– Я думаю, что мы теперь должны родить и дочь.

– Да, мой любимый; дочь у нас родится – прекрасная ведрусса…

И они обнялись.

Песнопение Ведов усилилось, и поток этой всеутоляющей радости вздымался всё выше и ширился, поя это великое пространство неистребимой силой Любви…

…Прошло полвека. Светослов и Ведамира всё так же были молоды, сильны – не старило их время в родном пространстве силы и любви, лишь волосы у них посеребрились, посветлели, а может – выгорели от солнца, что так сияло ярко в их счастливом мире. Они уже имели и внуков, и правнуков. Однажды все они решили собраться вместе в родном саду у Светослова с Ведамирой и радостью пространство всё наполнить. Здесь были и Свамияр с Ладой, и Силовер со Звентаной, и взрослый Мирослав со своей супругой и уже взрослыми детьми и внуками, и Родосвет со своей семьёй. Свамияр со Светословом играли на гуслях, а Лада и Ведамира запевали, затем все пели хором и, когда энергия радости их переполнила, все они отдохновенно сели в тени деревьев сада и продолжили свой праздник в разговорах, сопровождавших их ненавязчивое пиршество с плодами и фруктовыми напитками.

Весёлый седовласый Свамияр, огладив бороду густую, на сына Светослова посмотрел и произнёс:

– Да, ты на гуслях так играешь, что мне теперь учиться надо.

Он рассмеялся.

Светослов ответил:

– Когда бы мне ты не творил запевки в те времена, что память нашу греют, – я б не познал такого мастерства. Мы здесь творим Единство, и запевка – всего лишь суть начала вещей Музыки, что создаёт мосты для наших поколений.

– Ты просто гениален, сын мой светоносный, Светослов. Всегда я верил в твой талант и нерушимость духа. Ты волею своей непостижим и духом несгибаем. Да, это счастье – вот оно! – продолжил вдохновенно Свамияр.

Он взор свой обратил на всех родных людей, что здесь в саду сидели. Блеснули слёзы радости в глазах у Свамияра. Он незаметно их смахнул, как будто повернувшись за плодами.

А Светослов спокойно произнёс:

– Пусть в будущем придёт оно, вот это счастье, живую память пробудив дыханьем Образа, рождённого в Любви…

Когда он это говорил, камень на его челе вдруг воссиял. Но никто за разговорами этого не заметил, и только Свамияр увидел это. Он приблизился к сыну и спросил:

– Ты что-то сделал только что? Я видел – камень твой сиял…

Светослов посмотрел на отца и ответил:

– Да. Послал я в будущее Силу, что может память пробудить и света образы восславить.

Свамияр задумался. Затем тихо сказал:

– Ты молодец, мой Светослов. Ты – гордость Рода. Вот только жаль мне, что пропал наш Яросвет… Уж столько лет его не видим мы, но чувство во мне такое, что он жив.

Он глянул на Светослова. Тот произнёс:

– Да, очевидно. Я тоже думаю, что Яросвет живой.

– Быть может, он ушёл искать иного счастья? Но в чём причина? Странно всё…

Свамияр задумался.

А Светослов ответил:

– Любви он не нашёл, как видно, в краю родном. Вот и пошёл искать её в других краях.

Они помолчали, думая каждый о своём; а затем присоединились к своим родным, что меж собою говорили.

И лишь одна под яблонькой сидела внучка Мирослава, сына Светослова, – Ладомила, девчушка лет шестнадцати с большими синими глазами и светлою косой. Она о чём-то думала своём, и взгляд её направлен был куда-то вдаль, в пространство. К ней подсела её бабушка, внимательно и чутко посмотрев на внучку. Она спросила тихо:

– Ты что-то затаила, Ладомила… Молчишь, как будто думку наполняешь неведомыми чувствами.

– Да я… Ну, просто я задумалась о личном, – ответила ей внучка.

– Ну, может, я смогу тебе помочь в твоих раздумьях?

Ладомила на бабушку свою взглянула своим небесным взором и вдруг заговорила:

– Бабуленька моя любимая, скажи: а если парень вдруг на девушку посмотрит с тайной силой, в которой он таит своё стремленье к ней… Ну, в общем, если хочет он создать с ней жизнь свою, соединившись вместе, то девушка должна ли отвечать ему таким же взглядом?

– Ну, если ей по нраву парень тот, тогда она, конечно, имеет право ему ответить, а потом – в согласии творить своё пространство двенадцать месяцев, до полной кульминации любви.

– А потом?

