Когда я начала собираться с мыслями, меня очень грубо прервали.

— Ну, что я говорила? Эй, Золушка! Подъем! Часы пробили полночь, и принца уже нет! Тра-ля-ля! Дзынь-дзынь! БОММ!

— Да замолчи ты уже, наконец!

Я открыла глаза. Справа сидела Зеленка и трясла меня за плечо. Довольно ухмыльнувшись, она встала и пошла будить следующую жертву.

Я осмотрелась. Все вокруг напоминало внезапно ожившее после векового сна сказочное царство. Причем принц, вопреки сюжету затеявший все это дело, сидел по другую сторону костра с таким видом, будто к нему это никак не относится.

Слева от меня кто-то завозился, сильно опершись на мое плечо. Это оказался не кто иной, как Вихрь.

— О, мы уже здесь! — радостно вскричал он.

— Тише ты. — Зашипела на него я.

— А что? — недоуменный взгляд. — Все там были.

— Итак, — негромкий голос горца прервал наш спор и заставил замолчать лучше любого учительского крика, — если все уже здесь, я с удовольствием зачитаю вам результаты сегодняшнего испытания.

Вокруг костра сделалось еще тише, хотя казалось, что это уже невозможно.

— Внимание… — тишина резко сгустилась, теперь ее можно было зачерпывать ложкой. — Победила дружба!

Наступила гробовое молчание, а потом все разом заговорили. Ощущение было такое, будто где-то прорвало плотину, и поток воды шумно хлынул на поляну. Я сидела огорошенная. "Это, наверное, глупая шутка, и сейчас все выяснится" — думала я. Через минуту пришло раздражение: "Конечно, чего еще стоило ожидать от детского конкурса по спасению чужих жизней!". А еще через мгновение мне просто стало все равно. Я почувствовала, что действительно устала и очень хочу спать. Даже ругаться с Горцем расхотелось. А зачем? Расспрошу его позже, авось, сам расскажет, и не придется выпытывать у всеведущей Сашки ответы на сильно интересующие меня вопросы.

Я сказала Вихрю, что пойду спать, и, поманив Водяного, сидевшего по ту сторону костра, попросила увести меня в школу. Он только пожал плечами, но все-таки проводил.

— Зря ты так рано ушла. — Хитро улыбнувшись, сказал он. — Там сейчас самое интересное начнется.

Я только рукой махнула: весь вечер меня этими байками кормят, и повернулась было к школе…

— Эй, Русалочка!

— Чего тебе еще?

— А поцеловать?

Я задумалась. Серьезно задумалась.

— Повезло тебе, Водяной, что я спать хочу сильнее, чем тебя убить.

— И это вся благодарность?

Я со вздохом подошла, чмокнула его в щеку и направилась к двери.

— Спокойной ночи.

— И тебе хорошо погулять.

Быстро раздевшись и рухнув в кровать, я поняла, что это было самое заветное мое желание за всю эту ночь. Хотя, конечно, она уже давно закончилась: за лесом на востоке полыхал рассвет.

Конец первой части.

Каникулы начались, как всегда, внезапно. Еще вчера ты шел с утра в класс, толком не проснувшись, а сейчас в это время лежишь в кровати, не веря своему долгожданному счастью. Вот и я лежала, не верила и радовалась. А потом раздался стук в дверь.

— Кому там не спится в семь утра? — нарочито сонно пробормотала я, зевнув так, чтобы под дверью услышали.

— А в школу кто ходить будет, Пушкин? — невежливо ответили вопросом на вопрос из-за двери.

Эх, бедный поэт. Мог ли он вообразить, в каком контексте в далеком будущем о нем заговорит молодежь!

Я уже начала погружаться в интереснейшую историю о том, как молодой Пушкин, сидя у меня на кухне, жалуется мне на свою ужасную будущность, как в дверь опять требовательно постучали. Похоже, ногой…

— Ну что?.. — еще более сонно протянула я.

— Сова, открывай, медведь пришел!

Я наконец-то узнала этот голос. Водяной. «Что он в такую рань у меня под дверью забыл?»

— Я человек творческий.

Теперь не отвертишься.

— Хочу — творю, хочу — вытворяю. Ну почему именно в семь утра? — не стала сдаваться я. — Я спать хочу.

