнуть в воду, чтобы вода стала тобой» — говорил мне отец. «Или ты стал водой». — Добавляла я, погружаясь и выныривая сто раз на дню, чтобы научиться, принять в полной мере наш уникальный семейный талант. Вот он и пригодился.

Через секунду огненная волна достигает цели. Долго, очень долго мне кажется, что ничего не сработало, что это поражение, но нет. Я чувствую, как мое тело распадается на миллионы капель воды — как на уроке дома, как всегда, — которые в мгновение ока испаряются под действием огненной стихии. Лица зрителей полны недоумения и ужаса, Лава недоверчиво смотрит на выжженную пустоту, оставшуюся от недавней противницы, организатор находится в абсолютно шоковом состоянии. Они и не подозревают, что пар, ненавязчиво клубящийся над поляной — это я. Что ж, придется воскреснуть.

Никто поначалу не заметил, как легкая дымка начала медленно собираться в большое белое облако, но все обернулись, когда невесть откуда взявшийся холодный воздух заставил пар сконденсироваться в огромных размеров каплю, неподвижно висящую в полуметре над землей. В мертвой тишине капля приняла объемные очертания человеческой фигуры — моей фигуры — медленно налилась расплывчатыми красками… и стала мной.

Никогда не думала, что на человека, победившего Лаву в показном поединке, будут так смотреть. Знала бы — не совалась. Постепенно тишина начала оживать несмелыми одиночными аплодисментами, и через минуту зрители кричали и бесновались. Я слышу только некоторые отдельные фразы: «Качать победительницу!», «Ну и девка, напугала до чертиков!», «Спецэффекты в этом году на высшем уровне, не то, что в прошлом!».

Через полчаса возбужденно гомонящая толпа разбежалась распространять историю о новой легенде Шабаша, а ко мне подошла Татьяна Викторовна.

— Не знаю, как тебе это удалось, — сказала она совершенно спокойным голосом, — но ты очень талантлива, девочка. Я не могу сейчас что-либо сделать, но мне очень хотелось бы поговорить с тобой.

Я молчу. Она очень хорошо знает мой голос, и поэтому определит без проблем. Киваю, принимая к сведению, и тихонько исчезаю в толпе. Безо всяких спецэффектов.

* * *

Водяной нашел меня на трибуне перед самым началом главного представления. Кажется, этому случайному событию не были рады ни я, ни он.

— Ты чего убегаешь? — хмуро спросил парень, плюхаясь на неудобное кресло рядом со мной.

— Договор у нас только на вход-выход. — Ответила я. — Какие-то вопросы?

Возможно, мне следовало быть с ним помягче, но после событий на боевой поляне я очень устала. У меня просто не осталось сил на вежливость. Он замолк, срезанный моей фразой. Безотказно действует на недругов. Или деловых партнеров, какими мы сейчас являемся. Правда, я очень не люблю это делать.

Наконец представление началось. В нем для меня не было ничего особенного. Просто фокусы, обычные фокусы со стихиями и их производными. И куда делась вся моя очарованность моментом и нетерпеливое ожидание этого празднества? Не знаю. Хотя, менее уставшему зрителю все происходящее наверняка виделось сказкой.

Как оказалось, самое интересное начинается как раз после представления. Взбодриться мне пришлось. Я встретила всю нашу компанию: Горыныч, Сашка, Вихрь, Зеленка (ого, ее еще не выгнали), Горец, бдительно, но не очень напряженно посматривающий по сторонам (ведь главная проблема мирно идет рядом). Компания быстро окружила меня и с веселым гомоном куда-то поволокла. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Не обижать же друзей.