– Потом – Венчанье.

Ладомила вдруг ещё спросила:

– А если вдруг тот парень передумает и на другую девушку горячий взор свой обратит?

– Вот для того-то и даны двенадцать месяцев взаимного труда и испытания любви, – ответила бабушка, предвосхищая новые вопросы.

И Ладомила вновь спросила:

– А если девушка остынет вдруг к нему и на избранника другого взор направит?

На внучку бабушка взглянула проницательно и ясно ей ответила:

– Родная Ладомилушка моя, запомни Вечности закон: бывает лишь один избранник у девушки; и когда они, в единстве обвенчавшись, свой род готовы продолжать, он Образ будущий творит ребёнка своим нетленным Духом, и этот Образ воплощается потом в ребёнке их родном.

Она опять внимательно на внучку посмотрела и продолжила:

– Но что-то ты взволнована, родная… Тебя тревожит кто-то из ребят?

– Да нет пока, – ответила ей Ладомила. – К тому же рановато ещё избранницею быть мне для кого-то. Но всё же поподробней хотела я узнать всё это. Спасибо, моя милая бабуля. И ещё… хотела я узнать, вернее – уточнить… Мне дедушка рассказывал, давно когда-то, какой-то иноземец хотел насильно взять девицу из соседнего селенья.

– И что же?

– Но у него не получилось ничего, – девица та его к себе не подпустила, отшибла от себя каким-то тайным знаком… И он упал без памяти и чувств…

Бабушка тут же разъяснила:

– Всё правильно. Она так поступила согласно Рода истинным законам. Иначе б иноземец тот оставил в ней свой мрачный непотребный образ, который бы потом мог проявляться в её законных детях, зачатых от любимого супруга, испортив Род её и жизнь поисковеркав. Тогда б её пришлось к волхвам отправить для очищения от чужеродной той энергии.

Сказав всё это, бабушка внимательно посмотрела на Ладомилу и успокоительно добавила:

– Но ты, моя родная, не волнуйся, не бойся, Ладомилушка моя, у всех у нас есть Сила та, что не допустит чужеродного вмешательства в сияние любви и продолженье Рода.

– Как я люблю тебя, бабуля, – произнесла Ладомила.

Но в её глазах затаилась какая-то тревога… И, почувствовав это, бабушка тихо сказала:

– Ты что-то вновь с печалью смотришь… Что мучает тебя?

– Я нынче видела тревожный сон… В том сне в наш светлый край ворвались иноземцы… И были очень страшные они, безжалостные и коварные… и всё рубили на своём пути и жгли…

Бабушка замерла, глядя на внучку. В глазах Ладомилы застыли слёзы, она смотрела куда-то в пространство.

Бабушка обняла внучку и прижала её к себе. Она сказала:

– Никто не в силах наши образы разбить – в них наша жизнь светла и постоянна, как воды в реках, знающих свой путь. Вот потому и в радости всегда мы, что ведаем своё предназначенье. И наш Ведун-Хранитель – твой могучий прадед – всегда готов отбить любой удар и Род предостеречь от козней тайных.

Возникла пауза. И Ладомила вдруг промолвила:

– А может, сон мой – это просто напасть какая-то извне? Бывает же такое, что лихие силы незримо нам подсовывают страсти?

– Бывает и такое, Ладомила… А может быть, и предостереженье… Но ты должна спокойна быть, светла и безупречна.

И она проницательно посмотрела на внучку.

– Я поняла тебя, бабуля. Я постараюсь быть такой, – ответила ей Ладомила, улыбнувшись.

Они обратили взоры на своих родных, продолжавших спокойный праздник родовой, и присоединились к ним…

В это время над ними, высоко в небе парила огромная тёмная птица. Эта птица сделала круг в небе и полетела в сторону от садов, туда, где открывались иные просторы.

На поверхность пустынного холма, хлопнув могучими крыльями, приземлилась эта огромная птица; она тут же превратилась в Яросвета. Яросвет прошёл в сторону шалаша, затем остановился и сел на траву. Его взгляд был полон горечи. В этой горечи было всё, что связывало его с прежней жизнью, от которой он так легкомысленно и самоуверенно отказался; и эта безутешная тоска вырывалась наружу, пытая и мучая Яросвета, и в нём возник вопрос: «Что дальше?…» Но в тот же миг другая мысль в нём прозвучала: «Всё это – временная слабость. Нужно просто отдохнуть…» Яросвет глубоко вздохнул и лёг на спину. Он закрыл глаза. И тут же он погрузился в глубокий сон…