«У Котауси злые глазауси, — припомнился вдруг позабытый детский стишок. — И злые-презлые зубауси!»¹⁴⁸ Были зубауси, да сплыли… Страшная зуботычина! Кровь, ошмётки недожёванной гнили, раздробленные зубы. Нечто тёплое, липкое обдало щеку, шею, потекло за пазуху, источая вонь. Фу, мерзость! Утёрся, не глядя, пора бы уже, кстати, к вони-то и привыкнуть. Агрессор рухнул, точно подкошенный. Вот незадача, даже имени его не узнали. Да и… с ним! Мы заведомо описание процесса, собственно поединка, слегонца подрастянули и, выражаясь в понятиях Средневековья, скажем так, маленько дифференцировали, отчего у неискушённого читателя вполне могли сложиться неверные ощущения замедленного просмотра. Но вообще-то, надо чётко себе представлять, на всё про всё ушло лишь несколько секунд. Кратко и по делу! Айн — цвай — драй — фиир! Блок — обводка, привязь — подход, перехват — разящий удар! Готовченко, выходи строиться! Будто на тренировке. «Хвала Вааглу! — с облегчением пронеслось в Юркиной голове. — Вроде успокоился. Ещё один… хм… типа того… полутруп. Спасибо маэстро Хансу, нужным вещам обучил! …А как там у нас, интересно, последний из могикан поживает?» Легко поигрывая одной рукой увесистым фламбергом, с интересом разглядывал оставшегося на ногах бойца.

— Мочи его, Юрец, мочи гада! Не дай уйти козлищу! — горячим шёпотом подзуживал Роланд.

Отстаньте все к бениной маме! Мочить боле никого уже не хотелось. Устал безумно! Некоторое время соперники, устрашающе гримасничая, топтались лицом к лицу, поднимая пыль, грозно мыча и смачно сплёвывая друг другу под ноги. Меж тем к обоим вскоре пришло понимание: не пробиться местечковому рубаке через маршальский двуручник. Не-е-ет, нипочём не пробиться! Куда ему с полуторным мечиком-мечишкой? Да к тому ж супротив Юриной стати двухметровой длиннорукой? Настоящего бойца это, разумеется, не остановило бы, ретивый бультерьер и на большую собаку всенепременно бросится, но… Вовремя пришло прозрение: «Святая Ма…. Ма… Мандрака! — заикаясь, просипел потерявший внезапно голос карстиец, пятясь к двери с выражением натурального ужаса на лице. — Ог… Ог… Огненный меч! Огненный меч! Чур меня! — причитал он уже в голос, судорожно упихивая клинок в ножны. — Да избави меня Святой Куун! Ваагл Всемогущий, спаси и сохрани!». С чем и ломанулся к выходу, сметя попутно столпившихся за дверью зевак, завывая во всю глотку: «Огненный ме-е-е-е-еч!!!».

К немалому изумлению друзей наших, сии волшебные слова воздействовали на присутствующих в буквальном смысле отрезвляюще! Значительно эффективнее, нежели молоко, сода, какой-нибудь там алкозельцер, фестал или, положим, уголёк активированный. Таверна опустела в считаные минуты! Знающие люди, когда-то в стародавние времена, возможно, владевшие фламбергами, просто-напросто тихо поднялись и быстренько ретировались кто куда. Некоторые, поздоровее, проявив чудеса человеколюбия, уволокли с собой бездыханные тела собутыльников. Это в Карсте-то! Слыханное ли дело? Со страху, наверное, может, с перепоя… Те же, кто по молодости и в глаза ничего подобного не видывал, свинтили просто так, за компанию, руководствуясь главными принципами самосохранения: «Все бегут, и я бегу!» и «Как бы чего не вышло!».

Очнулся и, по-видимому, куда-то уполз от греха подальше злополучный халявщик — господин Ээхм. Остались лишь те немногие, в абсолютно замутнённое сознание коих кроме топора достучаться не могло уже ничего, а также безвременно почивший в бозе сеньор Мхеер и наш неназванный забияка, стараниями Маршала на довольно-таки длительное время избавленный от необходимости посещать дантиста.

— Нда-а-а, Ролушка, наломали мы тут с тобой… дровишек! — в лёгкой растерянности огляделся Юрий. — Что делать-то будем?

— Погоди, Ури, дай в себя малька прийти. Одно могу утверждать совершенно определённо — на чердаке ты теперь хрена лысого отсидишься! Э-э-эх, накрылись мои нарды! — разочарованно вздохнул Роланд. — Я, конечно, всяко ожидал, но…

— Сразу на чердаке надо было спать пристраивать меня, валенок сибирский! Глядишь, уберегло бы.

— Всё «бы» да «бы»! Наворотил тут, не разгрести… Телепень медвежеватый!

Честно говоря, было от чего пригорюниться! Грязь, вонь, опрокинутая, переломанная мебель, россыпи там-сям черепков битой посуды, хрустящие под ногами кости, чавкающие объедки, стонущий, едва шевелящийся в луже собственной крови, искалеченный туземец и в довершение всего — хладный труп предводителя местной гопоты с неестественно вывернутой шеей и приличным куском маршальского лапсердака в зубах. Перечисленное, согласитесь, вряд ли подняло бы настроение кому угодно, и уж тем паче — рачительному хозяину заведения! При том, что, как это ни странно, само, собственно, яблоко раздора, капля мёда, ящик Пандоры, предтеча, образно выражаясь, происшедших драматических событий — поднос с пивом — устоял. Устоял незыблемый, зар-р-руга, хоть ты тресни! Ни единой капли драгоценного эля не пролилось в ходе жарких баталий! Вот ведь оно как бывает. Чудеса, да и только! Ну… Делать нечего, подняли по кружечке… Уф! Эль хорош! Хоть что-то стоящее в этой феодальной мухосрани!

