Я осталась одна, пораженная этим неслыханным нападением. Перепуганная, стояла у окна, ожидая рассвета, чтобы выйти в город и узнать, что же случилось с мужем. Когда рассвело, я увидела из окна квартиры, как на Вулецкой горе показались силуэты людей: люди были построены в ряд. Затем я увидела, как отряд солдат расстрелял их. После этого вновь построили группу и расстреляли. Так было несколько раз. Я стояла, словно прикованная к месту, и смотрела на страшное зрелище».
Академик и профессор Стефан Банах, чье имя можно найти в Большой Советской Энциклопедии, а также во многих энциклопедиях мира, рассказал мне:
«...Немцы замучили миллионы людей... Боль, которая меня мучит, заставляет рассказать о нескольких ученых, близких мне, погибших от руки гитлеровских палачей.
...Памятной ночью гитлеровские палачи пришли к профессору математики Политехнического института В. Стожеку. Было около одиннадцати часов. Приказали ему одеться и пойти с ними. Увидали троих его сыновей. Старшего — талантливого инженера и среднего — студента-химика забрали вместе с отцом... В ту же ночь гитлеровские убийцы пришли за профессором Антонием Ломницким... Это был крупнейший педагог из тех, кого я знал, автор одного из лучших учебников по картографии. Многие его ученики сейчас работают в высших учебных заведениях Польши...»
Нельзя без содрогания читать эти свидетельства! Сопоставляя их с утверждениями Теодора Оберлендера на пресс-конференции в Вене 30 сентября 1959 года, что «ни батальон «Нахтигаль», ни другие части немцев во Львове не применяли насилия и не бесчинствовали», всякий честный человек, ненавидящий фашизм и стремящийся к миру, может сказать одно: никогда не замести фашистскому волку своих кровавых следов, в какие бы одежды миротворца он ни рядился!
Как ни выкручивался Оберлендер, какие темные силы во главе с католиком Конрадом Аденауэром и Глобке его ни поддерживали и ни защищали, с министерского поста он вынужден был уйти.
Однако разоблаченный старый фашистский волк только на время решил укрыться в тени, чтобы дождаться своего часа. Как раз в то время, когда произошло его разоблачение, 15 октября 1959 года, умер в Мюнхене старый соратник Оберлендера, поставлявший ему кадры для батальона «Нахтигаль», фюрер ОУН, пятидесятилетний попович Степан Бандера. Приблизительно тогда же при весьма загадочных обстоятельствах умер и официальный командир этого батальона, старший лейтенант Альбрехт Херцнер — соратник Оберлендера по пограничным провокациям, предшествовавшим нападению Гитлера на Польшу. В итоге этих двух смертей Теодор Оберлендер избавлялся от очень осведомленных свидетелей его прошлой деятельности. Но оставались и другие свидетели, особенно те, кто удрали за океан, поближе к долларовым кладовым Уолл-стрита и Пентагона.
Вскоре после пресс-конференции «Кровавые злодеяния Оберлендера», которая состоялась в Колонном зале Москвы 5 апреля 1960 года, украинские националисты созвали в Нью-Йорке специальную конференцию, посвященную связи бандеровцев с гитлеровскими войсками. Цель конференции — попытка как можно искуснее замести следы сотрудничества украинских националистов с германской разведкой и гестапо, представить себя в виде невинных, обманутых ягнят и обелить одного из главных своих тогдашних шефов — доктора Оберлендера. Именно с этой целью на конференции 5 мая 1960 года в Нью-Йорке выступили бывший офицер батальона «Нахтигаль» Юрко Лопатинский и бывший руководитель бандеровской службы безопасности, кровавый палач Мыкола Лебедь. Однако факты — упрямая вещь, от них не уйти никогда.
Как известно из книги Яна Заборовского и Александра Дрозджинского «Оберлендер», «для осуществления своих политическо-диверсионных задач на территории Западной Украины абвер-Н в преддверии войны создал сильную оперативную группу, в состав которой вошли следующие единицы абвера (немецкой военной разведки): батальон полка «Бранденбург» под командованием майора Гейнца (жив), который отвечал за военные действия группы, и батальон «Нахтигаль»... Кроме того, в эту группу входила часть «фельдгестапо» («гегаймефельдсполицай») под командованием гауптштурмфюрера СС Ганса Крюгера, старого офицера гестапо, временно прикомандированного на службу в «фельдгестапо». Сюда входила также «абвертруппе-II» под командованием лейтенанта, профессора Миттельхаве, состоящая из небольшого количества младших офицеров и офицеров абвера, отвечающих за политическую сторону действий.
