Кроме Демьяна и Иллария Лукашевича на этой встрече присутствовали еще сам Щепанский и бандит по кличке Орест. «Лукашевич,— свидетельствовал далее Буй-Тур,— сообщил нам все добытые им сведения и заявил, что как студент, желающий пере* вестись с одного факультета на другой, он посетил квартиру Галана, беседовал с ним лично, видел расположение его квартиры и установил также, что кроме Галана в его квартире проживают жена Галана, мать ее и домработница...»

Можно предположить, что Ярослав Галан, очень чуткий и внимательный человек, заметил натянутость и неестественность поведения заползшего к нему в дом иезуитского лазутчика. Но закрыть дверь перед ним, отказать ему в помощи, даже зная, что уже давно враги угрожают ему, Галан не мог. Это не позволяло ему сделать и чувство личного достоинства советского писателя-коммуниста, и удивительная отзывчивость на всякую просьбу простого человека, особенно местного, не знающего еще существа советского строя, и его положение депутата горсовета, призванного откликаться на каждую просьбу избирателя.

Этими-то качествами Галана, его глубокой гуманностью, человеколюбием подло и цинично воспользовались националисты, воспитанные в духе христианской морали и иезуитства, двурушники с топорами убийц, прижатыми к груди, на которой болтались нательные крестики.

Страшно читать циничные показания Щепанского, которые с предельной точностью характеризуют ту клерикальную среду, в которой были воспитаны и благословлены Ватиканом убийцы писателя.

«Все сведения о Галане были записаны Демьяном. Со слов Лукашевича Демьян начертил план расположения квартиры Галана. На другой встрече в разговоре с Лукашевичем Демьян сообщил, что писателя Ярослава Галана мы, участники подполья украинских националистов, намереваемся убить за то, что он в своих произведениях враждебно относится к украинским националистам, разоблачает их перед народом, требовал выдачи Степана Бандеры и суда над ним на Нюрнбергском процессе. Здесь же Демьян объяснил Лукашевичу, что Галана нужно убрать и 8а то, что он в своих сатирических рассказах высмеивал греко-католическую веру, Ватикан и разоблачал связь Ватикана с империалистическими разведками. После таких разговоров Демьян предложил Лукашевичу посетить Галана еще раз, чтобы лучше изучить расположение квартиры Галана. Лукашевич согласился выполнить и это задание... Примерно через месяц после этого Лукашевич передал мне через Ореста точный план расположения квартиры Галана в письменном виде, сообщил сведения о каждом члене семьи Галана. Данный план и сведения о Галане я направил по оуновской линии связи Демьяну, который в письменном виде сообщил мне, что террористический акт над Галаном надо будет совершить в скором времени и что для его организации ко мне придет референт «службы безопасности» (бандеров-ское гестапо.— В. Б.) Рава-Русского окружного провода ОУН Черный, он же Гроза. В начале октября 1949 года Черный явился ко мне и в присутствии Ореста предложил мне найти террориста, который бы вместе с Лукашевичем пошел на квартиру Ярослава Галана и убил его...

В той же беседе Орест предложил мне и Черному использовать для этой цели нелегала Тому Чмиля, укрывающегося в селе Збоиски, под Львовом... На нем мы с Черным и остановились в своем выборе. Лукашевич был нами подробно проинструктирован и обучен тому, как он вместе с этим террористом должен будет проникнуть в квартиру писателя, оборвать линию телефонной связи, а потом убить Галана топором, без шума... Лукашевичу мы дали пароли для встречи с террористом Чмилем во Львове, на Академической аллее».

Однако расчеты бандитских вожаков на то, что Тома Чмиль поможет Лукашевичу расправиться с Галаном, не оправдались: в квартире Галана во время их «визита» были посторонние люди. Черный поручил Щепанскому подыскать более опытного бандита. Выбор пал на уроженца села Ременив Михаила Стахура. Еще до того, как он появился в квартире писателя Галана, руки его были обагрены кровью многих людей.

