Я сказал Лону, что этого мне вполне достаточно, поблагодарил его, повесил трубку и по домашнему телефону позвонил в оранжерею. Через некоторое время ответил голос Вульфа, конечно, недовольный:
— Ну?
— Сожалею, что помешал. Приходил человек по имени Вигер. Он хочет знать, есть ли за ним слежка и кем она установлена. Он согласился лишиться изрядной суммы, поскольку не желает для этого дела никого другого, кроме меня. Я проверил его: он может выдержать, а я — отработать двухнедельное жалованье. К тому времени как вы спуститесь, я уйду. Его имя и адрес в моем блокноте. Вернусь к одиннадцати.
— А завтра? Сколько это продлится?
— Нисколько. Позже, если это понадобится, мы договоримся с Саулом или Фредом. Я объясню потом. Это просто поденная работа.
— Хорошо.
Он повесил трубку, а я набрал номер телефона, который должен был соединить меня с Элом Голлером.
2
Двумя часами позже, в 7.12, я сидел в такси, припаркованным на Шестьдесят седьмой улице, между Второй и Третьей авеню, и смотрел сквозь заднее окно. Если бы Вигер вышел из дома ровно в семь часов, он должен был быть в машине Эла в 7.04 и Эл свернул бы за угол на Шестьдесят седьмую улицу в 7.06. Но было уже 7.20, и никаких следов машины.
Бесполезно было теряться в догадках о том, что произошло, и все же я терялся. К 7.30 у меня набралась коллекция из дюжины догадок, и все — чистый вымысел. К 7.35 я был слишком сильно раздосадован для того, чтобы продолжать гадать. К 7.40 я сказал Майку Коллинзу, шоферу, который не был чужаком: «Крепкий орешек. Пойду взгляну». Вышел и перешел за угол.
Эл по-прежнему сидел в своей машине, стоящей перед, закусочной. Когда свет переключился на зеленый, я пересек улицу, подошел к машине и спросил у Эла:
— Где он?
Он зевнул.
— Все, что я знаю, это то, что здесь его нет.
— Я позвоню ему. Если он выйдет, пока я буду внутри, повозись с зажиганием до тех пор, пока я не выйду. Дай мне время вернуться к Майку.
Он кивнул и начал новый зевок, я вошел в закусочную, разыскал в глубине телефонную кабину, набрал номер СН 5-32-32. После четырех гудков ответил мужской голос:
— Резиденция миссис Вигер.
— Могу я говорить с мистером Вигером?
— В настоящее время это невозможно. Кто, прошу прощения, спрашивает его?
Я повесил трубку. Я не только прекрасно знал голос сержанта Перли Стеббинса из отдела по расследованию убийств Восточного округа, но именно я несколько лет назад проинформировал его о том, что, когда отвечаешь на телефонный звонок в квартире преставившегося Джона такого-то, следует отвечать не резиденция мистера такого-то, но резиденция миссис такой-то. Итак, я повесил трубку, вышел, дал знак Элу Голлеру оставаться на месте, дошел до угла Шестьдесят восьмой улицы, свернул направо и прошел достаточно далеко, чтобы увидеть полицейского за рулем машины, стоящей перед домом 240, одной из тех машин, которыми обычно пользовался Стеббинс. Повернувшись, я возвратился туда, откуда пришел,— к закусочной, набрал номер «Газетт», спросил Лона Козла и получил его. Моим намерением было спросить его, не слышал ли он только что о каком-нибудь интересном убийстве, но не успел.
Он спросил:
— Арчи?
— Верно. Нет ли у тебя...
— Как, черт возьми, ты смог узнать о том, что Томас Г. Вигер будет убит, когда звонил мне три часа тому назад?
— Я не знал. И не знаю. Я только...
— Чепуха! Но я ценю ситуацию. Огромное спасибо за заголовок на первой странице:
«Ниро Вульф снова .провел фараонов». Сейчас я как раз пишу: «Ниро Вульф, непревзойденный частный детектив, занялся убийством Вигера более чем за два часа до того, как тело было обнаружено в яме на Восточной Восемьдесят второй улице. В пять часов пять минут вечера его „раб”, Арчи Гудвин, позвонил в „Газетт”, чтобы узнать...»