— Может, пока железку мою припрячешь куда-нибудь подальше и поглубже до лучших времен?

Капли эля блестящими бусинками скатываясь по сальным бородам, собирались веселыми ручейками, обильно орошая без того неряшливые наряды собеседников. Но, как говорится, грязью грязи не испортишь! И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, текло и текло…

— Даже и не думай, засветили уже! Вообще-то это ты, Юрка, думм твоя копф, в основном наломал! Обязательно, бл*дь, было всех тут плющить и колбасить? Да? Слон в посудной лавке!

— Дык я же не специательно! Они сами…

— Что сами?! Шеи себе ломали?! Зубы выбивали?! Аккуратнее, что ли, не мог? Вандаба!

— Зри в корень, Рол! Нет документов — нет Претона. Гааш! Был бы Претон в наличии — ни одна гнида на аркебузный выстрел бы к нам не подползла, бубёныть! Соответственно, отсутствовали бы и хм… потерпевшие, мать их! Считаешь, не прав я?

— Прав, прав! До чего ж вы, молодёжь, любите сослагательное наклонение, просто кушать без него не желаете! Зар-р-руга! А не придумали б науки такой — психостатики, сидели бы вы сейчас, господин Маршал, дома на печи в обжимку с зазнобушкой своей, пельмешки трескали да детишек строгали, материнский капитал отрабатывали. И звали бы тебя, ну… скажем — Емеля. Ха-ха! Чем не дольче вита? …А жену Жанна, ежели мне память не изменяет, да? …Помню ещё! Красавица! Вся Академия сохла по ней… Жанна и Емеля, роман на печи! При таком раскладе только соседи скачки ваши диванные терпели бы эпизодически, да и то не факт…

— Факт, факт! Гм… Нынче по ней весь Центр сохнет, — ухмыльнулся Маршал. — Тот самый Департамент Безопасности, между прочим.

— Неужто?! Я-то думал, козни вражеские! Вот оно в чём дело! Чем же ты несчастной женщине так насра… извини, насолить умудрился, что она столь экстравагантным способом от тебя избавиться надумала?! Красавчик! Дрек мит пфеффер!

— Опять фиглярствуешь, недобиток эсэсовский? Внутреннюю безопасность бдит она, не внешнюю! И потом, не пойму я, у нас, что, всё замечательно по жизни складывается? Всё хорошо, прекрасная маркиза?! Уж не хочешь ли ты сказать, мил человек, что сбежавший сейчас отсюда шизанутый экстраверт утихомирился, перестал вопить всякие глупости и тихо-смирно повернул себе домой, спать под бочок к бабе сварливой? Сомневаюсь, однако! Уверен на все сто, за подмогой побежал, каналья! Зуб даю, бубёныть! В связи с чем вынужден ещё разок тебя настойчиво побеспокоить. Слышишь?! Э-эй, вандаба! Что делать-то будем?!!

— Чего разорался? Не глухой я! …Согласен с тобой, — вновь и вновь задумчиво накручивались локоны клочной бородёнки. — Времени действительно в обрез у нас, ибо где-то через полчасика — минут сорок, не более, абсолютно убеждён, ты будешь иметь честь познакомиться с сержантом Гаалом. Гааш! Пренеприятнейший, должен тебя предупредить, тип! Фикен его в арш! Мерзкий, скользкий и на редкость жестокий. Жди подлянки от него в любой момент, и добрый тебе совет — всегда держи урода в поле зрения. Мало ли что! Хоть шею успеешь свернуть подонку на прощание! Шайссе! Словом, от того, как ты усвоишь мои инструкции, без преувеличения скажу, будут зависеть наши жизни. В первую очередь — твоя! А потом уж и… Короче, слушай внимательно, не перебивай. Первое. Меч не прячь, напротив, держи на виду, дабы сразу всем понятно было — настоящий фламберг! Без дураков! Не зря, короче, люди по морозу телебонились через весь город. Второе. Стражу встречай на коленях, со смиренно склонённой головой, оружие на полу эфесом от себя. Лысину на всякий случай пеплом посыпь. Ха-ха-ха! Чтобы не отсвечивала! Шутка! Так здесь принято сдаваться в плен, покорность, значит, изображать. В глаза не смотри, ничего никому не рассказывай, о чём бы и кто тебя ни спрашивал! Да, чуть не забыл, шапку сними! И третье. Запомни как Отче наш: любые переговоры только с монахами! На крайняк с Судьей Гнууисом, поскольку он же — светский дознаватель по совместительству. Два в одном. Хе! Приговор всегда известен заранее. Удобно, да? Учти, Юра, сделаешь что-нибудь не так — избить могут, покалечить. Убить, глядишь, и не убьют, но покалечат — верняк! Холи шит! Оно нам надо? Как это ни парадоксально звучит, но именно твой фламберг и есть сейчас наше спасение. Жаль, временное. Нда-а-а…