Ничто из этого не говорит, что нужно быть безнравственным, чтобы смеяться над Южным Парком. Если бы для этого нужно было подтвердить злонамеренные помыслы, или вредные намерения, фтонический юмор считался бы безнравственным. Возможно, мы удивились бы реакции настоящего расиста на Южный Парк. Когда мы образно принимаем пагубные помыслы, злонамеренность полностью не охватывает нас в стремлении поржать над шуткой. Может человек, который по-настоящему является расистом, не обратил бы на нее никакого внимания? Он усмехнулся бы или посмеялся, восхитившись карикатурой на «Хеннифер Хопес», или смех его был бы тем, что психолог Борис Сидис называл звериным рыком? Такой смех — продукт насмешки и презрения. Хотя развлечение может содержать насмешку, остается тот пункт, что у смеха реального расиста тон отличается от смеха человека, который просто образно принимает расистское отношение. Звериный рык, тогда, является чем-то, что не соответствует образу морально-святого, и, соответственно, смеяться так — неправильно. Но, как мы видим, немного воображения — все, в чем мы нуждаемся. Таким образом, даже святости Вульф могут смеяться над Южным Парком. Так смейтесь же, болтливые любители чула, тако и буррито!

В серии «Кровавая Мэри» скульптура Девы Марии изображается так, будто кровотечение происходит «у неё из задницы». Люди приезжают отовсюду, чтобы стать свидетелями этого мнимого чуда, а один кардинал приезжает аж из Ватикана для инспектирования скульптуры. Он пристально рассматривает кровоточину, и скульптура исторгает струю, что выглядит как понос, обрызгивая кровью всё его лицо. Он заявляет: «Это чудо!». Вскоре после этого, сам Папа Римский Бенедикт XVI приезжает осматривать её лично. После того, как скульптура и ему «брызжет» прямо в лицо, он заявляет, что скульптура кровоточит не задницей, а вагиной, а «тёлка с кровоточащей вагиной — это не чудо. Тёлки кровоточат вагинами всё время».

Скульптура Девы Марии кровоточит задницей? Мысль, отвратительная сама по себе, и как позднее выясняется, скульптура не делает ничего, что могло бы сколько-нибудь уменьшить отвращение. Менструальная кровь брызнула прямо на лицо Папе? Это вызвало у меня разрыв шаблона, что-то мне показалось неправильным. Неужели я так постарел, что «терпелка сломалась»? Возможно, я и стал немножко ханжой, по сравнению с молодым мною, любившим поиздеваться над чересчур многозначительным и серьёзным. Хотя сомневаюсь в этом. Всё-таки, «Кровавая Мэри» рассмешила меня, хоть я и весь съёживался во время просмотра.

Делают ли Паркер и Стоун что-либо морально нехорошее, используя богохульство для комического эффекта? Лично мне показалось, что кое-что подобное есть в серии «Кровавая Мэри». Я, можно так сказать, интуитивно почувствовал, что моральные границы здесь переступили. Однако, если этика (раздел философии, интересующийся тем, что человек должен делать и как он должен жить) может начинать с интуиции, она не может на ней заканчиваться. Философская позиция, провозглашающая поступки моральными или аморальными, должна обосновываться на веских причинах и твёрдых доказательствах, наряду с интуицией. Возможно, изучение этого вопроса потребует взгляда на него сквозь призму утилитаризма — очень влиятельной теории, популяризированной Джоном Стюартом Миллом (18061873) — чтобы дать на него ответ. Утилитаристы пытались точно рассчитать позитивные и негативные последствия в происходящей ситуации. Они считали, что моральным решением будет то, что «приносит наибольшее счастье наибольшему количеству людей», с учётом всех пострадавших. Получается, с точки зрения утилитаристов, богохульный юмор может быть морально приемлем на том основании, что радует многих людей, или морально неприемлем на основании того, что он приводит многих в шок, гнев и негодование. Но прежде чем обсуждать эту этическую проблему, будет полезным получить общее понятие о самом «богохульстве».

Богохульство определимо по-разному. Как и для многих других слов, у нас есть общее представление, что оно означает, но дать чёткое определение — трудно. Богохульство характеризуется непочтением или неуважением к тому, что считается священным, например к Богу, богам или «людям божьим», таким как Папа, священники, монахи. Богохульство также часто включает демонстрацию презрения или ненависти к Богу. Вспомним Крота из полнометражного фильма, который обзывал Бога всякими выражениями, такими как «сраный хуесос», «сука», «пидорас, ебанный в жопу» и «злоебучая крыса». Если и есть на свете богохульство в чистейшем виде, то, конечно, это оно.

Но играть на религиозных стереотипах или заявлять о них необязательно значит богохульствовать. В серии «Тяжелый христианский рок» отец Кайла жмется дать тому денег на покупку СБ, и Кайл говорит: «Ой, папа, ну не будь таким жидярой!» Это заявление, конечно же, играет на стереотипе, что евреи жадные. Как таковое, оно может заключать предрассудок, но не богохульство. Необходимо указать на то, что в Южном Парке полным-полно юмора, высмеивающего религиозные стереотипы. Этот вид юмора, если только он не кощунствует над священным, не богохулен. Конечно, это не значит, что он не создаёт проблем для морали. Это значит лишь, что такой юмор — не богохульство.

Помочь нам может определение кощунственного юмора. Найти его столь же трудно, как трудно доказать богохульство: у нас есть общее представление, что означает юмор, но как сформулировать точное определение? Чем бы ни был юмор, он чем-нибудь нас развлекает и веселит. Значит, для наших целей мы можем определить кощунственный юмор, как некое неуважительное или непочтительное представление чего-то, что считается священным, с целью позабавить и посмешить. Под «неким представлением» я имею в виду, к примеру, шутку, пародию, серию целиком. Определение это далеко от совершенства, но оно нам очень хорошо подойдёт. Применяя такое определение, становится ясно, что Южный Парк содержит в себе львиную долю кощунственного юмора.

Теперь, когда мы уточнили кое-какие понятия, мы можем вернуться к нашему вопросу. Делают ли Паркер и Стоун что-либо аморальное, используя богохульственный юмор? Давайте попытаемся ответить на вопрос с помощью утилитаристской теории.

Во второй главе «Утилитаризма» Милл объясняет свою теорию так: «Учение, принимающее за основу критерий моральной „пользы“ или „принцип наибольшего счастья“, считающее, что действия являются правильными, если они имеют тенденцию приносить счастье, неправильными, если они имеют тенденцию приносить противоположное счастью. К счастью относятся удовольствие и отсутствие боли; к несчастью же относятся боль и лишение удовольствия».

Милл считает, что существует единый, базовый моральный принцип, который называет принципом «полезности», или принципом «наибольшего счастья». Этот принцип требует, чтобы мы ориентировались на последствия наших действий, в частности, на счастье и несчастье, производимые ими. Моральным поступком будет тот, который обеспечит в балансе счастья и несчастья перевес первого, по всеобщему признанию. Счастье становится в этой теории «единицей измерения» полезности.

Итак, мы не сможем просто принять во внимание счастье и несчастье тех, кому мы небезразличны или кто есть в нашем сообществе; мы должны принять во внимание всех, на кого повлияют, прямо или косвенно, наши действия. Кроме того, мы должны взвесить счастье и несчастье каждого в равной степени. По теории Милла, я не могу считать своё собственное счастье важнее Вашего, потому что я это просто я, и я не могу считать счастье моих друзей важнее счастья незнакомцев, потому что я связан с моими друзьями. Счастье каждого, на кого повлияют действия, должно быть взвешено одинаково.