Все же руководство операциями в целом возглавлял профессор Оберлендер, который сам себя представляет как «непосредственного представителя адмирала Канариса» (на самом же деле он был уполномоченным шефа абвера-II генерала Лахузена)».
Таково резюме наших польских друзей — результат долгого, напряженного, тщательно документированного расследования всей зловещей деятельности бывшего боннского министра Оберлендера.
Как же истолковывали свою роль в его преступлениях украинские националисты после того, как яркий свет разоблачений общественности и печати напомнил миру и об их кровавых делах? Последовала команда Оберлендера, его заступников и американской разведки отвести огонь от «Нахтигаля», представить его пропагандистским, «певческим» соединением, к тому же быстро распущенным, а всю вину переложить на плечи особых команд СД, так называемой «эйнзатцгруппы СС Галициен». Для этого следовало вывести ее из подчинения Оберлендеру, обособить и скрыть тот факт, что на Вулецких холмах в то страшное утро эсэсовцы «эйнзатцкоманды» целились в профессоров Львова вместе с карателями из батальона «Нахтигаль».
Стараясь добиться этой цели, хорошо и давно обученный искусству дезинформации Мыкола Лебедь заявил:
«В связи с тем, что Москва повела широкую... кампанию вокруг батальона, я хочу подтвердить следующее: батальон не имел решительно никакого отношения к каким-нибудь террористическим актам во Львове и в других местах его расположения».
Так, выгораживая своего шефа, прикидывается невинной овечкой многолетний воспитанник Оберлендера и Шептицкого — Мыкола Лебедь, по приказу которого загублены тысячи польских и украинских крестьян на Волыни, который рекомендовал своим подчиненным сажать живым на кол каждого, кто откажется помогать ОУН. Подобные же версии активно пытался пустить в ход и Юрко Лопатинский, по кличке Калина.
У немецкого слова «нахтигаль» двойное значение: соловей и ночная птица. Те злодеяния, которые совершили каратели из «Нахтигаля», позволяют переводить это название только во втором значении. Зловещие ночные птицы, хищные, кровожадные, готовые уничтожать и уничтожающие все живое,— такими были бандиты из этого батальона и их руководители.
Пролетев над Украиной во мраке кровавых оккупационных ночей, «нахтигальцы» оставили после своих полетов неизгладимый, чудовищный след. Сейчас они чистят потрепанные перышки, прихорашиваются на земле западных «демократий», но каждый из них не прочь бы по зову новых хозяев повторить такие полеты.
Вот почему следует перелистать эти грустные страницы загадочной истории минувшей войны, чтобы люди, жаждущие мира, знали повадки слуг ночи, участников операций «Мрак и туман», «Телефонная книжка» и других злодеяний.
Наступила осень 1960 года, и в газетах появились сообщения из Бонна, что притихший было в своем поместье Оберлендер собирается возглавить союз по борьбе с коммунизмом — «Шутц унд Трутабунд геген ден коммунисмус». Уже 26 октября 1960 года, как сообщило агентство АДН, Оберлендер встретился в Бад-Годесберге с бывшими активными гитлеровцами, политиканами из Христианско-демократического союза, вожаками фашистской студенческой организации «Бунд национален студентен», а также с представителями бундесвера, чтобы обсудить вопрос о создании неогитлеровской организации в Западной Германии.
Прошел год.
24 октября 1961 года Оберлендер возобновляет в городе Фульде процесс против главного редактора антифашистской газеты «Ди тат» (Франкфурт-на-Майне) Эдварда Карпенштейна, который выступил одним из первых с разоблачением его деятельности в годы войны. Удачное для Оберлендера завершение процесса сулит ему возможность снова занять место в бундестаге, вместо одного из посланцев ХДС, уходящего в отставку. 22 февраля 1962 года газеты сообщают о том, что престарелый канцлер Конрад Аденауэр послал Оберлендеру личное послание, в котором от своего собственного имени и от руководства Хриетианско-демократического союза выразил удовлетворение по поводу того, что якобы «Оберлендеру удалось добиться полной юридической реабилитации». Выражая надежду, что вслед за ней наступит «политическая реабилитация», канцлер Аденауэр просил Оберлендера, чтобы он в полную силу выполнил стоящие перед ним задачи «в рамках партии», и заверил его в своей «полной поддержке».