— Такой вопрос мы не обсуждали. А вы самих ними согласны?

— Пока еще не решила. Вся моя беда в том, что я дочь одной из трех знаменитых сестер Хауторн. Если бы их было много, наверное, все бы вышло по-другому. Хотя бы дочерей было больше. Но поскольку я одна, с меня одной и спрос. Я пресытилась своей «известностью» уже к десяти годам, и постепенно у меня развился комплекс неполноценности. Ужасно. В колледже на меня смотрели такими глазами, будто ожидали, что у меня из ушей посыплются солнце и звезды. И тогда я восстала. Удрала и из колледжа, и из дома и стала сама зарабатывать на жизнь. Но, как дочь сестры Хауторн, я обязана была изобрести нечто, делающее меня особенно эксцентричной и дерзкой. Самое лучшее, что я смогла придумать, это купить среднего качества фотоаппарат и снимать людей именно тогда, когда они меньше всего ожидают. До сих пор балуюсь. Разве не трогательно? Понимаете, у меня нет воображения. Я придумывала десятки потрясающих занятий, но все они на поверку оказывались либо неостроумными, либо неисполнимыми, либо откровенно глупыми. В итоге у меня совершенно пропало доверие к самой себе. А развязность, с которой я сейчас разговариваю, всего лишь напускная. Внутри у меня все дрожит.

— Ну-ну, никаких причин я для этого не вижу.— Вульф поставил на стол стакан с пивом и обтер губы носовым платком.— Значит, вы сбежали из дому?

Она кивнула.

— Больше года назад. Сказала матери... впрочем, неважно. Так или иначе, я просто ослабила связи, понимаете? Мне хотелось прорыть каньон, в котором сестры Хауторн выглядели бы черепашками на блюде! Поэтому я нашла работу за двадцать долларов в неделю: продай) антикварное стекло и хрусталь на Медиссон-авеню Ну и приобрела фотоаппарат. Замечательно, верно? В отношении поездок домой на уик-энд я была непоколебима. Впервые я сломалась в последний понедельник, когда мама пришла в негодование и заявилась в магазин требовать моего присутствия на праздновании серебряной свадьбы. До этого я уже в письме отказалась. На следующее утро, во вторник, меня уже мистер Прескотт пытался переубедить Поначалу я упиралась, но, когда в шесть часов закончила работу, он ждал меня у магазина в своей машине. Все мои попытки улизнуть оказались бесплодными: он отвез меня к ним. А когда мы приехали, дядя Ноэль был уже мертв.

Вульф покачал головой.

Ужасная история. И это в первый же визит. Боюсь, что здесь я ничего не смогу поделать. У вас все?

— Нет.

Теперь она смотрела прямо ему в глаза. Во взгляде ее не читалось ни вызова, ни призыва, как у Нейоми Кари, но его яростная твердость была подобна удару.

— Нет,— повторила она.— Просто вам необходимо кое-что знать, если вы согласитесь мне помочь. Поутру я совсем уж собралась повидать окружного прокурора мистера Скиннера, но, хорошенько подумав, сообразила, что без вашей помощи у меня ничего не получится. Он обязательно должен мне поверит. Понимаете, его нужно убедить, что это я рассказала дядюшке Ноэлю про заем Аргентине, а во вторник застрелила собственными руками.

Кончик моего пера разорвал бумагу и оставил на листе длинный чернильный след.

— Что?! Ну-ка, еще раз! — потребовал Вульф.

— Вы меня прекрасно поняли.— У Сейры была завидная выдержка.— Кажется, в апреле я подслушала разговор отца с посланником Аргентины о займе и все передала дяде Ноэлю, надеясь получить денег. Ну, а недавно он стал грозить мне разоблачением, вот я его и убила.

— Понятно. Так зачем же вам надо было признаваться, если теперь он все равно никому ничего не расскажет? Совесть замучила?

— Нет, не замучила. Просто я хочу спасти отца от позора. И маму, конечно. Решаясь на убийство, я не подумала о его последствиях.

— А следовало бы,— сурово произнес Вульф.— И немедленно прекратите болтать. Вас же поймают за пару минут. Взять хотя бы одну деталь: разве ваша рука могла дотянуться с Медиссон-авеню до Рокленд-Каунти и нажать на спусковой крючок дробовика? Как это вы сказали? «Неостроумно, невыполнимо и откровенно глупо»? В данном случае все три эпитета можно употребить одновременно. Придумайте что-нибудь другое.

— Но если бы вы мне помогли, у нас бы все получилось. Я могла бы заявить, что ушла из магазина...

— Фу! Мисс Данн, прошу вас. Я работаю на вашего отца. А теперь не откажите в любезности, попросите мисс Эйприл Хауторн прийти сюда.

Битых десять минут он выпроваживал девушку из комнаты, и был такой момент, когда я совсем уже собрался взять ее в охапку и вынести за дверь. Но в конце концов она ушла сама.

Вульф налил себе пива и пробормотал:

— Если они все такие...

— Не воображайте, будто с нею покончено,— заявил я бодрым голосом.— Не забудьте, что внизу сидят Скиннер и Крамер... Ставлю десять против одного: она окажется в тюрьме еще до наступления ночи, и вам же придется ее оттуда вызволять. Ведь она наша клиентка. На сей раз нам досталась целая свора ненормальных!

Но до наступления ночи я уже сам мечтал попасть в тихую, уютную камеру, где никто бы меня не потревожил.

Эйприл выглядела так, словно у нее болела голова. С ней, разумеется, заявился кортеж в лице Селии Флит, по виду которой можно было сказать, что она почти не спала, и Осрика Стоффера, успевшего побывать дома и переодеться.

Не дожидаясь нашего приглашения, они уселись по обе стороны от «Ее Королевского Высочества».

Серебристые переливы в голосе Эйприл были теперь совсем не такими, как накануне.

— Я не могу об этом разговаривать. Просто не могу! И пришла только потому, что сестра велела. Но сказать я ничего не в силах. У меня ком стоит в горле. Отчего я такая? Другие люди никогда не теряют голоса, что бы ни случилось. А вот у меня вечно...

Селия Флит улыбнулась ей.

Стоффер взирал на нее с тошнотворным обожанием. По-моему, я делал то же самое.

Когда она входила, прижав руки к вискам, точно героиня некой пьесы, я решил, что расстроилась чья-то свадьба. Но дело было куда более сложным. Надо сознаться, она умела создавать вокруг себя такую атмосферу, при которой ты совершенно забывал, что мисс Эйприл Хауторн — профессиональная актриса, прекрасно знающая, как заставить тысячи людей заплатить по четыре сорок за место в ложе, дабы наблюдать за ее работой.

Я бы на месте за нее умер, если бы не был занят стенографированием.

А вам и не придется много говорить,— произнес Вульф, на которого она впечатления не произвела.— Это наверняка совершенно бесполезно, просто мне необходимо кое-что выяснить. Нет, завещание тут ни при чем. Сестра предупредила вас, что мистер Данн поручил мне разыскать убийцу Ноэля Хауторна?

За нее ответил Стоффер:

— Да. И я от всего сердца надеюсь на благополучный исход. Но вы ничего не выиграете, если будете терзать мисс Хауторн. Вчера вечером ваш треклятый полицейский инспектор...

Знаю,— согласился Вульф,— мистер Крамер весьма напорист. Однако лично я терзать никого не хочу. Возможно, я вообще не стану мисс Хауторн ни о чем спрашивать... Вот вы, мисс Флит, вы писали письма во вторник?

Селия кивнула.

Мисс Хауторн получает тысячи разных посланий, и я по мере сил на них отвечаю. Когда мы разделались с чаем, примерно в четверть пятого, я пошла в приемную и в течение целого часа писала там в полном одиночестве, пока не появился Энди, мистер Данн то есть.

— Давайте все же называть его Энди, поскольку в доме есть еще один мистер Данн. Ну и что же вы сделали потом?

— Энди предложил пойти погулять. Мы добрели до леса...

Можно было подумать, что Селия споткнулась о корягу.

Эйприл пояснила:

— У них роман. Это семейная драма. Мы с Селией хотим, чтобы Энди пошел на сцену, у него просто дар божий. А Джун с мужем мечтают видеть его адвокатом и политиком, а впоследствии — президентом. Брату моему Энди грезился сотрудником бюро «Галлен», ведь у него не было сына-наследника. За чаем мы как раз об этом спорили. Они идиоты. Из Энди адвокат, как из меня генерал!

— Потом по тропинке дошли до опушки,— продолжила, наконец, Селия.— И пока не наткнулись на тело, ничего не видели. Я еще чуть не упала, и Энди поймал меня...