— Во-первых, уже полвосьмого. — Терпеливо объяснили из-за двери. — А во-вторых, солнце уже встало.

Я, было, попыталась что-то сказать, но мне не дали.

— И, в-третьих, спать ты уже не хочешь.

Сказано это было так, будто меня хотели очень сильно ударить. Причем, давно и убежденно.

— Ладно, подожди, я встану.

Ждать ему пришлось больше получаса. Я носилась по комнате, пытаясь привести ее и себя в порядок, а из-за двери ехидно комментировали:

— Ну что, правый глаз накрасила? А левый, как, получился, или все опять перекрашивать придется?

Я злилась и отгавкивалась.

Наконец, комната и я были приведены в надлежащий вид, и я распахнула дверь. Там действительно стоял Водяной.

— Что, так и не накрасилась? Какая жалость! — И прежде, чем я успела что-то сказать… — А я тебя хотел гулять пригласить.

Все это он мне выпалил с такой радостной, сияющей улыбкой, что я, так и не обнаружив подвоха (а его и не было), согласилась. И мы пошли.

Как ни странно, на улице было очень хорошо. Не жарко и не холодно. Дул легкий теплый ветерок, пели птицы, и никто не приставал с глупыми вопросами. Через полчаса я уже забыла, что гуляю не одна, и, улыбаясь своим мыслям, открыто напевала какую-то старую веселую песенку. Я так увлеклась, что неожиданный вопрос заставил меня подпрыгнуть и резко остановиться:

— Прости, что отвлекаю,… - Водяной кашлянул. — А ты давно поешь?

Я украдкой перевела дух. Сердце колотилось, как бешеное. Как я могла забыть о попутчике?

— Наверное, с самого детства. А что, плохо получается?

Вопрос вышел какой-то растерянный и застенчивый. Я еще ни с кем не говорила о своем увлечении.

— Да нет, совсем не плохо. — Поспешил заверить меня он. — Просто немного неожиданно. Продолжай.

Но петь мне уже расхотелось. Странный Водяной сегодня какой-то. Не дразнится, не ухмыляется, пение мое ему понравилось… или не проснулся еще? Решив остановиться на этой версии, я направилась за ним в парк, окружавший интернат.

Пройдя всеми дорожками парка до ограды, мы пошли вдоль нее. За чугунной завитой решеткой шумела дорога: большое шоссе, и можно было наблюдать за пестрой автомобильной рекой, замершей в вероятно многокилометровой пробке. Одни машины громко гудели, водители других стояли, прислонившись спиной к открытой дверце, и сумрачно курили, взирая на все это безобразие, а водители третьих просто скучали внутри, откинувшись на спинку сиденья и бдительно (а вдруг все неожиданно поедут?) дремали: все равно на работу уже не успеть вовремя.

— А ты любишь машины? — поинтересовалась я от нечего делать у Водяного, задумчиво ведя рукой по чугунным завитушкам ограды, как ребенок палочкой.

— В каком смысле? — он, кажется, даже опешил.

— Ну… в смысле марок, моделей, конструкции?

— Так это же три разные вещи! — рассмеялся он. — Смотри…

Следующие полчаса я, открыв рот от изумления, слушала рассказ о том, чем отличается двигатель супер-пупер-навороченного "Вольво" от двигателя старенькой "Шкоды", почему не стоит покупать дорогущий "Феррари", если неподалеку от дома не проходит гоночный трек и что делать, если прохудилось колесо, а ближайшая автомастерская находится у черта на куличках.

— А если бензин закончится? — коварно спросила я.

— Ну… — он потер кончик носа, — тут уж только толкать. Или пытаться поймать кого-нибудь с буксировочным тросом.

Вывалив мне на голову всю эту интереснейшую информацию, Водяной уставился на меня, видимо, ожидая каких-то вопросов. Когда их не последовало, он подозрительно поинтересовался:

— Ты хоть что-нибудь поняла?

— Да. — Уверенно ответила я.

— Что?

— Бензин надо заливать вовремя, иначе — кирдык.

Последовала минутная пауза, во время которой его лицо отразило всю гамму испытываемых им эмоций. Все-таки совладав с собой, он спокойно произнес: