Хорошо помогают детучреждениям отдельные колхозы Шадринского района («Заветы Ильича», «Путь к социализму» и другие), которые создали продовольственные фонды для детучреждений, обеспечили их овощами, крупой, мясом, выделяют для детей младших возрастов молоко.
Была суровая зима. Морозы достигали 30 и более градусов. В нашем, тогда небольшом городке спешно строился металлургический завод. Шли решающие дни пускового периода. В эти дни и прибыл на станцию вагон с детьми, вывезенными из Ленинграда. Четыре месяца шел вагон до Урала. Довезли не всех. Одних похоронили, других оставили в госпиталях. Дети почти все были раздеты, за дорогу так измучены, что ни на что не реагировали, многие из них просто тихо лежали. Наши чебаркульские женщины брали их на руки, выносили и сами заливались слезами.
Тогда и появилась у комсомольцев города мысль — открыть в Чебаркуле детский дом «Комсомолец».
Бюро райкома комсомола приняло решение: «Организовать детский дом «Комсомолец», члена бюро райкома комсомола Мурашову назначить директором». И закипела работа. Освобождали помещения, доставали продукты, одежду, подушки, одеяла, подбирали воспитателей, искали поваров — и находили. Вскоре над ребятами взяли шефство чебаркульские металлурги. Отсюда, из нашего детского дома, дети войны начали свою дорогу в жизнь.
Е. ВОДОВОЗОВ,
секретарь Чебаркульского райкома комсомола
Декабрь 1941 года
1. Участники митинга считают необходимым создать городской денежный фонд помощи детям в сумме 150 тыс. рублей, привлекая для этих целей средства профсоюзных организаций, добровольные отчисления трудящихся, отчисления от проводимых воскресников. Собранные деньги передать в распоряжение городской комиссии по устройству детей, оставшихся без родителей.
2. Городская комсомольская организация берет на себя обязательства:
а) весной будущего года засеять своими силами пригородные участки, урожай с которых передать для ленинградских детей школьного и дошкольного интернатов Кировского завода, а также помочь в посевной и уборочной Щербаковскому детскому дому Сосновского района;
б) собрать силами комсомольцев в городской денежный фонд помощи детям не менее 100 тыс. рублей;
в) организовать поделку игрушек, мебели для дошкольных детских интернатов Ленинграда, находящихся в Сосновском районе.
3. Митинг обращается к хозяйственным организациям заводов и предприятий принять в свои рабочие коллективы для производственного обучения 500 воспитанников детских домов, прикрепить их к лучшим мастерам, которые могли бы дать ребятам квалификацию.
4. Комсомольская организация стройремконторы облкомхоза берет на себя заботу о трудоустройстве десяти подростков из детдомов, о их обучении и политическом воспитании.
5. Участники митинга считают необходимым организовать производство детской обуви и одежды в мастерских местной промышленности, а также открыть городскую детскую столовую для детей фронтовиков и эвакуированных, нуждающихся в усиленном питании.
6. Участники митинга приветствуют почин челябинцев Крыловой, Кустиковой, Стародубцевых, Гуриных, Лепко и других, взявших детей на воспитание, и выражают уверенность в том, что их возвышенное и благородное дело будет широко поддержано трудящимися нашего города. Пусть командиры, политработники и бойцы Красной Армии знают, что их дети будут окружены всеобщим вниманием и заботой.
Участники митинга обращаются ко всем партийным, комсомольским, профсоюзным и хозяйственным организациям, ко всем трудящимся Челябинска и области с призывом усилить заботу о детях, прибывших к нам с прифронтовой полосы, окружить родительской любовью и вниманием детей фронтовиков, сделать все, чтобы обеспечить сохранность жизни каждого ребенка…
В жизни случаются разные встречи. Одни мимолетные, обычно о них и воспоминаний-то не остается. А другие западают глубоко в душу и заставляют нас еще и еще раз переживать далекие события, пусть даже происшедшие без нашего участия…
Был летний субботний день. Центр города всегда многолюден. Но эта пожилая женщина, сидевшая на соседней скамейке, привлекла чем-то мое внимание. Она явно кого-то ждала и, взглянув уже в который раз на часы, проронила: «Ну вот, я так и знала…» И обратилась уже ко мне: «Вы не очень заняты? Что-то дочь задерживается, а мне одной до вокзала столько тортов не довезти, помогите донести до такси…» Я улыбнулась: «А сколько у вас тортов? Пять? Шесть?..» Она даже немного обиделась: мол, по такому пустяку я бы не обратилась, и поспешно добавила: «Десять двухкилограммовых». Я не поверила своим ушам: двадцать килограммов? Да сколько же надо народу, чтобы их съесть?
— Народу хватит, — сказала она, — сто тридцать шесть человек: все мои дети, внуки, снохи, зятья…
— А муж? — почему-то спросила я.
— Муж? — она вздохнула. — Похоронку получили в сорок третьем.
— Простите, — тихо произнесла я. — Но как же дети?
— О, это длинная история…
…Ранним февральским утром сорок второго в дверь заколотили кулаком.
— Марья, вставай! — кричала соседка. — Иди на станцию. Детишек привезли. Раздавать будут!
Марья спросонья ничего не поняла. Открыв дверь, она спросила: «Дусь, чего привезли?»
Та, не останавливаясь, уже из-за калитки прокричала: «Де-ти-шек! Раз-давать бу-дут!» — И скороговоркой добавила: «Председатель велел всем бабам идти…»
Марья быстро оделась. Мимоходом поправила одеяло, свесившееся с печки: там мирно посапывали ее малышки-близняшки и уже по-взрослому похрапывали мальчишки-сорванцы. Выйдя на крыльцо, подумала: «Надо бы воды поставить. Мыть ведь придется…» — И вернулась в хату.
Гришка, старший, завозился на печи, потом, подняв голову, спросил: «Мам, ты куда?» Она улыбнулась своим мыслям: «За братишками. Ты спи…» Гришка снова улегся на подушку, но тут же сел на печи:
— Мам, ты чего сказала?
— Эшелон с детишками пришел. Надо идти взять сколько-нибудь, а то пропадут…
— И я с тобой, — поспешно одеваясь, проговорил Гриша.
Марья пригладила хохол на голове сына. Совсем как у мужа! И тут же защемило сердце: о Федоре с начала войны ничего не знала…
На станцию пришли позже всех.
— Ну, Марья, иди выбирай. Тебе как многодетной солдатке и одного взять можно, — разрешил председатель.
— А другие взяли по сколько? — тихо спросила Марья.
— По-разному. — Кто — двух, кто — трех. А Дуська-бригадирша пятерых взяла…
— А что ж меня-то обделили? Только одного?
Ребятишек было еще много. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу — маленькие старички, сморщенные и сгорбленные. У Марьи невольно перехватило дыхание и потекли слезы: она шла меж скамеек и ничего не видела.
— Мам, смотри, — Гриша кивнул в сторону выхода. Там, на сквозняке, сбившись в кучку, стояли шестеро ребятишек. Самый старший — в рваном пиджаке, подпоясанном шарфом, — мальчик лет девяти держал на руках белокурую девочку. Ему было тяжело, но малышку с рук не спускал. Они подошли к детям. И Марья, глотая слезы, но стараясь быть спокойной, положив руку на плечо мальчику, спросила: «Что ж вы тут стоите?»
Малыши прижались друг к другу, а старший дрожащим голосом, все еще не веря, проговорил:
— Вы нас всех шестерых возьмете? Не обманете?
— Ладно, пошли.
— Возьмите тогда Свету. А то мне не донести. У нее ножки не ходят.
Марья взяла на руки невесомую Свету: «Сколько ж тебе годиков, дочка?» — Девочка в ответ показала три прозрачных пальчика.
Председатель только покачал головой, когда она с детьми подошла к столу…
— Вот так и стало у меня десять детей, — закончила моя новая знакомая.
Мы зашли в кулинарный магазин, взяв связанные коробки, вышли снова на улицу. Увидев необычный груз, шофер, молодой и веселый парень, присвистнул от удивления и выскочил из машины. Усадив Марию Федоровну, осторожно установив коробки, он вопросительно посмотрел на нас: «В честь чего это?»