Этого отпетого бандита и принял под свою команду попович Щепанский. Он заявил на следствии: «Стахуру и Лукашевичу я дал задание, чтобы они, убивая Галана, не применяли огнестрельного оружия, а убили его тихо — топориком... Участница подполья Екатерина Бубес, по кличке Надийка, по моему указанию доставила Стахуру маленький топор...

Об обстоятельствах совершенного злодеяния Ста-хура и Лукашевич рассказали мне следующее. Проникнув в квартиру Галана, они застали его. Дома была и домработница. Лукашевич, будучи уже ранее знаком с Галаном, представил ему Стахуру как студента, затем, сидя за столом, разговаривал, отвлекая внимание Галана. Стахур в этот момент зашел сзади и топором по голове зарубил его. Затем они оборвали телефонный провод в квартире, связали домработницу, забрали медали Галана и, оставив там окровавленный плащ и топорик, скрылись. При этом Лукашевич передал мне свое оружие и две медали Галана, которые я позже отправил бандитскому главарю Черному вместе с информацией о совершенном террористическбм акте. Выслушав Стахура и Лукашевича, я похвалил их за убийство... После этого Лукашевича я отпустил домой, так как он заверил, что его участие в убийстве Галана никому не известно, а Стахура, как смелого бандита, принял в бандитское подполье ОУН...»

Этими показаниями закончился допрос Романа Щепанского 30 октября 1953 года.

Щепанский не сказал того, что Лукашевич не совсем точно сообщил ему, что о совершенном преступлении никто не знает. После совершенного убийства его исполнители спокойно прошли пешком в пригородное село Гряды и навестили в приходстве священника Ярослава Левицкого, приятеля отца Иллария Дениса Лукашевича.

«Мы убили, егомосць, большого человека, писателя Ярослава Галана! — откровенно похвастался священнику Лукашевич.— Нет ли у вас теплой воды, а то мы забрызгались кровью?..»

Доктор богословия Ярослав Левицкий в годы гитлеровской оккупации был одним из приближенных Шептицкого и судьей митрополичьего церковного суда первой инстанции. Он отлично знал, кто вдохновлял это и другие убийства и кто именно органи-зовал убийство Ярослава Галана. Но это кровавое злодеяние не смутило священника. Он принес своим молодым единоверцам теплой воды, приютил их на чердаке, дал им поесть, а утром, когда оба его гостя еще спали, пошел служить тихую заутреню в своей церкви Святой Параскевы...

Один из самых сильных памфлетов Ярослава Галана— «Чему нет названия» начинается с такой сцены:

«Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в ее присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит, как осиновый лист.

Несколько месяцев назад в воробьиную ночь к крестьянской хате, недалеко от города Сарны, пришли вооруженные люди и закололи ножами хозяев. Девочка расширенными от ужаса глазами смотрела на агонию своих родителей.

Один из бандитов приложил острие ножа к горлу ребенка, но в последнюю минуту в его мозгу родилась новая идея.

«Живи во славу Степана Бандеры! А чтобы, чего доброго, не умерла с голоду, мы оставим тебе продукты. А ну, хлопцы, нарубите ей свинины!»

«Хлопцам» это предложение понравилось. Они постаскивали с полок тарелки и миски, и через несколько минут перед оцепеневшей от отчаяния девочкой выросла гора мяса из истекающих кровью тел ее отца и матери...»

Много ужасов, которые принес фашизм на нашу землю, довелось мне увидеть в годы войны: и в осажденном, голодном Ленинграде в первую блокадную зиму, и на скалистых отрогах Новой Земли, поблизости от которой немецкие подводники в упор расстреливали выбравшихся на льдины после потопления ими гидрографического судна «Шокальский» советских моряков... Мне раскрылся фашизм во всем его чудовищном содержании и в течение тех нескольких месяцев 1944—1945 годов, когда вместе с членами комиссии по расследованию гитлеровских злодеяний мы объезжали города и села западных областей Украины, разрывали могилы застреленных гестаповцами и бандеровцами мирных людей, составляли акты, опознавали трупы убитых.