Он встал сзади меня, чтобы показать, как надо выравнивать плечо, линию прицела и цель. Я опустила руку и подняла ее снова, чтобы поймать цель. Поддержание равновесия и рывок были замечательными, я почти чувствовала направление цели. Услышала выстрел, увидела кусок дерева и лист бумаги, отскочившие от дерева.

Адам молчал, ошеломленный. Потом подбежал к дереву. Прошло немного времени, прежде чем он заговорил.

— Прямо в центре, — крикнул он и медленно направился к нам.

Я ненавидела сильную дрожь, которая охватила меня. Едкий запах пороха перехватил дыхание, ненавистный запах, который для меня был запахом смерти. Дым от вспышки, казалось, лежал плотным облаком под вечерними тенями от деревьев. Адам с интересом смотрел на меня.

— Ты никогда раньше не стреляла?

— Повезло, — сказала я ему неправду.

Он даже не предложил мне выстрелить еще раз. Между нами воцарилось гробовое молчание, пока он тщательно убирал пистолеты в вельветовый чехол. Он протянул мне тонкий полированный ящик.

— Возьми это, Эмми. — Было видно, что он хотел сказать о чем-то другом.

То, что я не испытывала удовольствия от своего выстрела, омрачило его настроение. По сравнению с моим угнетенным состоянием духа и страхом радость и возбуждение Розы должны были показаться ему человечными и теплыми эмоциями. Однако именно мне он передал пистолеты.

По дороге в Балларат я крепко держала этот прекрасный, тщательно отполированный ящик на коленях и страстно хотела выбросить его в засохшие кусты у дороги.

Я не спала в ту ночь. Было тепло; мы лежали в палатке с открытым пологом, и легкий ветерок касался моего лица. Я могла видеть небольшой кусочек неба. Такие знакомые звезды, они стали близкими мне, эти южные звезды. Я не слишком задумывалась о беде, которая могла прийти к нам с баррикад Стокейда, а думала об Адаме и пистолетах в маленькой коробке, которая стояла рядом с койкой. Я думала о Розе, спящей так спокойно.

Мне хотелось радоваться тому, что она и Адам любят друг друга, что Роза могла любить так, что возвысилась над собой. Я любила Розу и должна была радоваться ее счастью. Надо было смотреть правде в лицо.

Совсем перед рассветом я встала, повесила жестяной походный котелок с водой над огнем, чтобы заварить чай для всех; взяла немного холодного бекона, пресных лепешек, чтобы отнести мужчинам, которые в четыре часа утра должны были вернуться с Коном после дежурства.

Прежде чем покинуть лагерь, я вернулась в палатку и тихо взяла один из пистолетов и положила его в корзину. Я не понимала, зачем делаю это, но знала, что Адам был бы доволен мной. Они все еще спали, когда я уходила. У открытых ворот Стокейда часовой окликнул меня.

— Стой, кто идет?

— Прекрасно знаешь, кто это, — ответила я Джиму с оттенком раздражения. — Ты знаешь, что это я заваривала чай полчаса назад в десяти ярдах от тебя.

— Такой у меня приказ, Эмми, — сказал он. — Нам полагается говорить это, хотя Бог знает, как я напрягал глаза, но в кромешной мгле ничего не видел. Что бы я делал, если бы кто-нибудь подошел ко мне?

Я кивнула головой и пошла дальше. У одного лагерного костра проснулись мужчины, чтобы идти в караул. Они благодарили меня приглушенными голосами за заботу и нетерпеливо протягивали свои кружки за чаем.

— Вам не следовало быть здесь, на Эрике, вообще, мисс Эмми, — сказал один из них. — Когда подкрепление, которое они прислали из Мельбурна, придет, оставаться здесь будет опасно.

— Это так, — согласился один из них, говоря это для меня. — Я слышал, как Дэн Мэгьюри говорил прошлой ночью, что он будет во главе женского движения. Бен Сэмпсон, вероятно, даст вам жилье…

— Я ничего не знаю об этом, — сказала я. — Мы и так в безопасности на Эрике. Я не могу себе представить, что Кэйт Мэгьюри сможет уйти отсюда, когда ее мужчины все еще здесь.