Довольно быстро мы наткнулись на какую-то уединенную полянку в лесу. Она находилась довольно далеко от главной и внушала некоторые опасения, но Сашка шепотом заверила меня в ее полной безопасности. На поляне царил таинственный и зловещий полумрак. Горыныч что-то сказал Горцу, тот, по-видимому, кивнул, и на счет три в центре вспыхнул небольшой костерок. Все расселись вокруг, и Горец глубоким, хорошо поставленным голосом, так что я чуть не поперхнулась от неожиданности, начал говорить:

— Внемлите мне, глупые чада… — я поперхнулась по-настоящему, и на меня зашикали. — Я привел вас сюда, на самую зловещую и мистическую поляну Шабаша, чтобы узнать, кто из нас самый бесстрашный, самый сильный, самый хитрый, ловкий и стихийно подкованный человек. Слушайте же внимательно, ибо я говорю лишь один раз.

Он цепким взглядом обвел всех присутствующих, слегка задержавшись на мне, и продолжил:

— Сейчас каждый из вас будет слушать, и смотреть в огонь.

Горец замолчал. Я ждала продолжения этой странной речи, но его не последовало. Все уставились в пламя. Я решила поступить так же.

Горец еще раз посмотрел каждому в глаза. Он сидел прямо напротив меня, но небольшой костерок позволял ясно все видеть. Я опустила глаза в огонь… и вздрогнула от внезапно прошившей тишину ноты. Горец запел. Тягуче, негромко, но его голос проникал, казалось, в самую душу. Язык был незнакомый: чуть резковатый, со странными чирикающими звуками. Пламя извивалось и шипело, подчиняясь плавному ритму песни. Наверное, это был транс…. Мне виделось, что из огня появляются фигуры сказочных зверей, птиц, людей… все было прекрасно до тех пор, пока песня Горца не изменилась. Мир, созданный огнем, померк, страшные и злобные черные существа ворвались в мрачный город. Они рвали сказочных зверей на части, и те рассыпались мириадами искр.

Прямо ко мне подбежала маленькая девочка, сотканная из пламени. Она тянула ко мне руки и жалобно смотрела в глаза. Я увидела, как черная клякса, не похожая ни на одно известное мне животное, крадется к ней. И мне очень захотелось помочь. Помочь этой странной иллюзорной девочке, этим сказочным, огненным существам…

Лицо ребенка внезапно обрело краски, за ее спиной соткался серый город, закрытый темным туманом. Только клякса осталась угольно черной. И теперь вполне материальной.

— Берегись! — крикнула я девочке.

Та оглянулась и быстро побежала прочь. Монстр погнался за ней. «Э, нет, дружок! Ты туда не пойдешь!». Тварь окатило водой, будто из ведра. Что поделаешь, если другого оружия у меня нет. Клыкастая морда повернулась и с очень нехорошим взглядом, медленно направилась ко мне. Вот тут я немного запаниковала. Отвлечь внимание — я отвлекла, но вот, что делать дальше, оставалось для меня загадкой: «Бежать!» — мелькнула трусливая мысль, но я отмахнулась от нее. Справлюсь. Чай, не впервой (бессовестно вру). Ну ладно, погибать — так с музыкой.

Я громко, раскатисто, зловеще истерически расхохоталась. А я даже не подозревала, что так могу! Монстр озадаченно застыл, не зная, чего от меня еще можно ожидать. А меня уже было не остановить. Тварь еще раз окатило водой. Я кожей чувствовала ее нарастающую ярость, но и бровью не повела. Взмахнув руками, я стряхнула на нее несуществующие капли со слегка влажных пальцев. Чудище окончательно взбесилось и со всего маху прыгнуло на меня.

Наверное, оно ожидало всего: струю холодной воды в морду, снежное копье в живот, но никак не этого. Зверь озадаченно бродил вокруг ледяного шара, внутри которого угадывалось нечто темное и смутно-размытое, скулил и шкрябал по нему лапой. А вот это он зря. Ледяная корка с поверхности шара переползла сначала на кисть, потом добралась до плеча, намертво приморозив лапу к шару. Зверь тихо взвыл от страха, но крик оборвался на полузвуке. Наступила зловещая тишина.