— Он не нарочно' убил Лансона, Бетти! — сказал он.— Я знаю, посмотри на его руку, Бетти! Она вся в крови! Лансон укусил его!

Несмотря на сопротивление Кэлюмета, мальчик снова схватил его за руку и повернул так, что Бетти и Мэлколм увидели разорванный рукав и широкую полосу крови, стекавшей по руке.

Мэлколм перестал надвигаться на Кэлюмета и спрятал оружие в кобуру. Бетти тоже остановилась и внезапно покраснела. Она была смущена и взволнована.

— Почему вы не сказали нам? — спросила она укоризненно,— Это могло бы избавить вас...

— Избавить -меня от ваших Глупостей? — прервал ее Кэлюмет.— Вы мне ясно доказали, что я ужасно подлый человек. Я не хотел вам говорить потому, что это не ваше дело. Это только царапина, но я не мог позволить проклятому псу загрызть меня.— Он спрятал руку за спину, чтобы Бетти не могла ее видеть.

Бетти решительно подошла к нему.

— Я хочу посмотреть, как сильно он вас укусил,— сказала она.

— Идите и домывайте свои тарелки,— посоветовал он с усмешкой.

Бетти твердо взглянула на него, но в ее голосе слышалось раскаяние:

— Я сожалею, что так говорила с вами о Лансоне. Я думала, вы убили его просто из злости, чтобы досадить мне. Я попробую исправить это. Если вы войдете в дом, я перевяжу вам руку, она, может быть, сильно повреждена.

Губы Кэлюмета скривились, он враждебно посмотрел на нее.

— Я не хочу иметь с вами никаких дел,— сказал он и, резко повернувшись, пошел на конюшню. Через пять минут он появился с оседланным пони и увидел, что Боб тихо плачет над телом мертвого Лансона.

Некоторое время Кэлюмет, стоя около пони, наблюдал за мальчиком. Странная бледность покрыла лицо ребенка. Что-то в облике мальчика и в проявлении горя над телом собаки, которую, как сказал Мэлколм, он любил, поразило Кэлюмета в самое сердце. Губы этого жестокого человека странно дергались и глаза зажигались светом, которого никто еще в них не видел. Дважды он порывался подойти к мальчику и дважды отворачивался. Боб не замечал его.

Наконец Кэлюмет подошел к нему, и большая жесткая ладонь нежно легла на голову ребенка.

— Мне очень жаль, парень,— сказал он хрипло, когда мальчик взглянул на него.— Если бы я знал, что это твоя собака, я позволил бы ей сожрать мою руку, но не выстрелил в нее.

Глаза мальчика блеснули благодарностью. Он посмотрел на Лансона, и когда снова обернулся к Кэлюмету, тот уже сидел на пони, медленно выезжая со двора. Мальчик глядел ему вслед, пока он не скрылся из глаз.

Было уже темно, когда Кэлюмет вернулся в «Лэйзи Уай». Он весь день объезжал забытые места своей юности и нашел, что. воспоминания скучны.

Он оставил Черную Ногу на пастбище, не желая пользоваться загоном для скота или конюшней.

В кухне горел свет. Подавив в себе желание войти через кухню, он обогнул дом и открыл дверь в контору. Бросив седло и узду в угол, он зажег свечу и поставил ее на стол. Он долго стоял, рассматривая глубокую рваную рану на руке. В течение дня он два раза промывал ее в реке и перевязывал носовым платком, но рука все равно распухла и рана воспалилась. Он снова замотал ее, туго затянув концы повязки, и в нерешительности постоял у стола, прислушиваясь.

Не было слышно ни звука. Клэйтоны, очевидно, заснули. Он подошел к дивану и сел на него нахмурившись. Кэлюмет был страшно голоден, он не ел с самого утра и теперь думал, не поискать ли чего-нибудь поесть в кухне. Он подошел к двери, через которую прошлой ночью появилась Бетти. Утром он заметил, что дверь запирается на засов. Кэлюмет осторожно отодвинул засов и собирался войти в кухню, но остановился на пороге, увидев в столовой Бетти, которая сидела за столом и читала книгу. Она взглянула на него, ничуть не удивившись, мягко улыбнулась и сказала, как будто обращалась к другу:

— Входите же.— Бетти закрыла книгу, заметив страницу, и встала.— Я жду вас. Я слышала, как вы. вошли. Я ждала вас к ужину, а когда вы не пришли, оставила вам еду. Пойдемте на кухню, я вас покормлю.

Кэлюмет не двигался. Если бы Бетти смутилась при виде его, он не колеблясь ни секунды прошел бы на кухню. Но ее радушие, ее уверенность пробудили в нем упрямство. Он не собирался разрешать ей командовать собой.

— Я не голоден,— сказал он.

— Вы обедали в Лазетте? — спросила она.

-— Послушайте,— сказал он свирепо,— вам не все равно, что я делал?

— Это действительно не так важно,— ответила она холодно,— но мне интересно. Я не хочу, чтобы вы умерли с голоду.

Его лицо выразило отвращение.

— О, Боже,— сказал он,— Я достаточно взрослый, чтобы обо мне не заботились.

— Я вот что думаю. Вы имеете право здесь жить, А я здесь потому, что об этом просил ваш отец. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома, и не собираюсь с вами постоянно ссориться. Если вам нравится быть злым и упрямым,— пожалуйста. Но неужели вам не хочется стать лучше? Даже если я вам неприятна, даже если вы негодуете на мое присутствие, вы можете попробовать стать человеком, а не зверем. Вы говорите, что вы взрослый,— продолжала она с сухим смешком,— а сегодня утром вели себя как мальчишка — повредили руку и отказались, чтобы я вам ее перевязала. Может быть, вы думали, что я хочу вас отравить?

— Что я думал утром, вас не касается,— грубо ответил Кэлюмет.

Голос Бетти был совершенно спокойным, но Кэлюмету почудилась насмешка. Он снова почувствовал себя, как прошлой ночью,— непослушным учеником, получающим выговор от учительницы. Прошлой ночью ситуация была, конечно, иная, но мысль о том, что Бетти и теперь смеется над ним, уязвила его, наполнила гневом.

— Может быть, вам интересно узнать, что я думаю сейчас? — спросил он.— Так вот вы во все суете нос, вы шибко умны, и вы из тех женщин, что хотят знать все про всех.

Ее смех прервал его.

— Пожалуйста, не будем снова ссориться. Если помните, вы уже кое-что говорили прошлой ночью по этому поводу. У меня нет никакого желания слушать, что вы думаете оба мне. Садитесь,— предложила она, указывая на кресло у стола против себя.— Отказываетесь есть — ваше дело, хотя даже если вы обедали в Лазетте, то должны были проголодаться: двадцать миль верхом — гарантия хорошего аппетита. Но садитесь. Я хочу показать то, что оставил вам ваш отец. Он сказал, чтобы вы прочли это, когда приедете.

Она стояла неподвижно, пока Кэлюмет подошел и сел к столу, потом вышла из комнаты, и он услышал ее тяги на лестнице. Ока быстро вернулась и положила на стол объемистый конверт.

— Вот,— сказала она.

Кэлюмет начал вскрывать конверт, а она села и взяла свою книгу. Кэлюмет секунду следил за ней, а затем обратился к содержимому конверта. Несколько листочков бумаги были исписаны почерком отца.