— Она такой человек, Эмми. — Это сказал Роури Митчелл. — Мы достали карабины и можем теперь сражаться не хуже тех, из отряда, который находится там, внизу. Ты видела карабин, который я взял у Тома Лэнгли? Магазинная винтовка… самая лучшая, которую я когда-либо видел. — Он с гордостью потрогал винтовку за спиной.

— Том Лэнгли? Он здесь?

— Был здесь до полуночи. Занял место на баррикадах. Он какой-то странный. Ведь Том Лэнгли должен быть по другую сторону баррикад. Тебя что-нибудь угнетает здесь, Эмми?

Среди них я была, как дома; никому не причинила ни огорчений, ни тревог, не то, что Роза. Для них я была просто Эмми, спокойная, надежная, верная, раздающая лепешки, бекон и чай, выслушивающая ночные сплетни в Стокейде и ожидающая наступления рассвета и Кона, когда он вернется в лагерь с дежурства. Я должна была восхищаться их карабинами и их доблестью.

Небо на востоке посветлело. Разговор продолжался, поэтому мы не слышали сигналов предупреждения с баррикад. Рядом прозвучал одиночный выстрел, и сразу раздался целенаправленный залп. Это, как раскаты грома, оглушило нас.

— Наступление!

Я осталась одна у костра. А они все побежали к баррикадам, хватая на бегу свое оружие и будя спящих людей вокруг. Заспанные люди выбегали в замешательстве из палаток, на лицах был страх. Вглядываясь в сторону баррикад, можно было различить нападающих. Оттуда раздавались отдельные выстрелы.

В Стокейде было несколько семей, и пронзительные крики перепуганных женщин и детей привели меня в чувство. Я достала из корзины пистолет, завернутый в тряпку. Сейчас не было времени для страха: я участвовала в этой борьбе.

Я не заметила, как появились первые языки пламени в Стокейде, а палатка семьи Фоли была уже в огне. Рядом стояла Сара Фоли, босая, ее волосы упали на плечи, как будто она только что вскочила с постели. Четверо детей жались к ней, самый маленький ползал у ее ног и ревел, его лицо раскраснелось от плача. Одна из девочек держала в руке тлеющую тряпичную куклу. Я быстро подошла к ним.

— Мэтт? — спросила я. — Где Мэтт?

Сара посмотрела на меня, но не могла вымолвить от страха ни слова и только покачала головой.

— Папа ушел, — сказала старшая девочка. — Он ушел с другими туда — и оставил нас. — Она начала плакать, протягивая мне куклу.

— Мы должны уйти отсюда по главной дороге. Там для нас будет безопаснее… они не пойдут так далеко.

Пуля ударилась о землю у ног Сары Фоли. Она вскрикнула и начала, наконец, осознавать происходящее.

— Пойдем отсюда. Мы не можем здесь ничего сделать до тех пор, пока все не закончится. — Я подняла ребенка и отдала Саре. — Вот… возьми маленького Мэтта… и Мэри. — Это был второй маленький ребенок, девочка которая все это время держалась за ночную рубашку своей мамы. Я подтолкнула Сару к открытым воротам Стокейда, где рядом проходила главная дорога. Еще одна пуля засвистела и ударилась о коробку с вещами.

— Мои вещи… помоги собрать мои вещи, Эмми, — забормотала Сара.

Я замахнулась на нее пистолетом, совсем забыв про него.

— Ради Бога, идем! — Я стукнула ее по плечу, чтобы снова вернуть к реальности, и она, спотыкаясь, пошла к дороге.

Другой мальчик Сары Фоли заревел и начал бить свою сестру, требуя мяч, который она спасла от огня. Я слегка ударила его по щеке. От неожиданности он перестал реветь.

— Сейчас же замолчите и идите дальше — вы оба! Ну-ка, возьми крепко за руку своего брата.

В то время я не сознавала, какое впечатление производил револьвер. Они послушались меня беспрекословно. Я схватила за руку девочку и побежала. Она потащила за собой брата.

Через несколько минут мы уже были у мусорной свалки, чтобы спрятаться там. Другие женщины припали к земле рядом со мной — те, кто не успел уйти, когда послышались выстрелы, кто, как Сара Фоли, не мог поверить в мир насилия, который внезапно обрушился на них. Мы ничего не могли сделать, чтобы остановить это или чем-то помочь своим мужчинам. Мы могли только отступать и потом возвращаться к раненым и мертвым.