– Вы из Германии? – спросила она по-немецки.

– Нет, я из Беларуси.

– Ах, из Беларуси! – вдруг перешла пани на польский. – А я думала, вы немец. Знаете, этот шлем. А мой дед тоже был родом из Беларуси. Во время Первой мировой рядом с его деревней проходила линия фронта, и он с семьей бежал от войны на запад. Как у вас там сейчас? Говорят, вы снова с Россией. Ах, странный народ, почему вы не хотите вернуться в Европу!

За много лет Андрэ так устал от странностей своего народа-горемыки, что всякий раз, когда в поездке возникала эта тема, старался ответить какой-нибудь притчей. И теперь, недолго подумав, он произнес:

– Знаете, есть у нас такой анекдот. Поймал мужик золотую рыбку. А она ему говорит: «Отпусти меня, мужик! А за это я выполню три любых твоих желания». Подумал мужик, почесал репу и произнес: «Ладно! А можешь, золотая рыбка, сделать так, чтоб один глаз у меня стал стеклянный, а через все лицо проходил большой шрам». «Конечно, не вопрос! – отвечает рыбка. – Хочешь? Пожалуйста, вот тебе стеклянный глаз». Махнула хвостом. Бжи-ик! И появилось у мужика вместо глаза страшное стеклянное бельмо да здоровенный шрам от лба до подбородка. «Вот это да! Ну и ну! Супер! – кричит мужик. – А теперь сделай так, чтоб одна нога стала у меня железной. Из нержавейки на титановых шарнирах». «Хорошо! Сделаем тебе железную ногу!» – говорит золотая рыбка. Бжи-ик! И появляется у мужика вместо ноги металлический протез. «Здорово! Ну, золотая рыбка, дай я тебя расцелую! Ну, молодец! Уважила старика!» – «Ну, а теперь третье и последнее желание! Проси чего хочешь!»

Задумался мужик, чтоб такое еще попросить. Стеклянный глаз уже есть, железная нога тоже. А! Вот! «А ну-ка, сделай так, чтоб у меня кожаная портупея через плечо висела, а в ней маузер лежал. Чтоб я ходил по деревне и все меня боялись!» – «Пожалуйста, будет тебе маузер!» Бжи-ик! И выскочила у мужика портупея с маузером на боку.

Отпустил он золотую рыбку, сидит на берегу и радуется. Портупею откроет, маузер вытянет, посмотрит на него стеклянным глазом, постучит им по железной ноге – красота! А рыбка нырнула в воду, через пару минут выплывает и спрашивает: «Слышь, мужик! Я, конечно, всяких придурков за свою жизнь насмотрелась, но такого впервые встречаю. Почему ты, как все, не попросил дом во Франции, дорогую машину, миллион долларов или девицу с длинными ногами?» Мужик посмотрел на нее удивленным глазом и говорит: «Да? А что, можно было?»

Повеселив пожилую пани рассказом, Андрэ снова углубился в переживания вчерашнего дня…

…Через час окольными путями они вернулись в Тахелес и рассказали Федору о случившемся. Эта новость так расстроила есаула, что он, ничего не сказав, налил полстакана водки, выпил и молча уставился на пустой стакан. Было ясно – завтрашнее выступление надо отменять. Перспектива их будущей бизнес-концессии теперь также становилась неясной. Даже если все обойдется и Андрэ вернется весной в Берлин, как начинать новые гастроли, имея во врагах столь отмороженную публику, как местные фаши.

– Если он жив, – вышел, наконец, из оцепенения Федор, – попробуем добазариться на отступные. Ну не набирать же нам, в конце концов, для охраны эскадроны антифашистов! Но, по-любому, тебе сейчас лучше побыстрее убраться из Берлина! А еще хорошо бы хоть на денек снять шлем.

Однако, как Федор не уговаривал Андрэ сделать это, тот категорически отказался. Есаул, у которого от бесполезных уговоров стали сдавать нервы, наконец не выдержал и раздраженно произнес:

– Ну хорошо, билет мы тебе купим, но как, черт возьми, ты доберешься до вокзала? Ведь и фаши, и полиция могут тебя пасти на любой станции.

– А что если большой чемодан? Мы привозим его на вокзал, заносим в купе, открываем и уходим, – встрял в разговор Буян.

– Фу, крепкая зараза! – Федор выпил еще пол стакана и продолжил: – Ну, нет, чемоданы, ящики с дырочками не подходят!