— Давай без меня... Всему миру известно, что я не раб, а ливрейный лакей на запятках кареты Ниро Вульфа. Кроме того, я звоню тебе впервые в этом месяце. Если кто-то позвонил и подделался под мой голос, то это, вероятно, был убийца, а если ты оказался таким растяпой, что принял его за меня, в то время как должен был броситься по следу, то тебе...
— О’кей. Начнем сначала. Когда ты сможешь мне что-нибудь дать?
— Когда я буду иметь что дать. Я ведь всегда даю, не так ли? Предположим, что я не знал об убийстве Вигера до тех пор, пока ты мне не сообщил. Где эта яма на Восточной Восемьдесят второй улице?
— Между авеню Коламбус и Амстердам.
— Когда было найдено тело?
— В десять минут восьмого. Пятьдесят минут тому назад. Под брезентом на дне ямы, вырытой Томом Эдисоном. Мальчишки влезли в нее, чтобы достать мяч, который туда закатился.
Я подумал секунду.
— Тело, должно быть, было брошено туда после пять. Именно в это время люди Тома Эдисона кончают работу, если нет ничего особо срочного. Видел ли кто-нибудь, как его опустили туда и накрыли брезентом?
— Откуда я знаю? Мы получили сообщение только полчаса тому назад.
— Опознание надежное?
— Вероятно. Мы послали одного из людей, который знал Вигера. Он звонил пять минут тому назад.
— Как он был убит?
— Это еще не объявлено. Но на одной стороне черепа имеется дыра, которую он не мог проковырять пальцем. Слушай, Арчи, его папка из архива лежала на моем столе, когда поступило сообщение. В течение часа всем станет известно, что я посылал за ней два часа назад. Я не возражаю против тайны, но она может стать помехой, если заварится крупная каша. Итак, я сообщаю, что посылал за ней по твоему звонку, а кто-нибудь, кто любит делать любезности, сообщает об этом в отдел по расследованию убийств, и что потом?
— Потом я, как всегда, скооперируюсь с ищейками. Буду у тебя через двадцать минут.
— Прекрасно. Буду рад тебя видеть.
Я вышел на тротуар, подошел к машине Эла и велел ему повернуть за угол, чтобы подъехать к машине Майка. Отъезжая, он сказал, что получил инструкции сажать лишь того пассажира, который скажет ему, что он должен побриться, и я ответил, что все в порядке, и он действительно должен побриться. На Шестьдесят седьмой улице возле машины Майка места не оказалось, мы объехали ее и остановились перед ней. Я вышел и встал между машинами, у опущенных передних стекол.
— Представление окончено,— сказал я им.— Обстоятельства вышли из-под моего контроля. Я не назвал вам суммы, потому что не знал, сколько времени это продлится, но, поскольку вам пришлось лишь немного спокойно посидеть, может быть, по двадцать будет достаточно? Как вы думаете?
Майк сказал:
— Да.
И Эл сказал:
— Конечно, а что случилось?
Я достал бумажник и вытащил шесть двадцаток.
— Давайте-ка их утроим,— сказал я,— раз вы не рвали. Я не назвал вам имя клиента и не описал его, но вы знаете, что он должен был выйти из-за угла Шестьдесят восьмой улицы и отправиться к Восточной Восемьдесят второй улице. Поэтому, когда вы прочтете в завтрашней газете о человеке- по имени Томас Г. Вигер, который жил в доме 240 по Восточной Шестьдесят восьмой улице, что его тело было найдено в яме Восемьдесят второй улицы, с дырой в голове, вы заинтересуетесь. Когда человек чем-то заинтересован, он любит об этом поговорить. Итак, здесь шестьдесят монет. Я хочу иметь шанс удовлетворять свое любопытство так, чтобы меня не теребили при этом ищейки, желающие узнать, почему я организовал эти гонки. Какого черта он пошел сам, нарушив нашу программу? Добавлю к этому, что он не сказал, даже не намекнул на то, что ожидает или боится какого-либо нападения, он хотел лишь узнать, есть ли за ним слежка, если есть, он хотел оторваться от хвоста и по возможности опознать его. Все это я рассказал вам, потому что так оно и было. Я не имею ни малейшего понятия о том, кто его убил и почему. Вы знаете, все, что знаю я. Я хотел бы только, чтобы никто больше об этом не узнал, пока я пошарю немного вокруг. Вы, ребята, знаете меня сколько?..