– Тогда предлагаю купить гроб. – Буян явно оставался единственным, не потерявшим оптимизма, человеком в компании. – Если он на кладбище отправляется, то надо его, как положено, в последний путь проводить. Закажем катафалк, подвезем гроб к вагону, откроем крышку, усадим мертвеца в купе, обставим венками и – дранг нах остен, дорогой, на восток!

– Генух пиздеть! Не до шуток сейчас! Лучше что-нибудь дельное предложи! – Федор был явно не настроен на пустое зубоскальство.

– Хорошо, вот еще вариант! – продолжил Буян. – Так как снять шлем он не желает, то надо его замаскировать. Давайте крестоносцем его нарядим. Доспехи наденем, щит с крестом, в пикельхаубэ страусиные перья воткнем. Ну кому какое дело! Ну, едет себе тевтонский рыцарь на восток. Может, дела у него там! Может, могилки предков навестить хочет!

– Идиот!

– Ладно, не нравится, вот другой вариант. Загримируем его под индийского пашу. Обмотаем шлем полотенцами. А еще можно под попа косить. Черный балахон и такой пирожок высокий сверху.

– Ну-ка, ну-ка! Это уже теплее, – оживился Федор. – Под попа!

– Да, я как-то на Пасху по телевизору видел. Стоит поп, а на голове у него такая хрень золотая в виде колокола!

– Знаю я эту шапку. Только в Берлине мы ее хрен достанем. А вот что-нибудь попроще… – Федор встал, подошел к книжной полке и, покопавшись, вытянул старый фотоальбом. Полистав, открыл его на нужной странице: – Вот, этот поп подойдет, шапка у него цилиндрическая – такую мы и сами изваять можем.

– А главное, – продолжил Федор, – правдоподобно, не броско, не крестоносец, не индийский паша, а просто поп – едет себе по Берлину. Да, для конспирации это лучше всего подходит. Одна проблема – времени у нас мало. По уму, тебе уже завтра нужно фершвинден из города. Некогда серьезные декорации сооружать.

Андрэ молча слушал, не особо вникая в планы побега. Сейчас его занимал только один вопрос – жив или нет этот чертов придурок.

– Тебе уже сегодня ночевать в Тахелесе опасно, – Федор встал и подпер дверь подрамником, – за эти дни ты так засветился на Ораньербургер, что, если захотят, в момент вычислят. Могут нагрянуть в любую минуту.

Помолчав немного, добавил:

– Я перетру с мексиканцем, чтобы вы спали сегодня у него. А мы, – Федор посмотрел на Буяна, – когда они уйдут, перегородим дверь шкафом. Трухлявая она совсем. Надо чем-то усилить.

– А ты, – есаул обратился к Андрэ, – если услышишь ночью шум, поднимай на уши весь Тахелес. Беги по мастерским и кричи: фашисты напали! Хватайте биты, палки, цепи и сюда! Вместе как-нибудь отобьемся от этой сволочи!

Он разлил по стаканам, встал, по-гусарски отвел в сторону локоть и выдохнул:

– Ну! За победу!

Занюхав позавчерашним суши, Федор немного помолчал и, посмотрев куда-то вдаль, задумчиво произнес:

– Я живым этим блядищам не дамся! Если что, то у меня для них сюрприз припасен.

Он поднялся, пошел в дальний, заваленный рухлядью угол мастерской, пошуршал, погремел там тазами и вытянул из потаенного места сверток. Положив на стол, он развернул его и сказал:

– Вот! На рынке как-то купил. Вместе с семисвечником. На всякий случай.

На столе в измятой пожелтевшей газете лежала старая немецкая противопехотная граната. Буян от неожиданности поперхнулся. Он понял, что дело принимает серьезный оборот. В любой момент может начаться не шуточная, а самая настоящая война. И возможно, уже в эти минуты страшный бритоголовый агрессор со свастиками в зрачках поднимается по лестницам – сюда, на четвертый этаж Тахелеса. Он посмотрел на дверь и немного сдавленным голосом произнес:

– Бр-р, однако. Может, прямо сейчас двери забаррикадируем?

– Не паникуй! Так быстро они нас не вычислят. Ладно, накатим еще по пятьдесят и начнем поповскую мантию цутун махен! – Федор, расставив крестом четыре стакана вокруг гранаты, взял в руки увесистую «Финляндию».

– А может, три?

– Что три? Не будешь пить что ли?

– Три поповских мантии? – Буян начинал впадать в тихую панику. – И кстати, семисвечник надо со стола прибрать. Он им точно не понравится!